Пасынок судьбы - Русанов Владислав Адольфович - Страница 27

На безопасном расстоянии от крупа боевого жеребца – так, чтобы не лягнул ненароком – вышагивала четверка иконоборцев. Лихо вышагивала – не каждый ландскнехт скорость, заданную верховыми конями, выдержит. Но святые отцы на здоровье не жаловались. Знай себе, мерили бурую землю широкими шагами. Топали обутыми в грубые сандалии ногами.

Замыкала процессию груженая товаром телега Ходася и Дямида – купцов из-под Дыбще. Пузатый коротконогий конек местной породы упрямо рысил, не отставая больше чем на две длины копья от своих более благородных собратьев. Оба торговца – и огненнобородый болтун Ходась, и молчаливый, хмурый Дямид – восседали на передке телеги, гордые и довольные донельзя. Мало того, что сам знаменитый рыцарь Конская Голова не гнушается их обществом и угощением на привалах, так и окрестные разбойники, прослышав, с кем путешествуют купцы, побоятся проявить излишний интерес к их грузу.

Правда, Годимир придерживался иного мнения. Неизвестного (или же неизвестных), покусившегося на коней пана Тишило у корчмы, громкая слава странствующего рыцаря из Полесья не отпугнула. То ли он просто не слыхал о нем, то ли считал себя удачливее, чем оказалось.

А может, и был он удачливее и хитрее на самом деле, и привык обделывать сложные и хитрые делишки без помех? Только нарвался на неожиданного противника. Не менее хитрого и беспощадного.

Не шел у Годимира из головы одноглазый бродяга из корчмы. Ну, не мог он быть простым побирушкой, никак не мог. Так разделаться с вооруженным грабителем! Не у всякого княжеского дружинника вышло бы. А тут – раз, два. Удар под колено, удар по голове. И все. Да не мечом или шестопером, а обычным колом.

Да и после бродяга повел себя очень странно и непривычно для их братии. Не стал требовать вознаграждения за помощь, удрал от похвал и благодарностей.

Почему?

Случайно ли он оказался в заведении Андруха?

Случайно ли завел разговор об убитом Пархиме-горшечнике?

Случайно ли предупредил о готовящемся налете на коновязь? А рыцарь не сомневался, и даже пан Тишило с ним согласился, что разбудил их свистом не кто иной, как одноглазый оборванец.

И после всего этого убежать?

Странно, необычно, а потому подозрительно.

– Что задумался, пан рыцарь? – весело окликнул Годимира шпильман.

– Да вот, думаю: кто это хотел наших лошадок со двора свести? – словинец почти не покривил душой.

– Кто, кто… Разбойники! – буркнул пан Тишило.

– Да мы тут уже о двух хэврах слышали, – пояснил Олешек. – Яроша Бирюка и Сыдора из Гражды. Причем кто что говорит. По словам одних – Ярош чуть ли не мученик, а другие рассказывают, как Сыдор у богатых отбирает и бедным отдает. Кому верить?

– По мне – так все разбойники на одно лицо! – Бело-красный рыцарь сжал кулак. – Всех их следует вот так держать. А попался – батогами и в каменоломни! Так ведь? – Он оглянулся на Жита и Бажена. Те согласно закивали. Кто же будет возражать хозяину и благодетелю? В особенности, когда твой же товарищ от рук лесных молодцев пострадал.

– Так-то оно так, – не стал спорить музыкант. – Но разобраться хочется.

– Чего разбираться? – недоуменно протянул пан Тишило и больше о разбойниках и их наказаниях не заговаривал.

А Ошмяны все приближались. Приближались, несмотря на кажущуюся неторопливость коней.

Уже стала хорошо видна слобода бронников и кузнецов, вынесенная за пределы ограды, ближе к реке. Речка, огибающая город, к слову сказать, издали казалась ручьем, да скорее всего ручьем и была при ближайшем рассмотрении. Конь с разбегу перепрыгнет. Да что там конь… И корова, если хорошо разогнать, перескочит с берега на берег и не заметит.

На вершине холма, вокруг которого сгрудились дома и домишки Ошмян, стоял королевский замок, приметный издали, как на ладони. Приземистое здание донжона увенчивали серые зубцы и черные с желтым флаги, лениво шевелящиеся в летнем мареве.

– А вон и для турнира поле мастерят! Ристалище! – радостно воскликнул Олешек, указывая пальцем налево от тракта.

Годимир взглянул в ту сторону.

Сперва ему в глаза бросилось расположившееся на зеленом приволье стадо рыжих коров. Мосластых и остророгих. Сразу видно – в молоке, сыре и масле жители Ошмян – как бишь их положено звать правильно? – не нуждаются. Зато позади россыпи мычащих кормилиц десяток мастеровых под веселый перестук топоров сооружали помост и галерею с рядами сидений для вельможных гостей короля Доброжира. Перед галереей виднелся огороженный четырехугольник турнирного поля.

– Молодцы. Стараются, – одобрил рвение ошмяничей пан Тишило. – С душой к делу подходят.

– Видать, именитые рыцари ожидаются? – Олешек подбоченился в седле, одернул зипун, рискуя оборвать полу. Перебросил на грудь цистру. Взял аккорд. Прислушался, принялся подкручивать колки.

– Ты когда меня учить начнешь? – вполголоса поинтересовался Годимир.

– Ты так говоришь, пан рыцарь, – отозвался шпильман, – словно я отлыниваю. Сам посуди, когда мне тебя учить было с такими-то приключениями?

– Ладно, – кивнул рыцарь. – Но уж как в Ошмянах устроимся, не забудь – обещал.

– Так и ты мне кое-что обещал. Помнишь, а?

– Да помню, помню…

– Это хорошо, что помнишь.

На воротах стояли четверо стражников куда как более пристойного вида, нежели желеславовы сборщики подати у моста. Начищенные шишаки[29], бригантины[30], обшитые тканью все того же черного цвета с вышитым трилистником. В руках стражники держали двурогие гизармы[31].

– Пан Тишило герба Конская Голова и пан Годимир герба Косой Крест! – торжественно возвестил полещук, небрежно бросив ладонь на рукоять меча.

– Паны рыцари изволят на турнир прибыть? – шагнул вперед седой стражник с рассеченной некогда бровью. Рубец шрама переламывал ее, превращая в изображение летящей птицы.

– Точно. Угадал, – кивнул пан Тишило.

– Тогда паны рыцари проезжают без подати. Кто еще с вами? – Седой разгладил пальцами нашивки десятника на рукаве.

– Оруженосцы. Вот на телеге.

– Годится. А это кто?

– Шпильман известный. Олешек Острый Язык из Мариенберга.

– На турнир?

– А то?

– Хорошо. Тоже без пошлины может въезжать. – Стражник прищурился. – А купцы?

– Купцы были под моим покровительством до ворот сего города. Теперь, думаю, защита вам не нужна более? Так ведь?

Ходась развел руками, словно желая сказать – от стражи защита тоже не помешала бы, но что поделаешь? Дямид молча полез за кошельком.

– Святые отцы тоже могут входить в Ошмяны беспрепятственно, – добавил стражник, окидывая взглядом иконоборцев. – Согласно указу его величества Доброжира.

Отец Лукаш без тени улыбки на изнуренном постами и умерщвлением плоти лице благословил стражников размашистым знамением. Монахи вошли в ворота.

– Выпьешь вечером, как сменишься, за мое здоровье. – Пан Тишило швырнул десятнику скойц.

Монетка исчезла словно по волшебству.

Стражники отсалютовали гизармами щедрому пану, и кавалькада втянулась под сень надвратной башни.

Городок жил своей жизнью.

Поскольку день клонился к вечеру, торговцы закрывали лавки, а ремесленники – мастерские. Заречане тянулись в корчму. Вернее, в две корчмы. Одна стояла у самого въезда в город, вторая расположилась на рыночной площади. Детвора бегала по улицам, весело штурмовала невысокие заборы палисадников, устраивали поперек дороги свои собственные турниры. Всадники в коротких рубашках скакали на замурзанных конях. Кривоватые копья, наспех смастеренные из сломанных веток, ударяли в щиты, плетенные из ивовой лозы.

Две хозяйки лениво переругивались через улицу.

Большая лохматая собака ожесточенно чесалась, развалившись на крыльце чисто беленного домика с красными ставнями.

Годимиру понравились улыбчивые лица ошмяничей. В особенности двух молодок, выглянувших из переулка. Одна стрельнула глазками в сторону рыцарей, прикрывая нижнюю часть лица уголком платка. Вторая улыбнулась полными губами, хихикнула.