Дети надежды (СИ) - "Дэви Дэви" - Страница 26

А когда весь первый этаж был охвачен огнем, который тщетно старались потушить, кто-то вспомнил:

— Мы ж про Янни забыли!

Яромир кинулся к пожарникам, пусть подцепят и выломают решетку, не заслужил мальчонка такую смерть. Когда сломанная решетка валялась на земле, и Яромир уже соображал, как бы половчее запрыгнуть в окно, его неожиданно опередили. В горящий оконный проем молнией влетел Змей и выскочил через несколько секунд — в дымящейся одежде, с опаленными волосами и бровями и неуместно довольной рожей. На плече у него висел кашляющий и чумазый от гари Янни.

Надо ли говорить, что через пару дней после пожара Змей навестил мальчишку в «комнате отдыха». А потом зашел к Янни ещё раз, потом его визиты стали регулярными и частыми, и никто этому не удивлялся. Парни уступали Змею свою очередь, а через какое-то время Змей вообще стал единственным «клиентом» Янни. Остальные отнекивались и ухмылялись загадочно. «Ну вот, кончилась наша халява» — вздыхали парни, без особого, впрочем, сожаления. Змея все уважали. А некоторые ещё и побаивались…

Как-то, после очередного задания, когда они жалованье получили и увольнительные в город, Яромир встретил Змея на базаре. Полюбопытствовал: что, мол, купил? И Змей вытянул руку — показать. На широкой ладони свернулась яркой змейкой нитка с разноцветными камушками. У Яромира аж глаза округлились.

— Охренеть можно! Бусики! Ты б ему ещё платье прикупил.

— А что, — нахмурился поначалу Змей. — Тут мужики любят всякими цацками обвешиваться.

А потом… То ли представил своего мальчишку в платье, то ли еще почему, но посмотрел на бусики, на Яромира, и — засмеялся. Змей засмеялся!!! Чудеса, да и только! Его после смерти Дикаря и улыбающимся-то никто не видел…

… Всё бы хорошо, но Малыш, как всегда, тень на плетень наводить стал.

— Что будет, если нас переведут? — спросил он как-то у Яромира.

Ясно было, что речь идет о Змее и его мальчишке.

— Хм… Думаешь, на другой базе мальчонку нельзя будет держать? Он же здоровый — «белые мантии» всё проверили…

— А если не на другую базу? — не унимался Малыш.

— А куда ещё?! — вспылил Яромир. — На Элпис? Дворец Софии охранять? Да, нас там ждут — не дождутся. Размечтался!

Эйдо хмыкнул только, не убедил его Яромир.

«Вечно он со своими сомнениями… Настроение только портит. Ну, пусть переведут — придумаем что-нибудь. Главное: Змей смеялся. Ожил он, человеком снова хочет быть, а не духом мщения».

10. Приговоренные

Все на свете можно исправить, кроме смерти.

(М. Сервантес)

Суфи Гару не стал спорить с ним, это было ни к чему. У бывшего куратора, а ныне — советника, имелись фактические доказательства, и он не замедлил продемонстрировать их Дани.

Видео и аудиозаписи, прочие результаты скрытого наблюдения за «объектом»… Всё было предельно ясно. И ясность эта как будто корчила рожи, издевалась над Дани… Как же всё мерзко оказалось, отвратительно. И ужаснее всего то, что он сам во всем виноват.

… У неё был… как же это называется… Дани никак не мог вспомнить… зазор между передними верхними зубами. И родинка на щеке. Сейчас это большая редкость — родинки, тем более, на лице. И грудь у неё была полной, округлой. Всё это не соответствовало нынешним модным стандартам, но её родители — отец был высокопоставленным чиновником из Серого Города — не захотели слепо следовать моде, хоть и заказали для единственной дочери очень дорогую «ф-про».

Звали её Роза. Долгожданный любимый ребенок… Её растили, как трепетный цветок, — оберегали, холили и лелеяли, баловали до невозможности. Она и выросла похожей на самую настоящую розу: роскошный бархатный бутон и острые шипы…

Дани проводил её медицинское обследование. Вообще-то, он не занимался подобными вещами, но отец Розы так кланялся, так униженно просил… Мол, девушка вошла в брачный возраст, нужно, чтобы все документы были подготовлены наилучшим образом, а медицинское обследование, проведенное самим Дин-Хадаром… что может быть лучше, надежнее? Тем более, Дани Дин-Хадара называют самым талантливым в семье, после деда, разумеется. «О, все так говорят, что Вы… Вы слишком скромны!» Это будет очень престижно — пройти обследование именно у Дани, документы, выданные им, поспособствуют заключению выгодной партии для Розы. «О, Вы только посмотрите на мою девочку! Разве она не достойна самого, самого лучшего?! А я ничего ради неё не пожалею!»

Дани посмотрел… и согласился провести обследование.

Кто ещё кого обследовал! Роза рассматривала его, пожалуй, даже ещё более откровенно, чем когда-то в студии мальчики из Флорес. Дани же, наоборот, чувствовал себя неловко, глядя на её обнаженное тело. Это было странно, он ведь давно привык к виду обнаженных тел. А тут — смущался. Роза замечала его смущение и смеялась — низким хрипловатым смехом, тоже немодным, сейчас в фаворе были чистые высокие голоса…

Она вертелась и извивалась, когда он прикасался к ней, а её полная грудь при этом ходила ходуном.

— Ай! Щекотно! — взвизгивала она и снова заливалась смехом. — У Вас перчатки щекотные, не могли бы Вы снять их?

И Дани снял. Сначала перчатки, потом — с её помощью — всё остальное…

… Дани было не просто хорошо с ней, и, уж точно, дело было не в сексе… не только в сексе… С Розой он чувствовал себя… свободным.

Она была избалованной и нахальной, ни манер, ни этикета. Она безвкусно одевалась и вульгарно громко хохотала. Она вся была… не такая, как принято… сплошное нарушение правил, воплощенное в нестандартно, немодно красивом теле. И связь их была нарушением, вызовом всему этому холодному, серому, скучному миру, этой жизни, затянутой в тугой корсет строгих правил… Этот тайный бунт опьянял Дани, кружил голову, ему казалось, что ничего больше не нужно, что вот это и есть — настоящая жизнь, а все эти россказни о предназначении — шелуха, сорванная и выметенная порывом свежего ветра… Он так долго терпел. И так быстро избавился. И теперь ничего не страшно. Так ему казалось… Затмение какое-то, временное помрачение рассудка…

Он почти перестал бывать у Эстэли. А когда тот, всё-таки, зазвал Дани к себе… Дани не выдержал, так невыносимо хотелось поделиться с кем-нибудь этим своим новым состоянием. Вот он и рассказал Эстэли. И даже показал Розу — фотографию и свой рисунок.

Эстэли тогда сдвинул тонкие брови:

— Ты видишь её не такой, какая она на самом деле. У тебя она… что-то возвышенное, свободолюбивое… А на фото — хищница, жадная и хитрая. Она тебе лжет.

Дани не рассердился, он в тот момент не мог сердиться — настолько его переполняли новые ощущения. Поэтому он только отмахнулся благодушно:

— Эстэли, ты ревнуешь. Я долго не был у тебя, но это не причина…

— Это не из-за ревности, — Эстэли почти кричал, чего с ним никогда раньше не бывало. — Говорю тебе — она хищница! Это чувства, а в чувствах я уж понимаю лучше тебя!

Да что это с ним?.. И снова слезы в глазах стоят… Ох, уж эти слезы! Но на этот раз излишняя чувствительность Эстэли вовсе не раздражает Дани, напротив, умиляет даже…

Это было удивительное состояние. Ему тогда казалось, что он может всё, стоит только захотеть. Ему казалось…

… Суфи Гару — неслыханное дело! — заявился в его лабораторию без вызова, без предупреждения, и не попросил — потребовал! — немедленно уделить ему внимание.

— Дани, Вы вляпались в очень неприятную историю. Эта девица, которая проходит у Вас обследование…

Дани, разумеется, стал сразу же возмущаться, в конце концов, он взрослый самостоятельный человек, по какому праву за ним следят, контролируют…

И тогда-то суфи Гару без лишних предисловий ознакомил его с результатами наблюдения. Пояснил только, что обратился к специалистам из службы безопасности сразу, как заподозрил неладное. А потом — показал Дани всё это… ткнул его носом, как маленького, как несмышленыша.

Её наняли люди Алега, договорились с её отцом, хорошо заплатили. Она должна была переспать с Дани. Этого было бы достаточно, чтобы обвинить его в ненадлежащем исполнении своих обязанностей. Но, поскольку ей удалось серьезно увлечь Дани, Роза закапризничала и потребовала гораздо больше денег. Алег ничего не имел против, он был доволен её «работой», но сказал, что она должна будет сделать ещё кое-что…