Дети надежды (СИ) - "Дэви Дэви" - Страница 11

— Обещал? — Яромир испытующе смотрел на Эйдо.

Тот шмыгнул носом.

— Угу.

Яромир коротко кивнул.

— Обещал — значит, дашь.

Крюк заметно расслабился, а Малыш, вроде, возразить чего-то хочет?

— Что?! — теперь прищуренный взгляд Яромира достается новичку. — Тебе оружие достали?

— Да, но…

— Ты теперь ломаться решил?!

— Я не ломаюсь, — неожиданно твердо произнес Малыш. — И не отказываюсь. Я сказал ему, что буду только со смазкой, а он хочет так…

— Да она воняет! — возмущается Крюк, и перепалка между ними вспыхивает с новой силой.

Смазка эта, правда, воняет до невозможности. «Белые мантии» выдают им какую-то специальную, заживляющую, от микробов всяких. Но запашок у неё… Никто не хочет пользоваться, разве что, при разрывах или трещинах… Так что, Крюка понять можно… Блин, как всё достало! Мало ему Долговязого на сегодня, так ещё и эти потрахаться по-человечески не могут.

Яромир уже собирается выдать заключение, что Малыш просто-напросто выпендривается, плюнуть, уйти — и пускай Крюк выебет его, как хочет. Только есть что-то в этом Эйдо Маре… Он тут всего год, и Яромир знает его историю, как две капли воды похожую на его собственную. С одним исключением: счастливых лет, когда он был просто мальчишкой, бегал с игрушечным, а не настоящим автоматом, этих лет Эйдо Мару досталось куда больше, чем Яромиру. Потому и стал он тут Малышом, и пахнет от него до сих пор материнскими поцелуями. Невинностью пахнет…

— Ты девственник? — спрашивает Яромир. Хотя, можно было и не спрашивать. И слово это — «девственник» — будто чужое здесь, звучит странно, непривычно, оно не из этого мира, не из этой жизни.

— Я… Ну… — мямлит тот.

— Ясно.

А что, собственно, ясно? Да то, что порвет его Крюк — он же здоровый верзила, и всё у него здоровое, а осторожности в помине нет, расслабиться Малыш не сможет… с Крюком — точно не сможет. После такого первого раза он, может, и вовсе к себе потом никого не подпустит…

Яромир, вздохнув, лезет в свой шкафчик. Он как-то в борделе нормальной смазкой разжился — один мальчишка презентовал, растроганный хорошим обхождением. Протянул пузырек Крюку:

— На! От сердца отрываю. И это… Подготовь его, что ли, — морщится от досады, видя округлившиеся глаза Крюка. — Блин, ты хоть понял, о чём я?

— Как бы… да… в общем…

Ни фига он не понял! Не дорос ещё, наверное. Ему лишь бы отстреляться. Ладно, видно день сегодня такой: одного — учить через яму скакать, а другого… Он подзывает Малыша:

— Иди ко мне, не бойся, не съем.

И тот идет к нему в руки, сразу же, но с таким лицом, словно в последний бой. Ничего, сейчас распробует — умение у Яромира есть, кое-чему он во Флорес научился. Это ж наука целая — где поласкать, где погладить, и Яромир постигал её увлеченно, старательно. Мальчики из Флорес улыбались понимающе: «Крутой парень — крутой во всём, да?» Ну, и это тоже, но не только. Яромиру нравилось, когда партнеру с ним хорошо. Даже шлюхи чтоб взаправду стонали, а не притворялись. Ему и самому от этого удовольствия больше.

Яромир разворачивает Малыша спиной к себе, нажимает слегка на поясницу.

— Нагнись чуток.

Малыш нагибается, опирается о стол, а руки Яромира уже в действии — где потрогают, где сожмут, где погладят… то легонько, то сильно… Убедившись, что Эйдо разомлел от его ласк, послушный стал, как глина — что хочешь, из него лепи, Яромир смачивает пальцы в смазке, вставляет сначала один, нащупывает то, что надо… Малыш ойкает, вытягивается, подается к нему задом. Тогда Яромир присоединяет второй палец, растягивает потихоньку, а вторую руку кладет ему на пах… И когда Малыш начинает уже крутить задницей в нетерпении, Яромир понимает: «Готов», и отрывается от разогретого его руками тела. Отстраняется нехотя, да ничего не поделаешь — не ему Малыш обещал, уступает место Крюку и, со словами: «Дальше вы и без меня справитесь», ныряет в душевую.

А там уже, едва захлопнув за собой дверь, тяжело дыша, поспешно расстегивает брюки. Не железный же он… У Малыша этого — косточка тонкая… и кожа пока ещё нежная… а внутри он тугой, жаром так и пышет… Ооох… Даже рукой особо работать не пришлось… Яромир обессиленно сползает по стене, откуда-то издалека доносится рычание Крюка и, следом, короткий стон-вскрик Малыша… Значит, всё нормально, все довольны…

… Когда он выходит, помытый уже, из душа, в раздевалке только Малыш. Не торопясь, одевается в чистое. Яромир подмигивает ему:

— Не так оно всё страшно оказалось, а?

— Да, — Эйдо отвечает тихо и как-то смущенно. И глаза опускает.

Яромир смотрит, как хлопают пушистые пшеничные ресницы… и понимает, что ему, пожалуй, пора отсюда, а то — снова в душ понадобится.

… До койки он так и не добрался. Столкнулся в дверях раздевалки с одним из своих.

— Волк, тебя Батя требует к себе!

… Длинный, длинный день… Который никак не завершится…

Зачем он понадобился аж самому начальнику учебного центра? Припоминая торопливо все свои грехи и грешки, Яромир вошел в кабинет и доложился. Кроме Бати, в кабинете ещё был… Яромир помнил его все эти годы, и лицо, и взгляд, и жесткую усмешку. Только погоны на нем теперь были не полковничьи, а генеральские.

Начал Батя:

— Генерал Инсар из Штаба ВС прибыл к нам по делам. Заметил, как ты тренируешь своего бойца на полосе. Такое усердие очень похвально, Шоно. И достойно поощрения.

Во как: наказывать, значит, не будут. Наоборот, наградят. А Яромир уже и забыл, что неожиданности бывают иногда приятными.

Берт Инсар встал из-за стола, подошел к Яромиру. Надо же, скоро они будут одного роста. А может, Яромир даже выше вымахает.

— Что, вспомнил меня, волчонок? Рад, что ты жив-здоров, что клыки все такие же острые.

Пока Яромир соображал, что ответить, и требуется ли вообще от него ответ, снова Батя заговорил:

— Клыки острые, это да. И не волчонок уже — волк.

Инсар посмотрел пристально, засмеялся:

— Не-ет, пока щенок, не хищник. Матерым станет, когда из чужой глотки свежей крови напьется.

Интересно, это он всерьез — насчет крови из глотки?.. Но тут они к главному перешли, к награде. Инсар протянул Яромиру кредитку.

— Знаю я твою печаль, волчонок, сам тут когда-то командиром отделения был. Молодой, здоровый, кровь играет… Держи, оттянись, как следует. Кто знает, когда ещё доведется…

… Удачное окончание тяжелого дня…

* * *

Огромные пунцовые губы на вывеске зазывно причмокивают, подсвеченные ядовитым красным светом. «Алая ночь» — их любимое заведение. Дорогу туда любой из них отыщет, хоть с завязанными глазами.

У входа, опершись на стеклянную дверь, курит Тито Летич. Удивленно вскидывает черные глаза на Яромира.

— Надо же, — изумленно-насмешливо тянет Бешеный. — За какие такие заслуги тебе дали увольнительную?

— Бате отсосал, — бросает на ходу Яромир, открывая дверь и даже не глядя в сторону Тито. Сегодня, прям, вечер чудес, не стоит поганить его переругиванием с этим ублюдком.

Он подходит к стойке администратора, протягивает кредитку. Лицо у администратора вытягивается, когда он видит сумму, совершенно невероятную для обычного подростка-курсанта.

— За эти деньги, — с профессиональным кокетством улыбается парень за стойкой, — у нас найдется нечто особенное. Специальное предложение, так сказать. Сейчас у нас есть женщина. Если хотите…

— Настоящая, не переделанная? — перебивает Яромир. С женщиной… о таком он и мечтать не мог.

— Конечно, настоящая, — снисходительно уточняет администратор. — За такую сумму… Так Вы хотите?..

— Да, блин, конечно, хочу! Он ещё спрашивает!

… Она встречает его в коротком шелковом халатике… и кожа у неё похожа на шелк — сияющая, гладкая. Волосы каштановые, глаза тоже. Большой выразительный рот. Она совсем не похожа на… разве что грудь — такая же полная и высокая…

— Итак, — голос у неё низкий, грудной, — чего же ты хочешь, юный солдат?