Без проблем! - Руденко Борис Антонович - Страница 4

– Но я же не взял, – ошеломленно проговорил Дорохов. – Ах ты, сволочь!

Наливаясь яростью, он сгреб коротышку за воротник и приподнял.

– Не надо, прошу вас! Я тут совершенно ни при чем! Я же предупреждал, – лицо коротышки от страха сделалось словно мятая промокашка. – Меня только просили вам передать…

Дорохов опустил его и медленно разжал руки.

– Что еще тебя просили передать?

– Больше ничего. Мне сказали, что с вами свяжутся.

– Кто? Говори, тварь!

– Я не знаю, – заныл человечек. – Мне тоже угрожали, я не мог отказаться… Клянусь своими детьми!

– У тебя есть дети? – поразился Дорохов. – Зачем такому ублюдку дети?

Человечек обиделся, и его обида на некоторое время помогла пересилить страх.

– Вы не должны так говорить, – произнес он дрожащим голосом. – У меня есть дети.

Внезапно Дорохов почувствовал страшную усталость.

– Ладно, черт с тобой, – сказал он.

Он вышел из беседки, подставив лицо холодным дождевым струям. “Кефир, – бессмысленно бормотал он, – надо купить кефир”. Его подставили. Грамотно и аккуратно. Выходило, как дважды два, что не ради самозащиты завалил Дорохов этих щенков, а из-за “зелени”. И тут спецталоны уже не помогут. Когда фотографии и заготовленные показания “близких друзей” убитого окажутся на столе начальника Управления, арест неизбежен. Любой из судейских с наслаждением заполнит ордер на ненавистного мента. Арест означает смерть, возможно мучительную. С недавнего времени сотрудников милиции сажали в общие камеры, вместе с теми, кого они поймали чуть раньше, – это была одна из мер президентской кампании по очищению государственного аппарата от коррупции. Очищение шло полным ходом и вполне успешно. В обществе профессиональных уголовников дольше недели милиционеры и прокурорские работники не выживали.

Он вошел в квартиру и небрежно швырнул промокшую куртку на вешалку. В комнате громко работал телевизор, Дорохов осторожно заглянул: жена сидела в кресле перед экраном, полностью поглощенная каким-то сериалом. Он плотнее прикрыл дверь и прошел на кухню. В холодильнике, кажется, осталась бутылка водки… Дорохов налил полную чашку и выпил двумя жадными глотками.

Бежать – скользнула быстрая мысль. Иных вариантов просто не существует. Сколько у него времени? До утра? Пожалуй, не больше. Машинально бросив взгляд в сторону закрытой двери в комнату, Дорохов полез в посудный шкафчик, вытащил завернутую в газету тоненькую пачку купюр. Но куда он убежит? Шестисот долларов семейной заначки надолго не хватит, запасных документов у него нет. Его будут искать и найдут очень скоро. Да ему и не дадут скрыться, мрачно усмехнулся он. Те, кто подцепил его на крючок, конечно же, предусмотрели отчаянную попытку побега. Наверняка его квартиру сейчас плотно опекают.

Зазвонил телефон. Дорохов рывком сорвал трубку. Он точно знал, что сейчас услышит, и не ошибся.

– Дорохов? – спросил низкий мужской голос. – Ты все понял?

– Ты кто? – хрипло выдохнул Дорохов.

– Какая тебе разница? Я спрашиваю: ты все понял?

– Я понял, – сказал Дорохов. – Что дальше?

– Очень хорошо, – одобрил голос. – Хочешь выбраться из задницы, в которой оказался?

– Что тебе нужно?

– Чтобы сделал одну работу. По твоей прямой специальности. Ты же вольный стрелок, тебе закон не писан, не то что нам, простым смертным.

“Издевается, гад!” – заскрежетал зубами Дорохов, но вслух произнес:

– Конкретно говори: что хочешь?

– А ты сам еще не догадался? Хочу, чтобы ты успокоил кое-кого.

– А сам ты этого сделать не можешь? – поинтересовался Дорохов. – Или стесняешься? Неужели среди твоих шестерок ни одного желающего не найдется.

– Найдется, конечно, – спокойно согласился собеседник. – Но в этот раз мне обязательно нужно, чтобы все было строго по закону. Чтобы исполнитель за работу талончиком отчитался.

– Зачем тебе это?

– Скажем, не желаю лишних неприятностей. Случай особый.

– Какой такой особый?

– Тебе не все равно? К тому же ствол у него обязательно будет. У объекта – вы ведь так выражаетесь?

– Что за объект? – спросил Дорохов.

– Вот этого тебе знать не нужно, – ответил собеседник со смешком. – Чтобы не волноваться заранее. Могу только обещать, что объект тебе понравится.

– С талоном или без талона, если твой будущий жмурик по учетам не проходит, как минимум уволят, – сказал Дорохов. – А после этого, без прикрытия, меня твои дружки прикончат. Ты это и сам прекрасно знаешь.

– Мои дружки тебя не тронут, – возразил собеседник, интонацией выделив слово “мои”.

– Твои или не твои – все равно. На меня многие зубы точат.

– А тюрьма за взятку лучше? – удивился собеседник. – Думаешь, ты там дольше проживешь? Да и вообще не понимаю, чего ты дергаешься? Говорю же тебе, что при нем будет ствол. Неужели не сумеешь отбрехаться?

– Такой же ствол, как у сегодняшних пацанов, которых вы мне подставили?

Собеседник довольно захохотал.

– Нет, ствол будет нормальный, я тебе гарантирую. Если будешь хлебалом щелкать – неизвестно еще, кто кого завалит. И вот что я тебе хочу сказать напоследок, мент, – голос в трубке приобрел почти участливые нотки. – Ты, вообще, особо не вибрируй. Место в твоем ментовском городке и купить можно. Бабки получишь, не сомневайся. К тому же подскажем, кого конкретно надо подмазать. Ты что думаешь, там одни ваши беспорочные пенсионеры живут?

Отвечать Дорохов не стал. Он знал, что собеседник прав. В спецгородке действительно жили разные люди. О том, как и кто туда попадает, в Управлении ходило немало слухов.

– Так ты что решил, Дорохов? – услышал он вопрос.

– Если ты мне кого из наших решил подставить или, не дай бог, депутата, я…

– Да ты что! – изумление собеседника было абсолютно искренним. – У меня и в мыслях не было! Я же говорю: не пожалеешь.

– Втемную все равно работать не стану, – твердо сказал Дорохов.

– И не надо, – подхватил собеседник. – Все узнаешь. Только в свое время. Мне важно, чтобы ты в принципе согласился.

– Подумать надо.

– Думай, – разрешил собеседник. – Но только до утра. Больше, сам понимаешь, у тебя времени не будет. А утром я с тобой пересекусь…

Зазвучали сигналы отбоя, и Дорохов медленно положил трубку на рычаг. Думать, в сущности, было не о чем. В его положении альтернативы не существовало.

Тихо скрипнула дверь комнаты, и в коридор выглянула жена. Туман в ее глазах подсказывал, что она уже приняла снотворное.

– Кефир купил? – вяло спросила она.

– Все нормально, – ответил Дорохов невпопад.

– Я так устала, – сказала жена. – Я устала бояться. Вчера женщину из соседнего подъезда наркоманы искалечили. Ты говорил, что к Новому году нас переселят в спецгородок. Ты же обещал!

– Переселят, обязательно переселят, – Дорохов сейчас тоже очень боялся того, что жена начнет на ночь глядя спор, который неизбежно перетечет в скандал. – Рапорт у меня приняли, комиссия скоро будет снова рассматривать…

По президентскому Указу в охраняемый спецгородок рядовых оперов переселяли только по выходе на пенсию. И только в исключительных случаях – в связи с реальной угрозой для жизни со стороны криминалитета – переселение могло состояться раньше. Но степень угрозы определяла комиссия Управления. Насчет рапорта Дорохов соврал. До полной выслуги ему оставалось еще восемь лет, он обращался в комиссию с рапортом о досрочном переселении дважды и в последний раз получил отказ всего неделю назад. Но объяснять все это жене в который раз именно сейчас у него не было сил.

К счастью, снотворное начало действовать, жена его уже не слушала, она замедленно повернулась и скрылась в комнате.

Всю ночь дождь то затихал, то вновь принимался стучать в стекла, нарушая и без того хрупкую дрему. Дорохов ворочался, пробуждался словно от толчка, снова ненадолго засыпал и, когда зазвонил будильник, понял, что совершенно не выспался. Голова была налита чугунной тяжестью, во рту ощущался отвратительный привкус. Завтракать он не стал: его тошнило от одной лишь мысли о еде. Наскоро выпил кофе и вышел на лестницу, осторожно, без щелчка затворив дверь, чтобы не разбудить жену.