Утопия у власти - Некрич Александр - Страница 104

Текст этого документа очень важен, ибо в нем впервые Советский Союз признавал, что у него и у Германии одни и те же противники и одни и те же цели. «Наши противники», «Наше дело», говорилось в ответе Молотова.

В середине сентября в Москве сочли, что время для ввода советских войск в Польшу наступило.

Были призваны резервисты в возрасте до 45 лет, прежде всего техники и медицинский персонал. В помещениях школ начали развертывать госпитали. Многие товары исчезли с магазинных полок. Поползли слухи о предстоящем введении карточной системы. Население СССР и особенно его западных районов внезапно ощутило дыхание войны.

Быстрое продвижение немецких войск по польской территории захватило врасплох советское руководство. Оно рассчитывало, что военные действия в Польше будут развиваться медленнее. Это был важный урок современной стратегии. Будущие события показали, что этот урок не пошел впрок советскому руководству.

В Берлине затягивание вступления советских войск на территорию Польши было воспринято весьма нервозно. Ведь только таким путем можно было проверить практическую ценность германо-советского пакта. Германское информационное агентство распространило заявление главнокомандующего германскими сухопутными силами генерала Браухича, из которого вытекало, что германо-польское перемирие вот-вот будет подписано и поэтому нет необходимости в военных действиях на польской восточной границе. Это заявление должно было активизировать действия СССР. Советское правительство искало подходящего объяснения для ввода войск в Польшу, чтобы оправдать советскую агрессию в глазах народа. Молотов с нескрываемым цинизмом объяснил 10 сентября германскому послу Шуленбургу, что «советское правительство собирается использовать дальнейшее продвижение германских войск, чтобы объяснить, что Польша пала, и вследствие этого для Советского Союза возникла необходимость прийти на помощь украинцам и белорусам, которым „угрожает Германия“». Этот аргумент и сделает его благопристойным в глазах масс. В го же время этот аргумент устранит впечатление, что Советский Союз является агрессором. Естественно, что такое истолкование событий пришлось германскому правительству не по вкусу. В качестве альтернативы им было предложено совместное коммюнике, в котором военные действия против Польши оправдывались бы необходимостью восстановления мира и порядка на бывшей польской территории. Предложение это было отклонено: Сталин опасался быть идентифицированным с Гитлером. Приемлемая формула для оправдания советского вторжения была вскоре найдена. В ней не содержалось упоминания об угрозе со стороны Германии, а говорилось туманно о третьих державах, которые могут пытаться извлечь выгоду из создавшегося хаоса на польской территории. Молотов просил нацистов понять, что советское правительство не видит иной возможности для оправдания своего вмешательства в глазах народных масс.

17 сентября Красная армия пересекла границу Польши. Это был удар в спину польской армии, которая продолжала отчаянно сопротивляться. Даже после вступления Красной армии в Польшу сопротивление продолжалось еще две недели.

Под нажимом Германии Сталин вынужден был в конце концов согласиться на совместное германо-советское коммюнике. Первоначальный текст, предложенный немцами был сочтен Сталиным чересчур откровенным, в конце концов, был принят советский проект. Но и этот проект был достаточно ясен: пребывание германских и советских войск в Польше не имеет целей, находящихся в противоречии с интересами Германии и Советского Союза, определенными советско-германским пактом.

Для населения же Советского Союза и для внешнего мира советская интервенция в Польшу была представлена советской пропагандой, как освободительный поход. Все факты, связанные со сговором Сталин-Гитлер, были тщательно скрыты от советского народа.

Заключительным актом германской и советской агрессии против Польши был совместный парад немецких и советских войск в Бресте. О нем, разумеется, в советской печати не сообщалось.

27 сентября 1939 года гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп вторично прибыл в Москву. На следующий день был подписан Договор о дружбе и границе. Договор определял границы интересов Германии и СССР. Граница проходила по польской территории. Одновременно был подписан конфиденциальный протокол о выезде лиц немецкой национальности с территории, отошедшей к СССР, а украинцев и белорусов с территории, оккупированной Германией. Специальный секретный дополнительный протокол определял, что Литва отходит в сферу интересов СССР, а Люблин и часть Варшавской провинции — в сферу интересов Германии. Другим секретным дополнительным протоколом Германия и СССР объявляли, что они не потерпят на своей территории «польской агитации», направленной против другой стороны, и что они подавят на своих территориях зародыши такой агитации и будут информировать друг друга, чтобы принять соответствующие меры. То было соглашение о совместной борьбе фашистской Германии и социалистического Советского Союза против польского движения Сопротивления.

В совместной декларации по случаю подписания договора о дружбе правительства Германии и СССР заявляли, что подписание договора означает урегулирование проблем, вытекающих из крушения польского государства и создания основы для длительного мира в Восточной Европе. Они заявляли также о своем желании положить конец войне между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой. Если Англия и Франция откажутся прекратить войну, то Германия и СССР будут консультироваться о мерах, которые следует предпринять. «...Не только бессмысленно, но и преступно, — утверждал Молотов, — вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за демократию». Спустя всего лишь полтора года Сталин заговорит о необходимости уничтожить гитлеризм и выступит под флагом... защиты демократии.

Раздел Польши между Германией и Советским Союзом и секретные договора, заключенные между ними, коренным образом меняли положение в Европе.

Советскому правительству казалось чрезвычайно важным показать, что Красная армия принимала такое же участие в войне против Польши, как и вермахт. Германия должна была помнить, что СССР помог ей в польском деле не только политическими мерами, но и военными. О военном партнерстве Германии и СССР Молотов похвастался на заседании Верховного Совета СССР 31 октября 1939 г.: «Однако оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны германской армии, а затем Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора...»

Отвечая на поздравительную телеграмму Риббентропа в связи с 60-летием Сталина, юбиляр подчеркнул: «Благодарю Вас, господин Министр, за поздравление. Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью имеет все основания быть длительной и прочной». В Москве цинично шутили: эта дружба действительно скреплена кровью, но только польской.

Как выше уже говорилось, для советского руководства было чрезвычайно важным представить удар в спину, нанесенный Красной армией Польше, как акт вызволения украинского и белорусского населения из несчастья, в которое они попали из-за неразумной политики бывшего польского правительства. Характерно, что ни в одном документе того времени не говорится о польском населении — его как будто бы и не существовало. На территориях, аннексированных СССР, проживало 3 млн. поляков. В спешном порядке в Восточную Польшу были переброшены специальные войска НКВД, которые, под руководством генерала НКВД И. А. Серова начали выявлять, арестовывать и депортировать «классово чуждые» элементы. Вместе с войсками НКВД прибыли партийные работники для подготовки «свободного волеизъявления» двенадцатимиллионного населения Восточной Польши в пользу объединения с Украинской и Белорусской ССР. В начале октября в Западной Украине и Западной Белоруссии были образованы комитеты для выборов в т. н. Народные собрания этих областей, а 31 октября Верховный Совет СССР уже принял законы о включении этих областей в состав СССР и о «воссоединении» их с Украинской и Белорусской ССР.