Ожерелье королевы - Дюма Александр - Страница 79

– Государь, нет ничего проще, чем арестовать этого газетчика, и я даже принес в портфеле подготовленный приказ о взятии его под стражу.

– Так почему же он до сих пор не арестован?

Г-н де Крон взглянул на графа Прованского.

– Ваше величество, я прошу позволения откланяться, – помедлив, произнес тот.

– Нет, нет, – ответил король, – я велел вам остаться, так что оставайтесь.

Граф Прованский поклонился.

– Говорите, господин де Крон, открыто, без недомолвок и, главное, ясно.

– Так вот, я не отдал приказ об аресте газетчика Рето, – сообщил начальник полиции, – потому что, прежде чем это сделать, мне необходимо было объясниться с вашим величеством.

– Да, пожалуйста.

– Государь, а может быть, дать этому газетчику мешок денег и услать его куда-нибудь подальше, чтобы он там повесился?

– Почему?

– Потому что, государь, когда эти негодяи пишут ложь и это доказано, публика с огромным удовольствием любуется тем, как их бьют плетьми, обрезают им уши и даже вешают, но когда, к несчастью, они натыкаются на правду…

– На правду?

Г-н де Крон склонился в поклоне.

– Да, я знаю. Королева действительно ездила к Месмеру. К несчастью, как вы сказали, она там была, но это я ей позволил.

– О государь! – пробормотал г-н де Крон.

Это восклицание почтительного подданного поразило короля куда сильней, чем такое же восклицание завистливого брата.

– Надеюсь, королева этим не погубила свою репутацию?

– Нет, государь, но она скомпрометирована.

– Господин де Крон, а что вам доложила ваша полиция?

– Много всякого, государь, и невзирая на почтение к вашему величеству, невзирая на самое почтительное преклонение перед королевой, я вынужден сказать, что мои сведения подтверждают некоторые подробности этого памфлета.

– Вы сказали, подтверждают?

– И вот в чем: королева Франции была в наряде обычной женщины среди сомнительного общества, привлеченного магнетическими штучками Месмера, пришла одна…

– Одна? – вскричал король.

– Да, государь.

– Г-н де Крон, вы ошибаетесь.

– Не думаю, государь.

– Вам неправильно доложили.

– Все совершенно точно, государь, и я могу описать вам детали туалета ее величества, весь ее внешний вид, походку, жесты, крики.

– Крики?

Король побледнел и смял газету.

– Все, вплоть до ее стонов, было отмечено моими агентами, – несмело продолжал г-н де Крон.

– Стоны? Королева забылась до такой степени! Так пренебрегла и моей честью, честью короля, и своей супружеской честью!

– Это невозможно, – вступил граф Прованский. – Это был бы более чем скандал, ее величество на такое не способна.

Но слова его прозвучали скорей как обвинение, а не защита. Король это почувствовал, и его передернуло.

– Сударь, – обратился он к начальнику полиции, – вы настаиваете на сказанном?

– Увы, государь, до последнего слова.

– Брат, – обратился к графу Прованскому Людовик XVI, промокая платком лоб, покрытый каплями пота, – я обязан доказать вам все, что я утверждал. Честь королевы – это то же, что честь всего нашего дома. Я никогда не поставлю ее под угрозу. Я позволил королеве поехать к Месмеру, но при условии, что ее будет сопровождать одна особа, надежная, безукоризненная, можно даже сказать, святая.

– Ах! – вздохнул г-н де Крон. – Если бы так было…

– Да, – сказал граф Прованский, – если бы такая женщина, как, скажем, госпожа де Ламбаль…

– Именно ее, брат, именно принцессу де Ламбаль я и назвал королеве в качестве сопровождающей.

– К сожалению, государь, королева не взяла принцессу.

– Что же, – произнес король, – раз было проявлено такое непослушание, я вынужден буду наказать ее и накажу.

Продолжить ему помешал сокрушенный вздох, вырвавшийся, казалось, из самой глубины сердца.

– И все-таки, – уже тише закончил он, – у меня осталось сомнение. Вы, разумеется, не разделяете его, потому что не являетесь ни королем, ни мужем, ни другом той, против кого выдвинуто обвинение. И все же я хочу выяснить, прав ли я в своем сомнении.

Король позвонил, явился дежурный офицер.

– Распорядитесь узнать, – приказал Людовик XVI, – где принцесса де Ламбаль – у королевы или у себя в апартаментах.

– Государь, принцесса де Ламбаль прогуливается в малом парке с ее величеством и еще какой-то дамой.

– Попросите принцессу немедленно подняться к нам.

Офицер вышел.

– Господа, придется потерпеть еще десять минут: до той поры я не смогу принять решение, – промолвил Людовик XVI и, вопреки обыкновению нахмурившись, бросил чуть ли не угрожающий взгляд на свидетелей своей глубокой муки.

Оба они хранили молчание. Г-н де Крон испытывал подлинную печаль, граф Прованский изображал печаль, отчего стал смахивать на Момуса[93].

За дверью послышался шелест шелкового платья, возвестивший о приходе принцессы де Ламбаль.

13. Принцесса де Ламбаль

Принцесса де Ламбаль вошла, прекрасная и спокойная; высокая прическа оставляла ее лоб открытым, лишь у висков выбились несколько непокорных прядей волос; черные тонкие брови, подобные двум линиям, проведенным сепией, синие глаза, ясные, огромные, с каким-то перламутровым оттенком, прямой, правильный нос, губы, одновременно целомудренные и сладострастные, – все по отдельности было безумно прекрасно, а вместе слагалось в облик несравненной, не имеющей соперников красоты, которая пленяла и внушала почтительный трепет.

Принцесса принесла с собой благоухание добродетели, изящества и некой бесплотности, которое исходило от Лавальер[94] в пору, предшествовавшую ее взлету, и после того как она попала в немилость.

Видя, как она входит, король почувствовал, что у него мучительно сжалось сердце.

«Увы, – мелькнуло у него в голове, – все, что произнесут эти уста, станет приговором, не подлежащим обжалованию».

Он низко поклонился принцессе и предложил ей сесть.

Граф Прованский подошел поцеловать ей руку.

– Что угодно от меня вашему величеству? – ангельским голосом спросила принцесса.

– Сведений, кузина, самых точных сведений.

– Я жду, государь.

– Когда, в какой день вы ездили с королевой в Париж? Вспомните, пожалуйста.

Г-н де Крон и граф Прованский удивленно переглянулись.

– Поймите меня, господа, – обратился к ним король. – У вас нет сомнений, а я пока еще сомневаюсь и поэтому задаю вопросы, как человек, не имеющий полной уверенности.

– В среду, государь, – ответила принцесса.

– Простите меня, кузина, – продолжал Людовик XVI, – но я желаю знать правду.

– Спрашивайте, государь, и вы узнаете ее, – промолвила принцесса.

– Зачем вы ездили в Париж?

– Я ездила на Вандомскую площадь к Месмеру.

Оба свидетеля разговора вздрогнули, король от возбуждения залился краской.

– Одна? – спросил он.

– Нет, государь, с ее величеством королевой.

– С королевой? Вы говорите с королевой? – вскричал король, жадно хватая ее за руку.

– Да, государь.

Ошеломленные г-н де Крон и граф Прованский подошли поближе.

– Ваше величество позволили королеве, – сказала принцесса де Ламбаль. – По крайней мере так мне сказала ее величество.

– И ее величество сказала правду, кузина. Теперь… мне кажется, я снова дышу, потому что принцесса де Ламбаль никогда не лжет.

– Никогда, государь, – спокойно подтвердила принцесса.

– Да, никогда! – с самой уважительной убежденностью воскликнул г-н де Крон. – Но в таком случае, государь, позвольте мне…

– Позволяю, господин де Крон. Выспрашивайте, дознавайтесь, я отдаю нашу дорогую принцессу вам на допрос.

Г-жа де Ламбаль улыбнулась.

– Я готова, – сказала она, – но только помните, государь, пытки отменены.

– Да, я отменил их для других, – с улыбкой ответил король, – но не для себя.