Тельняшка для киборга - Рубан Николай Юрьевич - Страница 21

– И что дальше?

– Ничего. Просто человек, не отягощенный принципами морали, будет действовать, руководствуясь лишь приказом. Он будет тратить гораздо меньше времени на принятие решения, так как он не будет терзаться сомнениями и так называемыми угрызениями совести.

– Пробовали, ё! – торжествующе провозгласил полковник. – Освобождал один малохольный своих солдат от «этой химеры», как он ее называл. И что? Все равно наши им вломили, хоть и от совести их никто не освобождал.

– Ну… – Ауриньш чуть сбавил свой геббельсовский тон. – Возможно, не были учтены многие другие факторы – люди есть люди, и фраза об освобождении их от совести не была воспринята ими буквально…

– Ладно, тогда такой вот тебе пример: ты – на территории противника. Идешь ты в головном дозоре. И вдруг видишь, что заметил тебя мальчонка – ну, пастушонок, скажем. Твои действия?

– Простите! – запротестовал Маргус. – Что значит: «он меня заметил»? Я этого не допущу.

– Ну, случайно!

– Что значит «случайно»? Разведчик должен передвигаться скрытно и бесшумно, у него есть средства маскировки и наблюдения… Такого просто не может быть! – Маргус был категоричен, словно полковник выдвинул гипотезу о том, что Земля имеет форму чемодана.

– Ну, теоретически! – начал терять терпение полковник.

– Если только теоретически… Ну, в этом случае я должен его убить и спрятать.

– Во-от! И что дальше? Капец твоей группе, ё! Что – раньше местные крестьяне не знали, что в их округе русские диверсанты шастают? Зна-али, власти их в известность ставят. Только раньше они тебя боялись, да старались без нужды лишний раз в лес не соваться, а когда пацаненка этого найдут, (а они найдут, будь уверен!) то тебя возненавидят. И все леса перешерстят, а тебя найдут. Или твою базу, или дневку – без следов все равно не обойдешься, ты ж не ангел, летать не умеешь. Вот и получилось: в тактике ты выиграл, а в стратегии, так сказать, проиграл.

Маргус хотел было что-то ответить, но рот его вдруг закрылся, он напрягся. Обострились скулы, по телу киборга пробежала короткая дрожь.

– Э-э, парень, ты чего? – забеспокоился полковник. – Ну, перестань!

Пальцы Маргуса судорожно цапнули оттаявшую грязь, сжались в кулаки – выскочившие меж пальцев грязевые пиявки брызнули в стороны. Заляпанными ладонями киборг схватился за голову и оскалился, словно от нестерпимой боли.

– Я не понимаю! – наконец, проскрежетал он. – Почему?! Почему, если выгоднее поступать плохо, все равно, несмотря ни на что, надо поступать хорошо?

– Ух ты! – восхитился Пашка. – Сам допер?

– Нет… Так говорила Вия Карловна, она была одним из моих конструкторов. Она меня… воспитывала…

– Вроде мамани, значит, была? – понимающе спросил полковник. – Успокойся, парень, над этим вопросом уже столько веков мудрецы головы ломают – ни хрена решить не могут. По идее – да, целесообразнее поступать плохо. А жизнь показывает, что в конце концов побеждает все равно тот, кто поступает хорошо. А почему так получается – никто не знает.

– Я знаю, почему! – вдруг авторитетно заявил Цунь.

– Почему? – обернулись все к нему.

– Да просто потому, что Бог – не фраер!

И, словно только этого и ждал, взревел оживший двигатель машины.

Глава 10. Лили Марлен и весна

Если кто-то думает, что все грандиозные природные явления, вроде Ниагарского водопада или Эвереста, находятся где-то далеко, куда простому смертному вовек не попасть, то он здорово ошибается. Стоит дождаться весны и сесть в электричку, которая идет до Рязани – и всего через три часа вы попадете на самое настоящее морское побережье – это разливается Ока. Что с того, что существует это море всего месяц? Зато весь этот месяц – вот оно, у самой городской черты! Без конца и края, с шумом волн, криками чаек, невиданным архипелагом из сотен островов, на которых пережидают половодье застигнутые разливом бедные зайцы. Если кто не знает, сено с Рязанских заливных лугов в свое время возили продавать аж в самый Петербург, ибо по праву считалось оно лучшим во всей России. А что вы хотите – сотни лет на этих лугах ничего, кроме трав, не растет: никто там не строится, не пашет – смысла нет, весной все под водой окажется.

В эти самые дни приходит Ока в гости и к десантникам, ибо стоит училище на самой северной окраине города, по соседству с Кремлевским валом. Приходит она в гости, как простоватая деревенская тетушка – шумная, бесцеремонная, но добрая и души не чающая в хозяевах. Выбегаешь эдак утром на зарядку – оба-на! Здрасьте, племяннички, вот она – я! Плещется у самого порога: стадион со спорткомплексом уже затопила, даже футбольные ворота под водой скрылись, к парашютному комплексу уже подобралась и тренажеру транспортного «Ила» только рубки с перископом не хватает, а так ни дать, ни взять – нормальная субмарина на рейде.

А если доведется в эти дни в карауле стоять – на всю жизнь запомнишь. Бредешь по берегу этого самого моря – волна тихонько плещет, луна сияет, как танковый прожектор, и выстилает серебром тропинку, ведущую в неведомые миры; а в море этом острова цветущей черемухой пенятся, и соловьи до самого утра не смолкают, и пение их с девичьим русалочьим смехом переплетается… Эх!.. Какая тут, к чертовой бабушке, служба! После бесконечных морозных и слякотных недель вдруг обрушивается на тебя такое, что и с катушек съехать недолго. Возможно, отчасти из-за этого и отправляют курсантов в это время в учебный центр – от греха подальше. В лес вас, родименьких! На стрельбище да на танкодромчик! В городок диверсионный да на поле тактическое – самое место вам там сейчас!

Растянувшись, как невероятная змея-мутант, рота шагала в учебный центр Сельцы. Шестьдесят километров – много это или мало? Хоть пешие переходы для спецназовца – вещь вполне привычная, но когда это происходит во время весенней распутицы, по раскисшим грунтовым дорогам, веселого в этом маловато. После половины пути командиры перестали ежеминутно подгонять и подтягивать растягивающуюся, словно резиновую, роту и молча шагали рядом с курсантами, с ожесточением выдирая ноги из вязкой грязи – дотопают, никуда не денутся.

Серая раскисшая дорога с каждым шагом высасывала из курсантов последние, казалось, силы. А они все шли и шли, и каждый был уверен, что дойдет только до вон того поворота, а потом повалится плашмя в эту чертову холодную грязь и – дьявол с ним, пусть хоть расстреляют в задницу соленым огурцом, больше не сделает ни шага. Но – поворот оставался позади, и все шли дальше – до следующего, а потом – еще до следующего… И только когда кто-то, не сворачивая на очередном повороте, продолжал двигаться по прямой, углубляясь в раскисшее поле, становилось ясно: на ходу уснул парень. Идет с открытыми глазами, а ничего не видит, только ноги машинально переставляет. Бывает. Парня догоняли и разворачивали в нужном направлении – до следующего поворота.

Орлами глядели только комроты Бздынь да неутомимый Ауриньш – кроме гранатомета, рюкзака и остальной штатной экипировки киборг тащил на плече железный ящик с пистолетами. Ящик он подхватил с плеча второкурсника Мишки Алексеева на двадцать восьмом километре пути – ровно за секунду до мгновения, когда Мишка готов был швырнуть это орудие пытки в грязь. Не сгибаясь подо всей этой грудой железа, Маргус бодро месил яловыми сапогами стылую жижу, и при этом еще умудрялся наигрывать на губной гармошке – прощальном подарке «генерала» Мишки Шоломицкого.

Теперь он считался второкурсником: первая часть эксперимента была признана успешно выполненной, и после зимней сессии Маргус был переведен в первый взвод, к курсантам второго курса. Первокурсники провожали его, словно в дальнюю дорогу – с объятиями, хлопаньем по спине и наказами жаловаться, если что. Надарили кучу подарков – большей частью для Маргуса бесполезных, ну да какая разница? Рижанин Юрка Блинников подарил наполовину пустой флакон престижнейшего одеколона «Командор» фабрики «Дзинтарс» – привет с родины, парень! Цунь торжественно вручил ободранный жестяной портсигар с поломанной защелкой (фигня, ты потом починишь). Рустамджон Садыков нахлобучил голову киборга новенькую кокандскую тюбетейку. Прижимистый Леха Мамонт повздыхал-покряхтел и вытащил из чемодана редкую вещь – китайский фонарик.