Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова? - Пэллот Джудит - Страница 21

Первый удар традиционному мелкоселенному хозяйству района был нанесен во время коллективизации. Второй – в результате Отечественной войны. Третий – в пору укрупнения совхозов. К 1970 году на территории Павловской администрации из 156 деревень оставалось всего 57, причем 30 из них подлежали сселению, так как насчитывали менее 10 жителей, в основном пенсионеров.

На севере района тайга и болота труднее поддавались освоению, деревни здесь собраны в группы (кусты), и сеть поселений сохранилась несколько лучше, хотя потери все равно велики. Такие кусты деревень обычно имеют общее название, часто не обозначенное на картах. Например, Ошевенск – это название куста деревень на севере района, каждая из которых имеет и свое название. Исчезали целые кусты деревень, но их народные названия сохранялись, а место концентрации бывших деревень на карте называется «урочищем». Такие урочища, по местному «лядины», разбросаны по всему району. Часть из них до 1990 года распахивалась или использовалась под сенокос, а теперь зарастают и они (рис. 2.4.1).

Организующая роль небольшого районного центра оказалась очень мала. Здесь сказывается еще и периферийное положение самого Каргопольского района: он не только удален от железной дороги и крупных автомагистралей, но и расположен в глухом углу, на стыке Архангельской области с Карелией и Вологодской областью. В результате сложилась абсолютно нетипичная для Нечерноземья картина: лучше сохранилась сеть поселений не вблизи районного центра, а на окраинах района. Можно прогнозировать, что сеть поселений и дальше будет сжиматься.

Рисунок 2.4.1. Здесь была деревня

Помимо коллективизации, войны и сселения деревень депопуляция связана с миграционным оттоком в города (при этом до середины 1980-х годов естественный прирост населения в деревнях оставался положительным). Начало 1990-х годов, как почти всюду в европейской части России, остановило отток, потянулось население и в Каргополье. Но к 2000 году тренды миграций города и деревни начинают расходиться. Отток из деревни вновь набирает силу (к нему добавилось и естественное сокращение населения), а город становится все более привлекательным для мигрантов. Для людей, живущих в северных городах (в Архангельске или Мурманске), Каргополь – это местный юг. Город манит красотой и обаянием улиц и церквей, спокойствием размеренной жизни. Многие приезжают сюда жить, выйдя на пенсию, и их не пугает отсутствие канализации, колонки на улицах и необходимость заготавливать дрова на зиму.

И в окрестностях Каргополя есть дачники, но их пока немного. Главным образом это горожане, получившие дома по наследству.

От сельского к лесному хозяйству

Поголовье скота в районе сократилось с 27 тыс. голов в 1970 году до 4 тыс. Посевы зерновых сохранил всего лишь один кооператив. Прибыль сельскохозяйственные предприятия получают только от продажи леса.

Несмотря на сложности природных условий и «тающее» сельское население, главной сферой занятий в районе долгое время было именно сельское хозяйство. Но в советское время доля зерновых в посевах уменьшилась с 80 % до 40 %, район стал животноводческим. Послевоенное поголовье КРС в 12 тыс. голов выросло к 1990 году до 27 тыс. Казалось бы, на сочных лугах местное общественное животноводство чувствовало себя относительно благополучно. Однако если сравнить темпы роста поголовья скота в совхозах и уменьшения сельского населения, то станет очевидно, что, начиная с 1970-х годов, для успешного ведения хозяйства требовались существенные изменения в технологии производства и самом хозяйственном механизме. На подобную модернизацию оказались не способны ни совхозы, ни население. В результате совхозы выживали здесь только за счет огромных дотаций.

К 1990 году посевные площади занимали около 4 % территории района. Клочки пашен были затеряны среди лесов вокруг деревень, бывших и нынешних. А в 1990-е годы в сельском хозяйстве грянула настоящая катастрофа (рис. 2.4.2). Причины и симптомы ее, общие для всей России, усугубили ориентация района на животноводство и очень высокая себестоимость продукции. Местные руководители оказались абсолютно не готовы к самостоятельной деятельности. Все совхозы стали убыточными. Несмотря на то что села утопали в сочных травах, заготовкой трав заниматься перестали, скот голодал и его резали. Поголовье скота в районе сократилось до 4 тыс. голов, а посевы зерновых сохранил только один кооператив.

Рисунок 2.4.2. Все, что осталось от коллективного агросектора

В 2004 году в статистической отчетности района все еще числились 16 бывших совхозов, ныне – сельскохозяйственных производственных кооперативов (СПК) и акционерных обществ (ЗАО). Из всех агропредприятий только три – один пригородный и два на севере района – имеют сегодня шансы подняться. Именно эти хозяйства дают 3/4 молока, получаемого во всех коллективных предприятиях района, именно им в первую очередь помогает администрация района. Остальные предприятия выживают как могут. Здесь мы встречали удивительные сочетания коллективного и частного сельского хозяйства. Например, в бывшем Ошевенском СПК, а с нынешнего года – СПК «Чурьега», руководителем выбрали единственного на всю округу фермера. Поднимать хозяйство пришлось почти с нуля: оставшиеся 300 голов скота (было более 2000) просто нечем было кормить. Для начала посадили 20 га однолетних трав и 4 га картошки. И это на 3000 га пашни, которые официально числятся за СПК! Треть пашни уже заросла лесом, ее не вернуть, довольно быстро зарастают и оставшиеся площади. Тем не менее новый руководитель, не страдающий советской гигантоманией, пытается малыми шажками, с крестьянской осторожностью возродить хоть какое-то растениеводство, главным образом на корм скоту. Да еще растит картофель на продажу в Карелию – чтобы выручить «живые» деньги. В Лекшмозерском хозяйстве коллективное агропроизводство совсем угасло, а руководитель, наоборот, стала фермером. Она убеждена, что в этой зоне могут выжить только мелкие хозяйства. Есть случаи переплетения общественного и частного хозяйства. Например, руководитель СПК «Весна» на юге района, проработав в совхозе 25 лет, уволилась в 1990-х годах, стала фермером и даже открыла свой магазин. Сейчас ее вновь позвали руководить СПК, а фермерское хозяйство и частный магазин очень помогают и с реализацией продуктов, и в случаях нехватки наличных денег.

Когда смотришь сельскохозяйственную статистику, становится непонятно, каким образом выживают эти сплошь убыточные предприятия с высочайшей себестоимостью продукции. Но объяснение есть: все бывшие совхозы держатся на плаву… за счет леса. Агропредприятия получают делянки леса, которые могут вырубать сами, а могут и продать на корню. Многие агропредприятия имеют пилораму. Большая часть прибыли сельскохозяйственных предприятий идет именно от продажи леса.

Собирательство – регресс или прогресс?

Главное занятие населения – это сбор грибов и ягод. Поголовье скота в частных хозяйствах падает. Русский Север возвращается от производящей аграрной экономики к присваивающей дары природы.

А хозяйства населения с кризисом бывших совхозов заметно деградируют. И хотя частный сектор производит здесь более 40 % молока и мяса, его доля возросла в основном за счет сокращения поголовья скота в крупных предприятиях. Частного скота с началом реформ стало больше, но во второй половине 1990-х годов его поголовье падало.

Хозяйств, работающих на продажу, в районе мало, люди держат скот, выращивают немного картошки и овощей – только для себя. Можно назвать несколько причин, объясняющих сокращение индивидуального хозяйства, особенно животноводства при таком обилии сочных сенокосов и пастбищ вокруг.