Бешеная акула - Золотовский Константин Дмитриевич - Страница 2

Глобус дал сигнал: «Поднимай кверху!» И его стали поднимать. Акула повернулась вверх брюхом, чтобы схватить его. Глобус дернул сигнал «тревога» и стремительно понесся кверху.

Еще секунда — и Глобус на трапе, но акула догнала его и сильно рванула за ногу. Глобус выскочил на самые верхние ступеньки трапа и с грохотом повалился на кунгас. Водолазы сняли с Глобуса шлем. Феска у него сбилась на мокрый лоб, и лицо было в красных пятнах. С него сняли груз, и Криволапов спросил:

— Ты чего выскочил?

Глобус не ответил.

Он поднял ногу и посмотрел на нее — цела. Поднял вторую, а на ботинке нет свинцовой подметки.

— Это как же, птички-воробушки? — удивился Криволапов.

— Акула откусила.

— Свинцовую-то подметку? — улыбнулся Авдеев. — С каких это пор акулы свинец едят? Не врешь по привычке?

— Честное слово, откусила! — сказал Глобус.

— Может, для смеха отрезал? — спросил Криволапов и строго взглянул сперва на водолазный нож у пояса в медном позеленевшем футляре, а потом на самого водолаза.

— Не отрезал я, — обиделся Глобус, — и в воду больше не пойду — опять схватит.

— Ладно, после разберем, как на работе шутки шутить, — строгим голосом произнес Криволапов.

— Авдеев!

— Есть, — отозвался Авдеев. — Уже одеваюсь.

Авдеев шагнул на трап, на него надели шлем, он улыбнулся за стеклом и быстро ушел под воду.

Но прошло минуты три, сигнальная веревка затрепетала в руках у Криволапова, и весь кунгас вдруг вздрогнул от удара о днище. У трапа, среди клокочущих пузырей, выскочили из воды ноги. Водолазы быстро подобрали шланг и сигнал, ноги кувыркнулись обратно под воду, а вынырнул помятый шлем водолаза. Водолаз схватился за трап, вскарабкался по ступенькам и так быстро перебросил ноги на кунгас, будто на ногах были туфли, а не пудовые ботинки.

Сняли шлем.

Авдеев отдышаться не может.

— Акула…. едва убежал!..

— Вот я же говорил, — сказал Глобус, — я же говорил!

— Что ты говорил? — накинулся на него Криволапов. — Да где это видано, чтобы акула гналась за водолазом? Что она — тигр? — Криволапов подергал седеющие усы. Я здесь двадцать пять лет работаю, ни одна не трогала. Птички-воробушки! Тьфу! — старшина утер усы. — Засмеют ведь, если рассказать!..

— Давай рубаху! — сказал Криволапов качальщику.

Качальщик вынес из рубки водолазную рубаху. Криволапов сел к борту и сердито отдуваясь, просунул в костюм ноги.

Авдеев и Глобус взялись за упругий фланец рубахи, натянули Криволапову костюм и надели манишку. Потом застегнули ремнями ботинки-калоши, и Криволапов, ступая по ошметкам жира на палубе, прошел на корму и встал на трап. За стеклом иллюминатора лицо Криволапова смотрело сердито. Моржовые усы шевелились. Криволапов, переваливаясь, качая широкими плечами, шагнул вниз по гулким ступенькам и скрылся под водой.

Авдеев и Глобус тревожно стояли со шлангом и сигналом в руках.

«И с чего она на меня набросилась? — думал Глобус. — Может, оттого, что я пел? Так я всегда под водой пою; что я вежливо уступил ей дорогу, а она подумала: я молодой, неопытный, струсил. Но Авдеев старше меня, а тоже накинулась. Неужели и на Криволапова бросится? Уж он-то водолаз самый старый и опытный…»

И только подумал это Глобус, как из воды, подпрыгнув на метр, вылетел Криволапов. Он, взмахнув руками, ухватился, за трап. Выходить из воды на трап в шестипудовом костюме не просто: на плечах у водолаза будто два человека сидят. Но Криволапов загрохал по трапу так тяжело и скоро, что водолазы даже сигнал и шланг подобрать не успели.

А Криволапов поджал под себя ноги и грохнулся на палубу. Сняли с него шлем.

Криволапов облегченно вздохнул всей грудью и смахнул с лица крупные капли пота.

— Ну что? Я же говорил! — сказал Глобус.

— Снимай груза! — сердито ответил ему Криволапов.

С Криволапова сняли груза, манишку и стянули костюм. Криволапов не любил стоять без дела ни минуты. Он схватил фуражку, пнул ногой рыбий пузырь и сказал качальщикам:

— Прибирай палубу!

Качальщики взялись за швабры, резинки и совки.

— А как же с работой быть? — спросил Авдеев.

— Нельзя, — ответил Криволапов, — взбесилась акула. — Он недовольно дернул себя за ус. — А с чего она бешеная, не знаю.

— Нам и не узнать, — сказал Авдеев, — а вот на рыбной станции есть ученый рыбовед, старик Холодеев, тот бы нам сразу сказал.

— Сказать-то бы сказал, — согласился Криволапов, — да стоит ли гнать за 30 километров на станцию?

— Давай сгоняю! — весело вызвался Глобус. — В момент ихтиолога Холодеева на кунгас доставлю. Я как раз с его дочкой знаком.

И Глобус, напевая, полез за веслами и уключинами.

Качальщики старательно лопатили палубу, а совками подхватывали жирную грязь и бросали за борт.

Криволапов свернул папироску и подошел к борту закурить. Брошенная из совка грязь медленно расплывалась в воде, меняла очертания, и радужные блестки жира всплывали кверху.

И тут Криволапов увидел, как из прозрачной глубины вышли две акулы, перевернулись вверх брюхом и жадно глотнули кинутую из совка жирную грязь. Криволапов даже пальцы обжег.

— Птички-воробушки! — вырвалось у него.

Он быстро поднял с палубы водолазный ботинок. С ботинком в руке он перегнулся через борт, погрузил ботинок в воду и стал соскабливать с подметки грязный жир.

Акулы так и метнулись к ботинку: еще миг — и хапнули бы его вместе с руками.

Но Криволапов моментально выдернул ботинок из воды и довольно усмехнулся в усы.

— Ну, птички-воробушки, теперь нам и Холодеева не надо.

В это время Глобус скрипнул уключинами, оттолкнулся от кунгаса и крикнул на прощанье:

— Ну, я пошел!

— Стой! — остановил его Криволапов. — Выходи на кунгас мыть палубу.

Глобус удивленно пробормотал: «Есть!» Затем выбрался из шлюпки на кунгас, снял новенькую, пахнущую одеколоном фланелевку, снял новые ботинки и, надев болотные сапоги, стал помогать Криволапову, который, засучив рукава, со всего маху окатывал палубу из ведра.

Потом Криволапов забрал на шлюпку все водолазные рубахи, груза и ботинки, отплыл от кунгаса и долго тер все это песком, отскабливал, мыл мылом и полоскал. Потом вылез из шлюпки, сложил рубахи, груза, ботинки на вымытую палубу и пошел по кунгасу, внимательно его осматривая. Там, где он замечал пятна, проводил пальцем, потом нюхал его.

И после этого сел и стал надевать водолазный костюм.

— Под воду? — удивились водолазы.

— Ну да.

— Цапнет, — в один голос сказали Авдеев и Глобус.

— Нет, — ухмыльнулся Криволапов, — теперь с палубы жир счистили.

— А при чем тут жир на палубе? — спросил Глобус. — Ведь акула взбесилась. Я сам видел, какие у нее глаза бешеные.

— Не бешеная она, а голодная, птички-воробушки! — сказал Криволапов. — Акула-то чуткая?

— Чуткая! — ответил Глобус.

— Любит жир?

— Очень даже.

— Ты на палубе жир ботинками растаптывал?

— Растаптывал.

— Ну вот, ты первый акуле на подметке жир с кунгаса и поднес, а слизывать не дал.

Глобус рассмеялся:

— Правильно, значит, она меня за подметку цапнула, а я-то думал…

Но хотя все и понятно стало, а когда Криволапов опустился под воду, водолазы еще тревожились за него и часто дергали сигнал. Криволапов отвечал им на сигналы и спокойно работал целых два часа.

Когда он вышел, спустился под воду Авдеев, а за Авдеевым — Глобус. И никакая акула больше не трогала их.

Вечером, после работы, кунгас снова помыли и старательно протерли палубу сухой шваброй.

— Ну теперь не тронет, — сказал Глобус.

— Все равно палубу будем два раза в день мыть, — ответил хозяйственно Криволапов, — чтобы все блестело, как чортов глаз, а то, птички-воробушки, — Криволапов взглянул на Глобуса, — на вас подметок свинцовых не напасешься.

А вот что случилось через месяц в одной голубой, прозрачной бухточке недалеко от Владивостока. На берегу этой бухточки стоял дом отдыха. Берег был пологий, песчаный, усеянный мелкой ракушкой и обточенными морем цветными камешками. Влево виднелся желтый мыс, а на нем неизменно, присев как лягуха, глядела на бухту небольшая пушка. Возле пушки ходил дежурный краснофлотец.