Танцующая с лошадьми - Мойес Джоджо - Страница 14

Мимо проехала полицейская машина, и они пригнулись.

– На какую кобылу?

– Серую.

– Ту, что отцепила двуколку?

– У него теперь новая, и еще шоры получше. Хорошо на ней подзаработал, ты уж мне поверь. Очень хорошо. – Ральф развел руки в стороны и расплылся в улыбке.

– Не говори Папa, что я поехала! – крикнула она.

Он глубоко затянулся и выбросил окурок на дорогу. Иногда слова не нужны.

В отличие от бегов борзых или матчей воскресной футбольной лиги, соревнования на двуколках были нерегулярным и необъявленным спортивным событием на востоке от Сити. Не было ни стадиона, не освещенных дорожек, на которых лучшие лошади могли бы мериться силами, ни официальной букмекерской конторы, которая предоставляла бы почти равные шансы игрокам. Вместо этого несколько раз в год соперники условливались встретиться в каком-нибудь пустынном месте, оговорив заранее длину гладкой дороги с гудроновой пропиткой.

Тот факт, что такая беговая «дорожка» была общественной дорогой, соревнованиям не мешал. Ранним утром, пока шоссе было почти пустым, на него с противоположных концов выезжали пикапы. Они совершали маневры, пока не занимали обе полосы, а затем останавливались в условленных местах, включив аварийные огни. Другие транспортные средства были вынуждены тоже встать. Прежде чем водители успевали сообразить, лошади, запряженные в легкие двуколки, уже были на дороге. Сами бега проходили на дистанции в милю. Зрители кричали, потели и ругались. Мелькали ноги и хлысты ездоков. Нагнувшись вперед, они гнали своих лошадей к финишу. Зачастую он обозначался ленточкой, которую держали двое парней. Несколько минут, и ленточка будет порвана, а исход гонки решен. Участники исчезнут в переулках, будут поздравлять друг друга, спорить или раздавать выигрыши. К моменту появления полиции на месте заезда оставалась лишь кучка лошадиного помета и пара окурков. Словно ничего и не происходило.

Ральф сказал, это была любимая беговая дорожка Мальтийца Саля.

– Новенькая, гудроновая! – Он с восхищением провел ботинком по гладкой поверхности.

Они выпрыгнули из пикапа и стояли под эстакадой, ведущей в промышленную зону, наблюдая, как в нескольких шагах от них деньги переходят из одних рук в другие. Мужчины в татуировках из домов на колесах, почти невидимые из-за пилонов, сидели у своих блестящих грузовиков с огромными колесами, прижав к уху мобильный телефон и зажав сигарету в толстых грязных пальцах. Они отсчитывали купюры из пухлых пачек, поплевывали на ладони, прежде чем пожать друг другу руки. Блеск холодных глаз выдавал отсутствие доверия и дружеского расположения. Игроки со стороны Мальтийца были ниже ростом и полнее, чем приезжие. Их автомобили были более потрепанными, но зато костюмы – безукоризненными. Местные заняли места с одной стороны дороги, приезжие – с другой. Ковбой Джон стоял, прислонившись к пикапу, и задумчиво курил самокрутку. Он указывал на лошадей и разговаривал с кем-то на пассажирском сиденье. Парень, которого Сара не знала, сидел без седла на черной лошади, вытянув вперед ноги. С помощью недоуздка он помогал животному лавировать между машинами.

Чуть дальше Мальтиец Саль проверял застежки на упряжи своей лошади, журя ее, когда она ерзала. Он широко улыбался, сверкая золотым зубом. Кепка плотно сидела на его коротко остриженной голове. Смеясь, он ругал лошадь соперника, передразнивал неудачный угол ног, ее якобы узкую грудь.

– Они его терпеть не могут, – заметил Ральф, закуривая очередную сигарету. – Его в прошлом году застукали с чужой любовницей. Они саму лошадь и поставили.

– Как – поставили?

Ральф посмотрел на нее как на неразумного ребенка:

– Если он проиграет, ему придется отдать свою кобылу.

– Он же взбесится.

– Не-а. – Ральф сплюнул. – Пики знают, что у Саля банда, еще и вооруженная на всякий случай. Мы будем сидеть в пикапе Винсента, если придется свалить по-быстрому.

Он рассмеялся. Его всегда радовали возможные неприятности.

Мужчины стали рассаживаться по машинам, и Сару охватила дрожь: то ли от нервов, то ли от возбуждения. Над их головами, на эстакаде, поддерживаемой гигантскими пилонами из грубого бетона, грохотал транспорт. Судя по возросшему потоку машин, приближался час пик.

Кто-то свистнул, залаяла собака. Ральф потащил Сару к подъездной дороге. Три грузовика дали задний ход и направились в обратную сторону, как было заранее условлено. Они исчезли из виду, готовые влиться в поток транспорта на эстакаде. Остались только мужчины на подъездной дороге и лошади, которые выпускали пар из ноздрей и грациозно перебирали копытами. На месте их удерживали за голову. В ярко-красной двуколке позади серой лошади, скорчившись, сидел Саль. Скрестив ноги, держа ненатянутые вожжи в одной руке, он постоянно оглядывался назад в ожидании сигнала. Сара смотрела на него, на его широкую уверенную улыбку, на глаза, которые, казалось, все знали. Ральф, стоящий рядом, снова закурил сигарету и прошептал: «Ну, ну же, ну…»

Теперь все взгляды устремились на машины на эстакаде. Мужчины перешептывались. Поток не останавливался.

– Бьюсь об заклад, это Донни пришлось взять на прицеп. Он не уплатил чертов автомобильный налог.

Кто-то засмеялся. Напряжение разрядилось.

Потом послышался крик, и над их головами, едва видный, показался пикап кого-то из приезжих с мигающими аварийными огнями, просвечивающими через защитное ограждение. Кто-то скомандовал: «Вперед!» И, сделав одно плавное движение, обе лошади тотчас оказались на подъездной дороге. Колеса двуколок почти соприкасались. Ездоки наклонились вперед, зажав хлыст в поднятых руках, и помчались по пустой части дороги.

– Жми, Саль! – заорал Ральф срывающимся от возбуждения голосом. – Давай!

Сара почувствовала, как он схватил ее за рукав и потянул к пикапу Винсента. Двигатель уже работал, и они были готовы пуститься вслед за лошадьми, которые почти скрылись из виду.

Ральф помог ей запрыгнуть, и тут она услышала гудки стоящих на месте автомашин и визг тормозов. Вцепилась в поручни на заднем стекле, ветер гудел в ушах.

– Он его сделал! – орал Ральф. – Обогнал!

Она увидела серую кобылу, бегущую рысью – слишком, неестественно, сверхъестественно быстро. Увидела гримасу на лице приезжего. Он нахлестывал свою лошадь, заставляя ее бежать еще быстрее. Крепко выругался, и лошадь на короткий миг пустилась в галоп, что вызвало бурное возмущение Мальтийца.

– Не сдавайся, Саль! Сделай его!

Затаив дыхание, Сара смотрела, как напрягся каждый мускул маленькой смелой кобылки, чтобы не сбавлять скорости. Ее копыта едва касались дороги. «Не сдавайся», – пожелала Сара, страшась, что та проиграет, достанется приезжим и пропадет на каком-нибудь поросшем бурьяном пустыре с черно-белыми полукровками и сломанными тележками из супермаркетов. Она почувствовала единение с лошадкой, борющейся за выживание среди криков, пота и шума. Давай!

Потом раздался победный крик, и все было кончено. Лошади исчезли с эстакады так же молниеносно, как появились. Грузовики, преграждавшие путь, разъезжались, застрявшие машины устремились вперед. Пикап Винсента свернул налево с подъездной дороги. Машину подбросило на выбоине, и Сара больно ударилась коленями и локтями о борт, ее школьная сумка открылась, учебники высыпались, шелестя страницами. Она подняла голову и увидела Саля: он спрыгивал с двуколки на ходу, его маленькая лошадка продолжала бег. Он победно вскинул руку, друзья приветствовали его, ударяя ладонями о его ладонь. Сара с Ральфом смеялись и обнимались, зараженные всеобщим сумасшествием и победой Саля.

Еще несколько недель серая кобылка будет в безопасности, на дворе Ковбоя Джона.

– Я поставил фунт! – кричал Ральф с покрасневшим от возбуждения лицом, хватая Сару за рукав школьного пиджака. – Пошли! Саль сказал, что угостит нас всех завтраком, когда вернемся на двор.

Сара приехала в конюшню после школы, Папa уже был там. Он находился в стойле у Бо – нагибаясь и приседая, наводил зеркальный блеск на крупе коня. Еще не видя его, Сара услышала, как он тяжело дышит, и, прежде чем он обернулся, заметила пятна пота на его безукоризненно отутюженной рубашке. Папa никогда не брался за дело, если его нельзя было сделать идеально. Годы военной подготовки не прошли даром.