Серебряный камень - Розенберг Джоэл - Страница 42

И вот стоит Адамс перед присяжными и рассказывает, как дело было.

Я, конечно, не знаю, чем раньше занимался прокурор; Адамс утверждал, будто знает, однако не верится мне, что и вправду может существовать такая организация – Эн-А-Эс-Пэ-Цэ-Эн. [3] Так или иначе, белый просвещенный обвинитель видит перед собой труп негра-подростка и живого южанина, выпустившего этому черному семь пуль в пузо, и ему, видите ли, до лампочки, что этот негритенок воровать начал раньше, чем говорить. Вроде бы тот прокурор куда-то избирался и хотел привлечь на свою сторону цветную общину, но божиться не буду, точно не знаю.

Значит, выставил обвинитель Адамса перед большим жюри и спрашивает у него: зачем, мол, вы семь раз стреляли, и одной пули хватило бы. А Адамс вежливо и честно отвечает:

– Сэр, меня так учили.

– Ага, – говорит тот тип, – вон оно что. Где же вас так учили?

– В армии США.

– В армии, говорите? – удивляется обвинитель.

– Так точно, сэр.

Тогда этот обвинитель и спрашивает его – не забывай, шла война во Вьетнаме:

– А вы не из тех ли убийц, которых нанял Эл-Би-Джей? [4]

Мне кажется, он почуял, что дело с тухлецой, вот и пошел присяжным на эмоции давить. Я имею в виду, где это видано, чтобы большое жюри штата Виргиния осудило ветерана, застрелившего подонка, который вломился к нему в дом с целью грабежа?

Адамс чуть ли не в струнку вытянулся.

– Нет, сэр, – ответил он ему. – Я из тех убийц, которых нанял Гарри Трумэн.

Арни поднял взгляд на Йена.

– Улавливаешь суть?

– Честно говоря, не уверен, – смущенно ответил юноша. И решил отшутиться: – Стреляй в вора семь раз?

По выражению лица Арни Йен понял, что экзамен провалил. Старик повернулся и стал уходить.

– Арни!.. Постой. Извини.

Арни вымученно улыбнулся.

– Ладно, чего уж там. Слишком много болтаю. Старики ведь ни на что иное не годятся.

Он сокрушенно махнул рукой и неторопливо зашагал прочь, вновь согнутый годами.

Юноша недолго пробыл в одиночестве – подошла Марта под руку с Бирсом. Хотя Йен хотел загладить свою вину перед братом девушки, тот по-прежнему его сторонился.

Марта сменила дорожное одеяние на нечто куда менее практичное. Теперь ее наряд представлял собой некое подобие платья – цельный кусок белого полупрозрачного шелка живописно обнажал одно плечо и несколько раз был обернут вокруг изящной фигуры девушки. Шелк прикрывал грудь в несколько слоев, зато нежный, упругий живот удостоился лишь одного. Удерживалось все это при помощи единственной броши на бедре. И, должно быть, совершенно случайно, брошь оказалась лишь в нескольких сантиметрах от пальцев Йена, словно искушая расстегнуть ее.

– Мой брат Бирс, – произнесла Марта мягко и вкрадчиво – она всегда использовала этот тон, если требовалось предупредить юношу о неискренности кого-либо из присутствовавших, – желает попросить тебя об услуге.

– Так пусть просит, – ответил Йен.

Бирс кивнул, не снимая руки с эфеса меча. Как и раскрытая ладонь, изначально этот жест демонстрировал отсутствие дурных намерений – если твоя рука на эфесе, оружие быстро не выхватишь. Однако Йен прекрасно понимал, что этой рукой можно лишь придержать ножны, чтобы другой рукой удобнее было выхватывать меч.

Впрочем, он не встревожился – в поведении молодого человека не чувствовалось открытой враждебности.

Бирс Эриксон вытянулся.

– Моя… Маркграфиня полагает, что я могу стать одним из ваших соратников во время Испытания Болью.

Йен нахмурился. Испытание Болью показывало, достоин ли воин отсечения левой руки ради посвящения в Тюрсоны.

Хорошо бы сейчас вмешался бесцеремонный Ивар дель Хивал!.. Так нет же, когда надо, его днем с огнем не сыскать.

Ладно, лучше быть самим собой и брать быка за рога.

– А если я скажу вам, что не имею намерения подвергать себя Испытанию Болью? – спросил Йен.

– Если вы так скажете, – ноздри парня затрепетали, – то мне останется лишь усомниться в вашей храбрости. Или же по своему низкому положению вы вообще не достойны железной руки Сына Тюра.

– Ах вот как, – улыбнулся Йен. – Знаете ли вы, Бирс Эриксон, при каких обстоятельствах Тюр лишился руки?

– Каждому ребенку известна эта легенда, – свысока ответил Бирс. – Боги, втайне мечтавшие, чтобы Фенрир сидел на привязи до скончания века, решили обмануть его: заявив, что это просто игра, они хитростью посадили Волка на цепь. Однако он перегрызал любую цепь. А потом… они создали нечто такое, что даже ему оказалось не под силу, и попросили его проверить. Фенрир-Волк, сын Хитрейшего, заподозрил недоброе и потребовал для себя заложника. Великий Тюр сунул руку в пасть Фенриру, и тогда зверь понял, что ему не убежать, он перегрыз руку Тюру. С того дня Тюр с гордостью носил обрубок руки, знак доблести и несгибаемой воли.

Йен кивнул:

– Один знающий человек как-то сказал мне, что руку Тюр потерял во время состязания с Фенриром случайно, из-за собственной неуклюжести, а потом уже сочинил сказку про свой героизм.

– Один знающий человек?..

– Мой друг. Он вам незнаком. – Йен прекрасно помнил, когда именно рассказал ему это Осия. Они сидели столом – давным-давно! – в хижине Харбарда; тогда Харбард нахмурился, а Фрейя просто кивнула. – Знаете, как у нас в Хардвуде называют того, кто намеренно сует руку в пасть волку, Бирс Эриксон?

Тот покачал головой:

– И как же у вас называют такого человека?

– Мы называем его «дураком», – ответил Йен, выговорив последнее слово по-английски. – Но если вдруг я все же решу пройти Испытание Болью, то, безусловно, сочту за честь причислить вас к своим соратникам, – осторожно добавил юноша. – Хотя, разумеется, Арни Сельмо, Ивар дель Хивал и другие мои товарищи имеют приоритетное право. Тем не менее я внесу вас в список.

Йен поднял вверх правую руку, отчаянно надеясь, что жест этот покажется Бирсу Эриксону исполненным мистической значимости, на деле же это был всего лишь салют, которому его научил в незапамятные времена Д'Арно. Потом молодой человек вновь перешел на английский.

– Не призывайте нас, – речитативом провозгласил он, – ибо мы сами призовем вас.

Бирс Эриксон явно растерялся и после недолгой, однако достаточно неловкой паузы решил, что обычный поклон на прощание – лучший выход.

Марта, облокотившись на перила, смотрела вслед уходившему брату.

– Так ты не собираешься подвергать себя Испытанию Болью? Даже ради меня? – Она стояла чуть ли не вплотную к юноше, подняв к нему лицо.

– Тебе не терпится увидеть меня одноруким? – Левая рука Йена сначала легла на перила, потом ей на бедро. – Надеюсь, ты помнишь, что обе мои руки кое на что способны, – добавил он, поражаясь тому, как легко далась последняя фраза.

Марта неотрывно смотрела ему в глаза.

– Йен Сильвер Стоун, ты опять настаиваешь, чтобы все было по-твоему? – Она прижалась к нему, словно подстрекая схватить ее в объятия. – И так всегда и во всем?

– Пожалуй.

– Посмотрим, – бросила Марта. Ее рот чуть искривился, в глазах отражались звезды, вдруг ставшие близкими и горячими. В следующее мгновение она обвила шею юноши руками. – Завтра мы прибываем к Престолу, – прошептала Марта, обдав его горячим дыханием. – Тебе необходимо как следует выспаться.

Она повернулась и, покачивая бедрами, пошла прочь.

А Йен, подняв левую руку и на секунду приставив ее ко лбу, отсалютовал таким образом вслед исчезавшей во мраке женской фигуре и, повернувшись, стал задумчиво смотреть во тьму.