Комендантский час (сборник) - Хруцкий Эдуард Анатольевич - Страница 41

— Значит, так. — Секретарь горкома посмотрел на часы. — Давайте составим план мероприятий, определим участки работы.

До темноты они сидели в коридоре. Степан нашел старую, двадцатых годов, подшивку журнала «30 дней» и читал «Двенадцать стульев» Ильфа и Петрова. Иногда он начинал хохотать. Тогда Белов, сидевший у двери, неодобрительно поглядывал на него.

Сергею читать не хотелось. Полистал «Огонек» и бросил. Да разве до чтения сейчас! Их оставили в засаде, а в такой обстановке всегда одно беспокойство. Впрочем, вот Полесов читает Ильфа и Петрова, смеется, ему почему-то спокойно. И «Двенадцать стульев» он открыл для себя впервые, а он, Белов, помнит их почти наизусть. В институте они соревновались, кто лучше знает роман. Выиграл он: на его вопрос, с какой стороны в Старгород вошел Бендер, никто не смог ответить. А вошел-то герой книги со стороны деревни Чмаровки. Такие вот дела были раньше…

Перед самой войной родители его уехали в Ташкент к бабушке. А Сергей собрал однокурсников, которые, конечно, были в городе, и они устроили вечеринку. Танцевали, пели, спорили и говорили о войне. Утром провожали девушек. Было пасмурно, улицы пусты, легкое вино туманило голову, и ребятам казалось, что нет более счастливых людей на земле, чем они. А потом выяснилось, что в те минуты, когда они спорили о возможности войны, она уже началась.

Он пошел в военкомат в понедельник, выстоял огромную очередь. Ему отказали: сильный грипп год назад дал осложнение на легкие. Тогда он решил схитрить: пошел в горком комсомола. И снова медкомиссия…

Родители остались в Ташкенте. Отец прислал пространное письмо, в котором советовал, как сохранить квартиру. Сергей, не дочитав, порвал это письмо: отношения с отцом были выяснены давно, еще в девятом классе.

В сентябре сорок первого он уехал рыть окопы. Под Москву послали бригаду из студентов московских вузов. Работали от темна и до темна. Делали перерыв, чтобы поесть из походных кухонь горячую жидкую кашу. Спали здесь же, в землянках. Каждый день приезжали военные инженеры, лазили по окопам, проверяли блиндажи, наносили их на карты. Газет не было, радио тоже. Но о том, что происходит на фронте, узнавали по приближавшемуся его дыханию. Именно дыханию, так сказал знакомый парень — первокурсник из ИФЛИ Андрюша Громов.

Ночью они сидели, курили на бруствере окопа. Где-то вдалеке, за лесом, грохотала канонада.

— Сейчас он стихнет, — прошептал Андрюша.

— Кто? — удивился Сергей.

— Фронт. Он дышит и только ночью засыпает. Слышишь?

— Ты мистик, Андрюша.

— Нет, понимаешь, я его как будто вижу: он словно огромный зверь, похожий на динозавра, что ли, он ползет все ближе, ближе. Он еще далеко, но мы уже слышим его дыхание.

— Так нельзя, — твердо сказал Сергей. — Это похоже на страх. А мы должны его остановить и остановим.

— Я понимаю, — помолчав, ответил Андрюша, — но мне вдруг становится не по себе, Сережа.

А через несколько дней канонада стала еще ближе. Казалось, что снаряды рвутся где-то совсем рядом, в нескольких сотнях метров. В полдень вместо кухни к ним примчалась полуразбитая полуторка с обгоревшими бортами. Из нее выскочил военный в ватнике, перетянутом портупеей.

— Кто здесь старший? Немедленно сматывайтесь: немцы прорвались! Немедленно!

С машины бойцы начали стаскивать длинноствольные противотанковые ружья.

— Идите вдоль леса, мимо деревни, к посту, — продолжал военный. — Не дай бог высунуться на дорогу!

Сергей бросил лопату, подошел к командиру. Под ватником на петлицах алела шпала.

— Товарищ капитан, я умею стрелять из винтовки и пулемета, я «ворошиловский стрелок», чемпион университета по стрельбе из нагана, я…

— Короче. Почему не в армии?

— Дважды пытался. Осложнение на легкие.

— Вы кто?

— Белов Сергей, студент второго курса юрфака МГУ.

— Разыщите старшину, получите винтовку. Кстати, здесь еще есть желающие остаться?

Добровольцев набралось около двадцати человек. Капитан выстроил их в одну шеренгу, прошелся вдоль строя, побеседовал с каждым.

— Белов, — приказал он, — ведите людей на опушку, там старшина Гончак, он переоденет вас и даст оружие.

Через час они получили кирзовые сапоги, ватники, ремни и пилотки. Подъехала машина. В кузове лежали винтовки. Оружие было не новым. На стволах пятна ржавчины, ложи и приклады с трещинами, побитые.

— Давайте, давайте, — торопил старшина. — Да не выбирай ты винтовку, все они одинаковые. Погоди, как тебя, Белов вроде? Точно, ты пулемет возьми, тебе капитан приказал выдать. Обращаться умеешь?

И, увидев, как Сергей отделил диск и умело передернул затвор, как бережно платком начал вытирать прицельную планку, понял старшина, что знает студент пулемет. Не как кадровый боец, конечно, но для новобранца вполне сносно.

— Товарищ старшина, — попросил Сергей, — мне бы наган.

— А что, точно, — Гончак даже не удивился просьбе, — все правильно. Первому номеру личное оружие положено. Пойди погляди в кабине, там их несколько штук лежит.

В кабине полуторки прямо на полу лежали брезентовые кобуры с наганами.

А на опушке опять появилась машина, на этот раз с какими-то ящиками, потом еще одна — с красноармейцами, но почему-то винтовок у них не было. К четырем часам артиллеристы прямо на руках прикатили три маленькие пушки-сорокапятки, потом связисты протащили тонкую телефонную нитку. Так появился оборонительный рубеж. И если еще сегодня утром окопы и блиндажи были для Сергея чем-то неживым, не имеющим непосредственного отношения лично к нему, то сейчас пулеметное гнездо стало его защитой, и от прочности и надежности этой аккуратно выкопанной по грудь ямы зависела его жизнь.

Вторым номером Сергею дали Андрюшу Громова. Дотемна они провозились с окопом. Оказывается, вырыть его было полдела, главное — обжить: приспособить к себе. Когда совсем стемнело, старшина принес две банки мясных консервов, хлеб и сахар.

— За чаем сходите, там ребята вскипятили. Ну как, студенты, не страшно?

— Страшно, товарищ старшина, — сказал Андрей.

— Молодец, что правду говоришь. Только в кино не страшно, когда войну показывают.

— А вы боитесь, товарищ старшина? — спросил Сергей.

— Попривык я, Белов, кадровый я, еще финскую ломал. А так оно конечно… Жить всем охота. Ну, давайте за чаем…

Утром на землю низко лег туман. Казалось, что он начинается прямо в окопе. Брезент, которым они укрылись, был мокрым, мокрыми стали ватники, пилотки, шаровары.

Мелко порубив сухие доски от ящика с патронами, они разожгли маленький костер и согрели чай. Пили, обжигаясь, и чувствовали, как тепло входит в каждую клеточку тела. Потом, когда сидели на дне окопа и курили, внезапно сверху посыпались комья земли. Вдоль траншей шел капитан и еще какой-то военный в кожаном пальто.

— В общем, вы поняли меня, Лукин, — говорил незнакомый командир резким, властным голосом, так обычно разговаривают люди, привыкшие к тому, что их обязательно услышат и выполнят все. — Вы должны продержаться до тринадцати часов, потом отходить к мосту.

— Есть, товарищ генерал, постараюсь.

— Что значит «постараюсь», Лукин?

— С людьми плохо.

— Если бы было хорошо с людьми, я не заставил бы вас сидеть на этом рубеже. Я приказал бы вам наступать. Вы должны…

Шаги удалились, голоса смолкли.

Когда часа через полтора ветер разогнал туман и стало видно поле и лес за ним, где-то вдалеке послышался гул. Он постепенно нарастал.

— Приготовиться к атаке! — разнеслось вдоль окопов.

Мимо пробежал капитан.

— А, чемпион… Белов, слушай и запомни как таблицу умножения. Что есть основа боя в обороне? Глубже зарываться в землю и отсекать пехоту от танков. Понял?

— Понял, товарищ капитан.