В погоне за утром - Роэн Майкл Скотт - Страница 11

Начнем сначала. Modus operandi [3]. Налет на офис должен быть быстрой и хорошо спланированной операцией с целью нанести как можно больший ущерб, не привлекая внимания. Зато другой – нет; на самом деле трудно придумать более грязную работу. Что затевали налетчики, врываясь таким образом в переднюю дверь под ничтожнейшим предлогом? Зачем кому-то вообще вламываться таким образом на склад, да еще с убийством в придачу, причем прямо на улице, хотя чуть-чуть сообразиловки – и они могли проделать все это при закрытых дверях? Как будто… почти словно они хотели обставить все так, чтобы ни у кого не вызвало сомнений, что это ограбление. И без зазрения совести прибавить к этому человеческую жизнь для пущей наглядности.

Вот теперь ЧТО-ТО вырисовывалось. Я встречался с такими случаями, когда кто-то пытался использовать взлом… чтобы что-то объяснялось именно взломом. Нечто, чего не было, но должно было быть. Или нечто, что было, но не должно…

– Господи, да!

Я не удержался от восклицания вслух. По моей коже пробежал холодок уверенности. Я нашел мотив, который искал.

Из-за вновь сияющих чистотой столов изумленно поднял голову Дэйв, погруженный в проверку своих восстановленных записей:

– Чего у тебя там?

– Ничего. – Мне хотелось вскочить и бежать. Я заставил себя успокоиться и держаться естественно; и все же у меня могло быть не так уж много времени. Если все это мне действительно не приснилось… – Просто снова завелся из-за этого налета. Так бессмысленно, черт побери. Или кажется, что бессмысленно. Но иногда за такими вещами есть скрытый мотив.

– Понял. – Дэйв откинулся и постучал по своей пачке сигарет. К моему облегчению, они у него кончились. – Проклятие! Вроде той тонны гашиша, которую надо было вытащить из груза шерсти до того, как он выйдет из заклада, и при этом как-то объяснить дыру, которая останется, – так они инсценировали взлом…

– Именно. Здесь, конечно, не могло быть такого. Тут много не утащишь – с коносаментами.

– Может, стоит попробовать! – ухмыльнулся Дэйв, роясь в карманах пиджака. – Устроить старушке Джемме хороший удар! Ага… – и он сорвал целлофан с новой черно-золотой пачки.

Я поднялся:

– Если ты намерен зажечь еще один из этих гвоздей для гроба, я ухожу. Уже поздно, и ты, по-моему, уже доконал меня ими за день. Ты что, никогда не слышал о пассивном курении? Если я схвачу рак, подам на тебя в суд.

– Валяй, парень! А я заявлю, что меня довел до этого бездушный босс, который свалил пораньше и бросил меня здесь со всем этим. В буквальном смысле!

– Нехорошо так говорить о Барри! – с упреком сказался. Эта шутливая перепалка давала мне прекрасное прикрытие для ухода, а пораненная рука была хорошим поводом для того, чтобы уйти раньше остальных, даже в этот боевой вечер. Когда Клэр помогала мне надеть куртку, я вздрогнул – и это была не игра.

– Ох, прости… Послушай Стив, хоть раз будь разумен. – Ее чистые глаза смотрели на меня с выражением, которого я не мог распознать, почти так, словно она прекрасно видела лихорадочную тревогу, которую я пытался скрывать. И, черт побери, она снова покусывала палец. – Давай, я отвезу тебя домой. Иди…

Этого мне только не хватало.

– Не суетись! Я просто немного устал, вот и все – так же, как и ты. Ты тоже поскорее выбирайся отсюда. Скоро уже будет завтра.

Прощание Джуди было даже еще более сочувственным, чем накануне. Но как только я вышел за дверь, я едва удержался, чтобы не броситься бегом к машине.

Я рванул по направлению к дому, злясь на то, что попал в самый час пик; я несколько раз глупо рискнул, перепрыгивая через бордюры, потому что ехал я не домой, и могло быть уже слишком поздно. Мне надо было сообщать Джипу, и быстро, а я и так уже допустил, что одни сутки была упущены. К тому времени, когда я добрался до Дунайской улицы, солнце уже скрылось за высокими зданиями, и я мчался в гущу теней. Здесь все выглядело обыденным, как никогда, за верхушками крыш не было никаких мачт. Меня мучили сомнения, но я продолжал ехать вперед.

Шины моего автомобиля настойчиво, как барабан, стучали по булыжнику, звук эхом отдавался среди бурых потрескавшихся стен. Я свернул на Тампере – вид у нее был такой, словно там так и летала все та же грязная бумага, но в этот раз я не стал останавливаться. Мне казалось, я сообразил, в какой стороне должны быть доки, но, как выяснилось, все было не так просто. Улица с односторонним движением погнала меня метаться, как мячик, по туманным безликим боковым улочкам, и я потерял дорогу так же, как тогда, когда бродил здесь пешком. Часто я проезжал мимо узкого поворота, и мне казалось, что там, дальнем конце, я что-то видел краем глаза, но когда я сворачивал на следующем, оказывалось, что он беспросветно ведет кругом и в другом направлении. Либо я притормаживал, разворачивался и въезжал в тот поворот, что казался мне нужным, но обнаруживал только, что отблеск света, который я принял за море, был отражением света, проникавшего из зашторенного окна, а красная вспышка, так похожая на вывеску таверны, оказывалась лишь забытой старой афишей, хлопавшей по стене. Когда, наконец, одна такая улочка выплюнула меня на более широкую дорогу, которую я заметил раньше, оказалось, что это все та же Дунайская улица, только значительно дальше за улицей Тампере. А там, под сияющим рыжим уличным фонарем, висела блестящая новенькая бело-коричневая вывеска для туристов, которую в свой первый приезд сюда я мог бы увидеть, только если бы проехал дальше: К ГАВАНИ.

Почему-то от ее вида сердце у меня еще больше упало. Но я повернул туда, куда показывал знак, и поехал дальше. Ехал я до тех пор, пока совершенно неожиданно мрачные стены впереди не исчезли, и Дунайская улица вышла на небольшую аккуратную круглую площадку с яркими огнями, растениями, высаженными в бетонных тумбах, и голубыми знаками стоянки, разбегавшимися во всех направлениях. А за ней, в обрамлении ряда зданий, просто-таки сверкавших в последних лучах солнца отчищенным камнем и свежей краской, находился док, где не было кораблей, зато висели белые цепи, такие же, какие можно увидеть в пригородных садиках. Я подъехал туда, к свободной стоянке, и вышел из машины. Я оглядел док в том месте, где он выходил в открытое море, но воды его были пусты. В поле зрения не было ни одного корабля – только склад, на верхнем этаже которого я разглядел розовую неоновую вывеску диско-клуба. Морской ветер был приправлен пылью с окруженного лесами здания, находившегося за моей спиной, и запахом застоявшихся специй из расположенного неподалеку индийского ресторана. Я нашел только то, что за чем гонялся в тот прошедший вечер, но сейчас это казалось почти насмешкой, своего рода приговором.

Просите – и дастся вам; ищите – и обрящете. Что я же я нашел здесь в тот памятный вечер? Галлюцинацию? Призрачную мечту? В глубине души я не был даже уверен, что она существовала; мои воспоминания об этом были смутными. И все же мои ощущения кричали, что она где-то здесь, что я должен найти дорогу назад, пока еще не поздно. Я лихорадочно боролся со снедавшими меня сомнениями. Но что я мог сделать? Я снова был ребенком, снова заблудился. Меня отрезали.