Звёздный свиток - Роун Мелани - Страница 21

А затем внезапно появились другие цвета — ослепительный и совершенно непонятный вихрь, состоявший из множества оттенков радуги и испуганный ими так же, как и они им. Сьонед отпрянула в сторону; вихрь сделал то же самое. Когда она открыла глаза, то поняла, что ошеломленно смотрит на Мааркена. Были у вихря крылья, или это ей только показалось?

Молодой человек дрожал, по его лицу стекали струйки пота: Он так стиснул руки Сьонед, что кольцо с изумрудом врезалось ей в палец, а у самого Мааркена побелели костяшки. Сьонед не могла вспомнить, когда они успели переплести пальцы так же тесно, как и два своих дара.

— Сьонед, — прошептал Мааркен дрожащим голосом — ч-что это было?

Она встретила его взгляд и осторожно сказала:

— Я думаю… я думаю, что мы налетели на дракона.

ГЛАВА 5

Эта женщина в юности была прекрасна. Даже сейчас, когда на ее лице оставили след шестьдесят зим и черные волосысменились ржаво-седыми, в ней еще чувствовался тот пыл, который обычно исчезает вместе с безвозвратно ушедшеймолодостью. Ее серо-зеленые глаза горели честолюбиеми нескрываемым злорадным юмором. Абсолютная уверенность в конечном успехе делала ее вдвое моложе. Тело ее оставалось худощавым и стройным, хотя стремительная юношеская грация сменилась элегантностью зрелости. Онастала величественной, знающей себе цену женщиной, которой подобало править обширной страной, а не крошечнымпоселком, затерянным в отдаленном горном ущелье. Нов этих глазах застыла уверенность, что ждать осталось недолго: близок день, когда она и в самом деле будет властвовать — но не каким-то жалким государством, а всем континентом.

Сумерки в горах Вереш были прохладными. Женщина чего-то ждала, поглядывая на пирамиду, венчавшую восточную арку каменного круга. Скалы были окрашены последними лучами заходившего солнца; вскоре прямо над ними должны были появиться первые звезды. Ей доставляло удовольствие собираться на закате; быстрое наступление темноты и внезапное появление звезд здесь превращалось в захватывающую драму. Пусть фарадимы утешаются своим солнечным светом, своими деревьями и тремя лунами. Она и подобные ей знали силу неисчислимых поколений камней и звезд, знали другой источник Огня.

Узкую долину опоясывал кольцом полный круг из девяноста девяти человек, стоявших по ту сторону от плоских гранитных камней; они держались за руки и боялись дышать, чтобы не нарушить священную тишину. Раньше было трудно собрать столько народу, но этой весной слухов было больше, чем новорожденных ягнят, и эти слухи заставляли людей стремиться сюда. Дожидаясь, пока не исчезнет последний луч солнца, она дивилась силе магии многократно умноженного числа три, считавшегося священным со времен создания этого мира. Три луны на небе; три года, проходящие между спариванием драконов, три великих разделения суши на Горы, Пустыню и Заливные Луга. Принцы тоже встречались раз в три года. Древние почитали трех божеств: Богиню, Отца Бурь и Безымянного, который обитал в самом сердце этих гор. Много лет назад глупые фарадимы уничтожили ту силу, которую она собиралась вызвать сегодня вечером. Тем хуже для них. Потому что источников света было тоже три: солнце, луны и звезды. С девяноста девятью присутствующими она сама становилась сотой — представительницей того Безымянного, который правил всем.

И сыновей принцессы Янте тоже было трое. Круг был разделен на три части стоявшими перпендикулярно камнями высотой по пояс, и у каждого из камней стоял один, из принцев. Она чувствовала их сырую, необработанную силу, доставшуюся мальчикам от бабки, которая была одной из последних чистокровных диармадимов. Лалланте, эта глупая курица, которая отказалась от принадлежавшего ей по праву наследия, тем не менее воспользовалась своим даром, чтобы обольстить верховного принца Ролстру. От этого брака произошла Янте, которая в свою очередь произвела на свет трех мальчиков, одновременно и честолюбивых, и податливых. Они были краеугольным камнем той силы, которую ей предстояло призвать сегодня вечером, и главной причиной ее уверенности в неминуемом триумфе.

С того события, которое все остальные называли победой, прошло четырнадцать зим. Для нее эти годы были годами выживания, но что они значили по сравнению с сотнями лет борьбы за существование, прошедшими с тех пор как на континент из своей ссылки на остров Дорваль возвратились фарадимы и уничтожили диармадимов, их силу, их язык и образ жизни? Изгнанные в отдаленные горы, они были затравлены и перебиты безжалостными «Гонцами Солнца», ведомыми тремя — снова это число, печально улыбнулась она — чьи имена запрещено было упоминать из страха, как бы их рожденные ветром духи не отыскали последние убежища гонимых диармадимов.

Но она тут же напомнила себе, что сейчас у нее есть собственная троица. К ней пришли юные, сильные сыновья Янте. Эти мальчики сделают свое дело, выполнят ее волю, и она отпразднует победу. В тот день, когда их привезли в это горное убежище, к ней снова вернулась юность.

Солнечный свет погас, и в наступившей темноте зажглась первая звезда. Женщина вытянула руки, и единственный луч света толщиной с булавку прошел между ее раздвинутыми пальцами. Сияние звезд заструилось по ее предплечьям: она сжала кулаки, прикрыла глаза и принялась прясть холодный огонь, постепенно накрывая камни образовывавшейся тканью из света звезд.

Ее надежда, сыновья Янте, начали дрожать всем телом. Их дрожь передавалась по кольцу рукам и телам тех, кто стоял рядом, и сила женщины, впитывавшей в себя энергию девяноста девяти жизней, объединенных звездным огнем, возрастала с каждой секундой. Она направила эту силу в круг из камней, и сразу стало ясно, за что ее племя получило свое имя. Диармадимы. «Зажигающие Камни».

Она сама превратилась в каменистую скалу, следя за картиной, которая возникала в язычках тонкого белого пламени. Первым, что она увидела, были длинные, красивые пальцы, протянутые к камину. На этих пальцах красовалось десять колец со вставленными в них самоцветами; тонкие серебряные и золотые цепочки прикрепляли кольца к браслетам на изящных запястьях. Следом показалось гордое, аристократическое лицо, когда-то светлые волосы и все еще пронзительно-голубые глаза, слегка прищуривавшиеся, когда огонь охватывал новое полено и начинал гореть особенно ярко. Но худые руки придвигались все ближе к пламени и терлись друг о друга, стараясь согреться. Леди Андраде из Крепости Богини было холодно.

Мужчина немногим моложе ее набросил на плечи Андраде тяжелый меховой плащ. Этот мужчина был лордом Уривалем, главой «Гонцов Солнца» и сенешалем леди Андраде. Прекрасные глаза странного каре-золотистого оттенка выделялись на его треугольном и вовсе не красивом лице. Он принес стол, поставил его между двумя креслами, сел, потер свои девять колец и тщательно расправил складки коричневой шерстяной рясы.

Они обменялись несколькими словами, не слышными тем, кто стоял в круге, а затем дружно повернули головы. В пламени показался высокий, широкоплечий, черноволосый «Гонец Солнца», который два дня назад чудом избежал гибели по дороге в Крепость Богини. Его лицо было искажено усталостью и болью. Он неловко прижимал локоть к боку, инстинктивно защищая забинтованное плечо. Фарадим поклонился, что-то сказал и поставил на низкий стол две седельные сумки.

Следившая за этой троицей женщина зашипела от досады. Ее приспешники не сумели остановить этого человека. О Безымянный, как бы ей хотелось хоть одним глазком заглянуть в драгоценные свитки; лежавшие в потертых кожаных сумках! Она жадно смотрела на них. Когда женщина сумела отвести взгляд, раненый «Гонец Солнца» уже ушел. Лорд Уриваль открыл сумки и вынул из них четыре длинные коробки цилиндрической формы. Мгновение спустя он раскатал на столе первый свиток и повернулся, давая взглянуть на него леди Андраде. Увидев чудесный почерк, женщина в каменном круге затаила дыхание. Многое из старого языка было утеряно, но она была одной из тех нескольких людей, которые знали его по-настоящему. Если дать этим дилетантам время, они сумеют перевести свиток, чего нельзя допустить ни в коем случае.