Принц драконов - Роун Мелани - Страница 48

Человек, стоявший рядом, фыркнул.

— Гляньте-ка ни фигуру на носу! У кого драконы, у кого морские страшилища, а его высочество меняет фигуры так же часто, как и любовниц. Говорят, у этой последней, которая с ним, преогромный живот!

Хотя Сьонед интересовала не столько любовница Ролстры, сколько его дочери, она внимательно посмотрела на великолепную резьбу. Если мастеру удалось добиться «портретного сходства, то любовница верховного принца была настоящей красавицей. Барка развернулась боком, и оказалось, что верхняя палуба заполнена людьми. Прошло еще несколько минут, и Сьонед стала различать лица. Большинство их принадлежало женщинам. А вот и дама, похожая на носовую фигуру! Да, она действительно на последнем месяце беременности… Рядом с ней стояли другие молодые женщины — изящные, элегантные, с высокими прическами, усыпанными драгоценностями, в белых платьях с фиолетовой отделкой. Четверо были темноволосы, пятая блондинка, а шестая — с волосами цвета тусклой меди. Все они были прекрасны.

Сам Ролстра производил еще более величественное впечатление, чем его корабль. Высокий, в белом плаще и фиолетовой тунике, он стоял на верхней палубе и приветственно помахивал толпе. Но Сьонед, не спускавшая с принца глаз, видела, что его взгляд разыскивает кого-то в толпе. И она знала, кого.

— А вот и Сам, — промолвил сосед. — Чтоб мне сожрать потроха моего хозяина, если Его сука не готова ощениться еще одной девчонкой! Принцессы — настоящие красотки, не хуже чистопородных кобыл лорда Чейналя, и так же бьют копытами, стремясь покинуть стойло ради лучшего у принца Рохана. Простите меня, леди, но я прямо говорю то, что думаю. Семнадцать дочерей, это же надо! Затащить к себе в постель стольких женщин и не сделать с ними ни одного мальчика… Нет, есть справедливость в дарах Богини! Я рад, что мой хозяин счастливо женат. Я бы не хотел, чтобы одна из принцевых сучонок стала моей хозяйкой, и это чистейшая правда. Простите меня за подобные выражения в присутствии нежно воспитанных леди-фарадимов! Пойдемте со мной, если хотите увидеть весь спектакль. Я буду сопровождать вас и покажу вам своего хозяина и всех остальных, пришедших приветствовать Самого!

— Очень любезно с твоей стороны, — с ослепительной улыбкой ответила Камигвен. — Тем более, что наш сопровождающий куда-то пропал. Веди нас!

— Заступничество «Гонца Солнца» приносит благословение Богини, — ответил тот, обнажая в улыбке щербатые зубы. — Но, по правде говоря, мне больше нравится быть в компании хорошеньких женщин!

Он прокладывал им путь, расталкивал других и в ответ на все протесты рычал только одно слово: «Фарадимы!» Сьонед прятала улыбку, потому что прекрасно понимала: предоставляя им защиту и удобное место для наблюдения, он получал возможность самому пробраться поближе. Девушки оказались у самой пристани, и Сьонед принялась разыскивать Рохана в толпе высокорожденных. На небольшом причале негде было упасть яблоку. Леди Андраде стояла рядом с Тобин и Чейном. Но светловолосой головы Рохана поблизости не было…

Верховный принц Ролстра и его любовница спустились с верхней палубы, его дочери последовали за ними. Барка плавно причалила к пристани, раздался звук фанфар, и восемь молодых людей в одежде, украшенной красными и желтыми цветами лорда города Виза, ответили трубачам барабанным боем. Сопровождавший девушек прорвался в передний ряд, и Сьонед еще раз оглядела деревянный настил. Нет, Рохан исчез. Богиня, какое легкомыслие! Негоже опаздывать на встречу верховного принца, но еще хуже совсем пропустить ее. Не было никаких причин так оскорблять Ролстру…

Стоило принцу шагнуть на причал, как все высокорожденные опустились на одно колено. Все, кроме Андраде, которая только наклонила голову. Ролстра изящно повелел всем встать. Одни лица были почтительными, другие — сдержанными. Яркие серые глаза лорда Чейналя не выражали никаких чувств, а принцесса Тобин напоминала изваяние изо льда, облаченное в бело-красные цвета ее мужа. Ролстра приветливо улыбнулся всем собравшимся, а затем обернулся к Андраде.

Когда принц представил леди Крепости Богини свою любовницу, та улыбнулась с такой ядовитой сладостью, что это видели даже в самых дальних рядах. Сьонед и Камигвен прыснули.

— Я дорого дала бы, чтобы услышать их слова, — прошептала Сьонед, и сопровождавший их мужчина усмехнулся.

Вдруг у ступеней пристани возникла какая-то суматоха, и все взгляды немедленно обратились туда.

— Дорогу! Дайте дорогу! — надрывался какой-то человек. — Пропустите его высочество принца Рохана!

Сьонед зажала рот рукой, чтобы не захохотать во все горло. Нет, она не боялась, что ее услышат в гуле недоуменных и возмущенных голосов. Появление Рохана граничило с дерзостью. Он взбежал на причал, перепрыгивая сразу через две ступеньки, поправил манжеты рубашки и быстро пригладил волосы, как будто не успел причесаться. Эффект был потрясающий, и Сьонед возликовала. Рохан опоздал специально, чтобы не преклонять колено перед верховным принцем…

Придя к тому же выводу, Андраде не могла скрыть удовольствия. Сьонед перевела взгляд на Тобин: та стояла с порозовевшими щеками и плотно сжатыми губами, но в глазах ее светилась радость. Чейналь благоразумно спрятал усмешку, прикрыв рот рукой и делая вид, что закашлялся. Смешливые искры прыгали в его серебристых глазах, когда Рохан коротко поклонился Ролстре, что было обычным знаком вежливости между принцами.

Запыхавшись, юноша произнес:

— Простите меня, кузен! Как назло, именно сегодня я проспал. Верите ли, совершенно ничего не слышал! Тетушка, почему вы не разбудили меня? — обратился он к Андраде, глядя на нее широко открытыми глазами обиженного маленького мальчика. — Что подумает обо мне верховный принц Ролстра?

— Ничего не подумает, — ласково возразил Ролстра. — Усталый молодой организм требует сна…

Рохан подарил ему самую очаровательную из своих улыбок.

— Мой отец всегда говорил, что вы великодушны к чужим ошибкам, и я рад, что вы простили мне мою…

При виде женщины, стоявшей позади Ролстры, у юноши так округлились глаза, что Андраде чуть не задохнулась. Слезы навернулись у нее на веки от едва сдерживаемого смеха.

— Вы хорошо себя чувствуете, тетушка? — заботливо спросил Рохан без всякой задней мысли.

Андраде беспомощно кивнула, и молодой человек опять обратился к Ролстре.

— Я знаю, что пристально смотреть на дам невежливо, но… — Он пожал плечами, вздохнул и снова широко раскрыл глаза.

— Это я поступил невежливо, не представив тебе своих дочерей. Подойдите сюда, — приказал Ролстра, обернувшись через плечо.

Они были представлены — Найдра, Ленала, Пандсала и Янте как принцессы, Гевина и Русалка как леди. Рохан наклонился над шестью нежными ручками и приложился губами к шести запястьям, украшенным браслетами. Найдра откровенно любовалась красотой и молодостью Рохана; Ленала была жеманна; Пандсала покраснела. Янте прямо посмотрела ему в глаза и долго не отводила взгляда. Гевина хихикнула и пожаловалась, что ей щекотно, а семнадцатилетняя Русалка быстро отдернула руку.

— Мои дочери, — со значением сказал Ролстра, когда процедура закончилась.

— Это те, кто уже достаточно велик, чтобы путешествовать со мной.

— А дома еще больше! — восхищенно воскликнул Рохан. — Как вам повезло, кузен, жить в таком цветнике! Мой отец всегда говорил, что его дочь — это величайшее сокровище, а у вас их целых семнадцать. О-о, а вы знаете мою сестру, принцессу Тобин, и ее мужа, Чейналя Радзинского?

Они были представлены. Андраде пообещала себе, что даст волю смеху, когда останется одна.

— Но вы должны быть осторожны, — продолжал Рохан, обращаясь к верховному принцу с глубочайшей заботливостью молодого человека, разговаривающего с почтенным старцем. — Мне не следует держать вас на солнцепеке. Кузен, я с нетерпением буду ждать разговора и с вами, и с вашими очаровательными дочерьми.

В ожидании, пока разобьют и обставят их шатры, верховный принц и его свита вернулись на барку. Другие принцы и лорды отправились к себе; фарс торжественной встречи закончился. Рохан сорвал банк, хотя мало кто догадывался, что игра уже началась. Спускаясь по ступенькам, Андраде заметила бледное, напряженное лицо в обрамлении рыже-золотистых волос, и у нее пропало всякое удовольствие от устроенного племянником спектакля. Потому что Сьонед не спускала с Рохана глаз, и эти глаза были ее сердцем.