Обитатели холмов - Адамс Ричард - Страница 49

Возле амбара он услышал, как посредине двора разговаривают Орех и Соломка. Ручные кролики сидели на том же месте. Собака вернулась в будку. Ее не было видно, но Одуванчик слышал, что она все равно не спит. Осторожно он вышел из тени амбара и приблизился к Ореху.

— А мы тут болтаем с Соломкой, — сказал Орех. — Я ей как раз говорил, что идти совсем недалеко. Ты не мог бы проскочить через двор и сказать это Лаврику?

Говорил он почти весело, но Одуванчик сразу увидел и расширившиеся от страха глаза, и чуть заметно дрожавшие лапки. Он и сам почувствовал, что в воздухе что-то изменилось, словно где- то неподалеку включили свет. И что-то загудело. Одуванчик поискал главами кошек — обе они сидели возле дома, совсем рядом. Наверняка Шишак отбил у них охоту подходить близко, но и уходить они не собирались. Бросив еще один взгляд через двор, Одуванчик затрясся от страха.

— Орех! — прошептал он. — Кошки! Фрит небесный, почему у них светятся глаза? Смотри, какие зеленые!

Орех вскинул голову, и Одуванчик отскочил в неподдельном ужасе, потому что и у Ореха глаза в темноте вдруг замерцали глубоким красным светом. В ту же минуту жужжание стало громче, заглушив шорох ночного ветра в вершинах вязовых крон. И кроликов пригвоздила к месту неожиданная, ослепительная вспышка света, обрушившегося на них подобно грому. Они оцепенели. Собака гавкнула и замолчала. Одуванчик хотел было бежать, но не мог двинуться с места. Ему показалось, что чудовищное сияние пронизывает его насквозь.

С лужайки выкатил автомобиль. Он проехал под вязами и остановился.

— Гляди-ка, кролики Люси сбежали!

— А! Надо поймать их! Фары не выключай!

Звук человеческих голосов, долетевший откуда-то из-за полыхающих огней, привел Ореха в чувство. Глаза ничего не видели, но он все же смекнул, что ничего страшного не произошло. Нос и уши не подвели. Орех прикрыл глаза и тотчас сообразил, где находится.

— Одуванчик! Соломка! Закройте глаза и бегите, — приказал он.

И через мгновение нос уже уловил запах прохладных, влажных, покрытых лишайником подпорок амбара. Он прополз между ними. Рядом пыхтел Одуванчик. Чуть дальше — Соломка. Снаружи прошаркали башмаки и остановились совсем радом.

— Они тут! Обходи кругом!

— Да не уйдут они далеко!

— Держи-держи!

Орех подполз к Соломке.

— Боюсь, Лаврика придется оставить. Давай за мной.

Кролики выползли из-под амбара и бросились врассыпную. За спиной раздавались человеческие голоса. В траве позади машины было темно, но повсюду повис запах выхлопного газа, враждебный, удушливый, страшный. Соломка снова остановилась, и они никак не могли заставить ее двинуться с места.

— Может, бросим ее, Орех-рах? — спросил Одуванчик. — В конце концов, ей-то люди не сделают ничего худого. Просто поймают и вернут в клетку.

— Я согласился бы, если бы это был кролик, — сказал Орех. — Но она крольчиха. Мы за ней и пришли.

В эту секунду они почуяли запах горящих белых палочек и услышали шаги возвращающихся во двор людей. Возле машины шаги замерли, и кролики услышали стук металла о металл. От стука Соломка словно проснулась.

— Я не хочу в клетку, — заявила она.

— Ты уверена? — спросил Одуванчик.

— Да. Я пойду с вами.

Одуванчик стремглав понесся в сторону изгороди. И лишь продравшись сквозь кусты и спрыгнув в канаву, он сообразил, что побежал в противоположную сторону. Канава была здесь какая-то странная. Хотя на первый взгляд ему показалось, что волноваться не с чего — она вела вниз, а значит, к дому. Поджидая Ореха, он потихоньку двинулся вперед.

Орех подождал, пока Одуванчик, а за ним Соломка заберутся в укрытие, и тоже выскочил на лужайку. За спиной он слышал возню людей возле храдада и уже добежал до кустов, когда темноту рассек луч фонаря и ярко осветил его белый хвостик.

— Гляди-ка, дикий!

— А! Наши-то небось далеко не ушли. Дай фонарь. Надо тут еще посмотреть.

В канаве, под кустом куманики, Орех увидел Одуванчика и Соломку.

— Бегите быстрей, — сказал он. — Люди вот-вот будут здесь.

— По канаве не пройти, Орех, — отозвался Одуванчик. — Она засыпана.

Орех принюхался. Дальше, за куманикой, канаву перегородила груда мусора, сорняков и земли. Придется вылезать. А люди уже стоят совсем рядом, и луч фонаря выхватывает из темноты куманичные плети почти над самыми головами. Когда до них оставалось всего несколько ярдов и от шагов посыпалась со стенок земля, Орех обернулся к Одуванчику.

— Слушай, я сейчас выскочу и побегу через поле к следующей канаве, так чтобы они меня заметили. Они направят луч на меня. А вы тем временем бегите по лугу к сараю с брюквой. Там спрячетесь и дождетесь меня. Ну, готовы?

Времени на споры не было. И мгновение спустя Орех выскочил прямо под ноги людям и опрометью бросился в поле.

— Вот он!

— Не потеряй! Да держи ты фонарь!

Одуванчик с Соломкой выбрались наверх и побежали по лугу. Орех, освещенный лучом фонаря, уже почти добежал до второй канавы, как вдруг его что-то сильно ударило в заднюю ногу и весь бок обожгло страшной болью. Через секунду до слуха долетел звук выстрела. Кувыркаясь, рухнул он в заросшую крапивой канаву, и на память пришел запах фасолевого поля и вечернее небо. Это был промах — он не заметил, что люди взяли ружье.

Орех полз в крапиве, волоча заднюю ногу. Через несколько минут он попадет в луч фонаря и его поймают. Орех ковылял вдоль стенки канавы и чувствовал, как из раны льется кровь. Неожиданно нос уловил движение воздуха, запах сырости, гнили, и Орех услышал гулкий, отдающийся в пустоте эхом звук. Он оказался рядом с просевшим после дождей пластом земли. Это был ровный холодный тоннель, поуже кроличьего хода, но все же достаточно широкий, чтобы туда мог пролезть кролик. Прижав уши, втянув живот, Орех забрался внутрь влажного коридора, пропахав носом полоску в грязи, и замер, услышав, как сверху затопали башмаки.

— Да не видать, Джон, тут он или нет.

— Должен быть. Вот она, кровь-то, гляди.

— Ну и что. Он, может, уже удрал. Потерял ты его.

— В крапиве он.

— Ну и гляди в крапиве.

— Да нет, нету.

— Не гоняться же за этим паршивцем всю ночь. Надо было своих ловить. И стрелял ты зря. Распугал небось, а теперь поди поймай. Этого утром подберешь, если не сбежал.

Голоса стихли, но Орех лежал неподвижно в шелестящей прохладе тоннеля. Ему стало все безразлично, и он погрузился в сонное, тупое оцепенение, в котором оставалась лишь судорожная боль. Через некоторое время струйка крови вытекла из тоннеля и закапала по твердой стенке глухой канавы.

В сарае на соломе Шишак прижался к боку Чернички и, услышав в двухстах ярдах от себя звук выстрела, подпрыгнул на месте. С трудом удержавшись, чтобы не кинуться куда глаза глядят, он обернулся к остальным.

— Стоять! — тотчас крикнул он. — И куда это вы собрались, хотел бы я знать? Здесь нор нет.

— Подальше от выстрелов, — откликнулся Черничка, с побелевшими от ужаса глазами.

— Ждать! — приказал, прислушиваясь, Шишак. — Они бегут вниз. Вы что, не слышите?

— Я слышу только двоих, — после короткого молчания отозвался Черничка. — И один из них, кажется, очень устал.

Кролики переглянулись и затаились. Вскоре Шишак вновь поднялся.

— Всем оставаться здесь, — прошипел он. — А я за ними.

Неподалеку от сарая он нашел Одуванчика, который подталкивал выбившуюся из сил и хромавшую Соломку.

— Быстро в сарай, — велел Шишак. — И ради Фрита, где Орех?

— Его убил человек, — ответил Одуванчик.

Зарывшись в солому, их ждали пятеро кроликов. Одуванчик опередил все расспросы.

— Ореха убили, — сказал он. — Сначала они поймали Лаврика и сунули в клетку. Потом пошли к нам. Мы сидели втроем в перекрытой канаве. И Орех сам выскочил им навстречу, чтобы отвлечь внимание и дать нам время удрать. А мы не заметили у них ружья.

— Ты уверен, что его убили? — спросил Плющик.

— Этого я не видел, но они были почти совсем рядом.