Выдра по имени Тарка - Уильямсон Генри - Страница 28

Это была Белохвостка. Ее гнали уже три часа. Крики охотников, голоса собак, топот ног преследовали ее, когда она металась то вверх, то вниз по реке, от убежища на глубину, из глубины на мелководье.

— Ату его!

Белохвостка увидела лица и размахивающие руки над парапетом моста, но не повернула обратно.

Напоенные светом капли скатывались по зеленым листьям касатика, его острия, казалось, впивались концами в небо. Тарка лежал неподвижно, насторожив уши. Капли шелестели, падали на землю с мягким, сочным звуком. Белохвостка пробиралась сквозь крепь, пасть ее была широко раскрыта. Тарка, уже с полчаса прислушивавшийся к отдаленным крикам людей и голосам собак, заметил ее приближение. Внезапно до них донесся громкий заливистый рев — это Капкан нашел глубокие отпечатки лап Белохвостки там, где она выходила на берег.

Выдры пробежали меж стеблей касатика, спустились в реку. Тарка распластался на мелководье и поплыл, лишь слегка отталкиваясь лапами от каменистого дна. Он двигался медленно, как угорь, плавно, как вода, свободным волнообразным движением. Время от времени вылезал у самой кромки ила, пробегал несколько шагов и вновь бесшумно нырял. Гончие топтались вокруг того места, где он отдыхал, взлаивали, напав на горячий след.

Длинную заводь Тарка одолел самым быстрым своим аллюром; каждые пятьдесят ярдов он высовывал нос, чтобы вдохнуть воздух, и сразу же уходил вниз. Он уже оставил позади дубняк и поравнялся с узкой канавой; сюда стекали воды небольшой лощинки, где паслись волы. С одной ее стороны был высокий, поросший деревьями берег, с другой — топкая грязь. С корней деревьев в шести футах над головой Тарки свисали морские водоросли. Тарка пошел вдоль русла, укрывшись под широкими, заостренными листьями осоки. Дойдя до трясины, он выбрался наверх и побежал по протоптанной стадом тропе, за которой опять начиналась топь, отделенная от противоположного берега дамбой.

На реке раздался голос Капкана, и Тарка скользнул в другую канаву, заканчивающуюся трубой. Бурая грязь сменилась черной, липкой тиной, и его коротенькие ножки переступали с большим трудом. Труба выходила к «горке» на берегу. Путь вел в темноту, свет прорывался только сквозь щели в круглом деревянном люке, который не пропускал на поля прилив. Тарка ткнулся носом в щель, втянул воздух и притаился.

Два часа он неподвижно лежал позади люка, пока гон не замер вдали. Постепенно бег реки замедлился, песня ее примолкла, наступило затишье. Но вот послышалось журчанье тонких струек, плеск наката, шелест медленно идущих вспять веточек и пены за каймой ила — море снова наступало на сушу. Села на берег цапля и, прошествовав по грязи, вошла по колено в воду. С илистого дна поднималась в поисках пищи камбала. Цапля наклонила голову, всмотрелась, сделала шаг и стремительно опустила клюв. Настороженно прислушалась. С реки тянулась тонкая ниточка звука, за нее зацепилась петлей еще одна, еще и еще; они летели по воздуху, словно осенние паутинки. Это сзывали обратно гончих. Опять настала тишина, и цапля вернулась к ловле. Ленивые темные волны омывали ее тонкие зеленые голени. Всплеск, мерцающий трепет, брызги воды — цапля, шагая, глотала рыбу за рыбой. Ярдах в двадцати от деревянного люка птица вдруг выпрямила длинную шею, приподнялась на пальцах, выскочила на песок и тяжело взлетела в воздух, поджав ноги и втянув голову в плечи. Цапля увидела людей.

Запахи, принесенные приливом с низовья, перекрыли слабый выдриный дух, и стаю уводили обратно в псарню. Через щели в разбухшем ясеневом люке до Тарки донесся, словно охотничий рог, голос старшего егеря, который разговаривал с собаками, радостно валившими следом за ним по берегу реки. Впереди бежал старый Менестрель — он всех их выучил находить и «показывать» выдр. Морда к морде с ним трюхал Капкан, у правила — рано состарившаяся от бесконечного плаванья Дева. За ними следовала усердная Бедолага, которая часто работала в одиночку; где только можно было ошибиться, она ошибалась; стоило стае оказаться у высохшей старицы То, она и никто другой наводила на след Лохмача; если от стаи отбивалась собака, это опять же была Бедолага. Рядом с ней бежал Капитан, черный, в рыжих подпалинах жесткошерстный пес, похожий на помесь борзой с шотландской овчаркой. Обычно егерь не брал его на важные охотничьи сборы, потому что голос Капитана резал ухо, как обоюдоострый нож. Когда он натекал на след, он не ревел — верещал, а на гону захлебывался визгом, разбрызгивая слюну. Среди гончих, то и дело принюхиваясь к траве в поисках крысиной норы, сновал терьер Кусай, а за ним, как добродушный, ленивый и сильный парень на поводу у остроглазого продувного мальчишки, трусил Руфус, которому полевые мыши казались куда вкусней, чем подтухшая выдра. За Руфусом следовала Росинка; ее длинная желтовато-коричневая шерсть завилась от сырости кольцами, уши свисали почти до земли.

Часто, когда охотники делили между собой трофеи, эти уши хлопали среди обтянутых синими гетрами ног и зубы покусывали шерстяную ткань, словно это была бурая шерсть их добычи. Рядом с уорфдейлской сукой — Росинка была единственной чистопородной выдриной гончей в стае — бежали Повеса и Актер, грязно-белые псы, настолько похожие друг на друга, что никто, кроме егеря, не мог их различить. За ними следовали Данник и Прыгун, которые вечно грызли корневища дерева, в которых укрывалась выдра; Болиголов, слепой на один глаз, некогда проткнутый терновой колючкой, и покрытый серой нитью шрама; Ураган, престарелая ирландская оленегонная со сточенными клыками; Грач, Звонарь, Горлан, Певун, Кэролайн, Морячка, Русалка и Браслет, который всегда стоял в стороне от стаи, когда собаки «показывали» убежище выдры, и заунывно ревел, как сирена маяка. Последними бежали Весельчак, вступающий в драку с другими собаками, когда те набрасывались на выдру, Зубач и Плевел — гончие, ходившие раньше на лис. Собаки валили по верху дамбы между низеньким, семенящим старшим егерем и длинноногим выжлятником, привыкшим к ходьбе еще в те времена, когда мальчишкой он пересекал поле за полем по пути в школу.

В двадцати шагах позади стаи шел ловчий с двумя членами охотничьего клуба. Он говорил о том, что день прошел прекрасно, хотя, конечно, жаль, что им не удалось взять выдру. Вдруг старый Менестрель остановился и поднял морду. В холодном воздухе, тянущем с реки, явственно чуялся выдриный запах. Вот воздушная струя достигла Капкана; он вскинул голову, взлаял и кинулся по травянистому берегу к разрытому дерну над «горкой». Заколыхались плюмажами собачьи правила. Капкан прыгнул в воду, за ним — половина стаи. Бедолага принялась терпеливо обнюхивать илистую прибрежную полосу. Капитан захлебнулся визгом.

До дна было три фута. Гончие полезли вверх по «горке», некоторые скатились обратно, оставляя на затвердевшей глине под жидкой грязью глубокие следы когтей. Они заливались и царапали землю перед круглой деревянной крышкой люка, а сверху дирижировал хором Браслет. Терьер Кусай, тявкая и подвывая, нетерпеливо протискивался вперед под их лапами и между боками. Охотники перешли речку вброд, нащупывая путь окованными металлом кольями. Думая, что в дренажной трубе скрывается выдра, которую они гнали пять часов, и что в прилив усталым собакам вряд ли удастся убить даже измученную выдру, если она уйдет в воду, ловчий не отозвал стаю от люка, когда повел Кусая к открытому концу трубы, возле которого, словно огромные раздавленные ягоды ежевики, чернели глубокие следы Таркиных лап. Кусая легонько потрепали по спине и подтолкнули в темную дыру. Он быстро пополз вперед, дрожа от возбуждения.

Тарка повернул от исполосованной светом крышки, зачмокала липкая типа. Его сердце билось так быстро, как стучат капли иссякающей струи. «Бум-бум-бум!» — гудело под собачьими лапами набухшее дерево у него за спиной. Тарка осматривался по сторонам в поисках пути к спасению. Он пополз назад, прочь от оглушающего грохота, и увидел приближающегося врага до того, как смог унюхать его. «Ис-ис-ис!»

Они встретились и сплелись в скользкий от тины клубок. Терьер мертвой хваткой вцепился в хвост выдры. Тарка кусал его, стремительно, как жалит гадюка, за щеку, плечо, бок, ухо, нос. Звуки глухих ударов, чмоканье грязи, рычание и шипение стали еще слышнее, когда подняли крышку и свет упал на два — рыжее и черное — ходящие ходуном пятна. В отверстие протянулась рука и схватила выдру за хвост; другая рука взяла за загривок пса. Из трубы вытащили длинного черного скользкого зверя с повисшим на нем терьером. Кругом с заливистым ревом прыгали гончие. Рука поймала Кусая за обрубок хвоста, другая — сдавила морду с боков, стараясь раздвинуть челюсти. Тарка, болтавшийся вниз головой, извивался и корчился всем телом; вот спина его выгнулась дугой, и, внезапным движением вскинув голову, он вонзил зубы в сжимавшую его руку. Рука дернулась, выпустила хвост. Тарка упал, змеей заскользил между сапог и собачьих лап и съехал по илистому склону, увлекая за собой Кусая.