Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 77

Ферма вывернулась сразу — из-за высоких камней; квадратное поле, покрытое свежей зеленью, а на краю поля дом и несколько хозяйственных построек.

Г остей никто не встречал; дверь главного подъезда была настежь открытой, а коридор и большую комнату разделяла рама с бесцветной металлической сеткой. Начиналась жара, в воздухе носились едва видимые стаи крылатых вездесущих насекомых.

В комнате нижнего этажа,— она была большой, похожей на театральный вестибюль,— был накрыт стол, и с верхнего этажа, по лестнице из красного дерева, величаво спускалась хозяйка. Это была женщина лет сорока, в меру полная, с виду здоровая, краснощекая, с шапкой волнистых каштановых волос и синими веселыми глазами. Она улыбалась. Без церемоний подошла к Катерине, протянула руку:

— Я Оксана, очень рада вас видеть.

И поклонилась Олегу. А Мухе протянула обе руки:

— Сколько лет, сколько зим, а вы, слава Богу, не меняетесь.

Было видно, что они знакомы давно.

Оксана говорила по-русски, но и в ее речи был заметен налет чужого языка.

— Вы хорошо говорите по-русски,— сказала ей Катя, на что Оксана, махнув рукой, ответила:

— Говорим-то мы хорошо, да все русское от нас далеко — так далеко, что душа измаялась в думах по родному.

И широким жестом пригласила гостей к столу. Разливая вино и соки, продолжала:

— У нас с Михалычем трое сыновей — все взрослые, поженились и живут в городе. И будто бы неплохо устроены, а только от них и слышишь: Россия, Россия,— хотим домой.

— А они что ж, в России родились?

— Тут они, на ферме на свет появились; Россию-то и глазком одним не видели. А я им все больше про свое украинское сельцо на Донетчине рассказывала, но они мою Вкраину милую и ни разочки не вспомнють, а им все подавай Россию. Вот ведь как она тянет человека русского — Россия!..

Оксана встрепенулась над столом, точно курица на гнезде, запричитала:

— Да что же это я все болтаю, болтаю, лучше вы нам расскажите, как там Россиюшка наша поживает. Тут-то газеты пишут, будто тайные вороги у нее объявились, да изнутри Кремль каким-то порошком белым взорвали. Вроде бы голод и мор по русской земле пошел. А?.. Неужто вправду говорят?

— Оксана! — густо пробасил Михалыч.— Ты как мельница, разговоришься — не остановишь. Пусть люди расскажут: как они до нас добирались, какие у них планы, чем мы им помочь можем?

— Планы у нас нехитрые, пожить в Австралии хотим. А если понравится, так и насовсем останемся.

— Ой-ей! — воскликнула Оксана.— Не приведи вам Боже!..

— Оксана! — еще громче рявкнул Михалыч.— Дай людям сказать слово.

— Ну-ну, молчу я, только ты не шибко ори на мене. Не спужалась.

Она виновато взглянула на гостей, словно прося у них прощения за грубость мужа. Катерина тоже была смущена; воспитанная в семье, где вежливость и даже ласковый тон были неписанным правилом жизни, и даже в милиции в офицерской среде неизменно соблюдалась высокая культура отношений, она дивилась такой перепалке, но, конечно же, делала вид, что ничего не замечает. Впрочем, скоро поняла, что отношения между Михалычем и его женой очень сердечные, а резкий тон речи хозяина всего лишь черта характера, которая как раз и обнаруживает его искренность и простоту.

Генерал продолжал:

— Попутешествуем, а там видно будет: может, и на жительство останемся.

Оксана снова всполошилась:

— Но кто же будет спасать землю нашу от супостата?.. Нынче они Россию подомнут, а завтра и до нас дотянутся. Руки-то у них длинные. Михалыч-то газет не читает, ему некогда, а я каждый день в них глаза таращу: они все чаще сионистов поминают, да масонов каких-то. Говорят, что и у нас их в Мельбурне богато расплодилось. Тут-то на фермах мы их не видим, а в столице возле генерал-губернатора и министров разных комарьем вьются.

Михалыч на этот раз жене не возражал; видимо, она выговаривала и его тревоги. Свесил над столом большую голову, молчал. Потом открыл бутылку коньяка, стал разливать. Было видно, что оба они, и муж и жена, принимают близко к сердцу все, что происходит в эти дни на Родине. И когда Олег сказал им, что недавно в России сменился президент, Михалыч, откинув назад голову, отрезал:

— А что ваш новый президент — русский или снова из чужаков?

Муха ответил:

— С виду будто русский, а там кто ж его знает. Время покажет.

После завтрака пошли осматривать ферму, ее окрестности, хозяйственные постройки. В небольшом помещении, которое Михалыч назвал мельницей, они увидели японца, он был весь покрыт мельчайшей седой пылью и встретил их радостными поклонами и приветствовал на своем родном языке. Михалыч повернул рычаг на щитке барабана, из которого по двум брезентовым рукавам наружу вылетала мельчайшая крошка и пыль от размолотой шелухи орехов. Японец обрабатывал прошлогодний урожай, готовил его на продажу.

Потом Михалыч вывел гостей на рыжий каменистый холм, торчавший недалеко от фермы, и отсюда гости увидели море.

С балкона второго этажа их позвала Оксана:

— Я вам приготовила жилье. Пойдемте — покажу.

Две комнаты были смежными — их предложили генералу и Олегу. Комната Катерины отдельная и с балконом.

— Вам будет хорошо,— объясняла хозяйка.— Вы можете растворить балкон, а дверь прикрыть сеткой. Иначе тут мухи злые, как собаки.

К счастью Олега, в его комнате был отличный, современный компьютер. И как только Олег остался один, он сел за него и передал письмо Малютину. Олег писал:

«Дорогой Сергей! Я на время улетел из России, и вы меня не ищите. Прошу тебя снять с твоего счета три миллиона долларов и переслать в Австралию в банк Мельбурн-сити на имя Иванова Василия Ивановича. И еще три миллиона на имя Ивановой Марии Николаевны. И еще три миллиона на имя Иванова Ивана Ивановича. Сделай это срочно, сейчас же, Олег».

После этого он лег на диван и стал читать газеты на английском языке, которые ему дала Оксана.

Олег не хотел творить свои операции из дома Михалыча, он намеревался снять номер в дарвинской гостинице, установить компьютер и оттуда посылать приветы банкирам от Васи из Кергелена. Но такой план просуществовал недолго. Через три часа модем «проворчал» письмо из Москвы. Малютин писал:

«Имеем секретную информацию о том, что лондонский Сити- банк раскрыл твою формулу защиты и ждет от тебя атаки, чтобы схватить за руку. Боюсь, что твой адрес он уже дал другим крупным банкам, и они все вместе устроили на тебя засаду. Будь осторожен. Деньги переслал по твоим адресам час назад. Привет тебе от банкира Романа. Он ждет новых вливаний. Могу тебя порадовать: твой ученик Ваня по восемь-десять часов работает в твоей лаборатории. Успехи демонстрирует удивительные. Ждет от тебя заданий. Твой Сергей».

Письмо неприятно поразило Олега; его система защиты имела «три пояса», надежно упрятана от любых вторжений, но Олег знал и силу лондонского Сити-банка. Там была создана специальная лаборатория и возглавлял ее талантливейший создатель компьютерных программ, от него можно было ожидать всего. Информация Малютина хотя и была неприятной, однако не вышибла из колеи Олега; он, как гимнастка Светлана Хоркина, которая, потерпев недавно здесь, в Сиднее, на олимпиаде неудачу, сжала в маленький почти детский кулачок свою огромную волю, пошла в новую атаку и стала олимпийской чемпионкой. Вот это и есть русский характер. «Но и я ведь тоже не эфиоп!

— думал Олег.— Я тоже соберусь с силами и построю новую систему маскировки. Я еще покажу им кузькину мать!»

Пошел к Катерине:

— Мне надо лететь в Мельбурн.

— Я полечу с вами,— сказала она решительно.— И вообще, давайте условимся. Вы будете говорить: нам надо лететь, а не мне, потому что я ни на шаг от вас не отстану. К тому же в этой дыре мне не нравится. Мне одной тут нечего делать.

К ним вошел генерал и тоже сказал:

— Мы будем всегда вместе. Мне нужно будет пользоваться компьютерной почтой, а я, к сожалению, не знаю, как с этим чертом справляться. И потом: давайте посчитаем деньги. У меня их совсем немного, а между тем, цены тут оглашенные.