Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 55

После обеда прилег на диван и уснул. И во сне видел он себя летящим высоко-высоко над океаном, хватающим за хвост каких-то диковинных птиц, и слышал, как в ладонях, сверкая искрами, потрескивают и позванивают металлические предметы. Это деньги, много денег!.. Увидел остров посреди океана. Подлетел ближе: Деньги!.. Золотые, серебряные... Они ярко блестят под лучами солнца, слепят глаза. Деньги, деньги... Люди насыпали эту гору — зачем, для чего?.. Он спрашивает, кричит кому-то, но ответа нет. Никто не знает, зачем и кто придумал деньги... Вот он живет без денег, и — ничего. Живет. Сказал же Ленин: «Мы из золота построим нужники». Хочет вновь подняться в воздух, полететь, но гора оказалась магнитной и оторваться от нее не было сил...

Проснулся вечером. И снова — за компьютер. На счет директора, близкого друга Вялова и очень хорошего человека, кинул пятьсот миллионов. И подписал: «Вася с Кергелена».

Заглянул в тот банк, где потрудился в начале своего рабочего дня. И здесь прочел электронное письмо, направленное банкиру хозяином счета, с которого смахнул пятьдесят миллионов. Написал ему: «Прекрати гвалт! Иначе выверну карманы и сделаю нищим! Вася с Кергелена». Еще триста миллионов перевел на счет Екатерины. И полмиллиона — на счет Старрока. После этого принялся качать деньги в питерские заводы, затем во все остальные, бывшие в списке, составленном Вяловым и Малютиным. Не забыл и их самих: решился на дерзкую меру — кинул им на счета со швейцарских банков по полмиллиарда долларов.

Неслышно, точно кошка, подошла к нему Катерина; он услышал тонкий запах духов и повернулся. Она стояла в новом и очень красивом наряде, хотя и не совсем модном, современном. Серая кофта и примерно такого же цвета жакет, на кармашке которого то ли пуговица, то ли брошь — его телефончик. То было для него открытие: его, оказывается, можно было носить на куртке, жакете, на лацкане костюма, и он вполне сходил за оригинальный значок.

Катя улыбалась. Кажется, он впервые имел возможность долго смотреть на ее веселое, смеющееся лицо.

— Что вы находите во мне смешного?

— В вас ничего нет смешного; наоборот: когда вы долго работаете за компьютером и затем от него отрываетесь, в ваших глазах еще пылает огонь схваток с вашими клиентами. Вы будто внезапно прекращаете бой и не можете отдышаться. В такие минуты я боюсь за вас: как бы не разорвалось ваше сердце. Вы иногда думайте и обо мне: если с вами что случится, я буду сильно страдать. Мир для меня опустеет, и я уж не найду в нем места.

Это было почти признание, но он принял его за милый остроумный комплимент. Вышел из-за компьютера, сел в кресло у балкона, задумался. Она молчала, а он с некоторой тревогой в голосе заговорил:

— Сегодня я обнаглел и потрошил богачей, как хороший мясник. Рубил с плеча и отваливал большие куски. Забросил деньги на счета многих заводов, и друзьям своим Вялову и Малютину кинул по полмиллиарда долларов. Триста миллионов долларов послал и на ваш счет. Я еще никогда так лихо не резвился. Ночью снова пройдусь по банкам, послушаю гвалт, крики обиженных, реакцию банкиров. Боюсь, как бы они не подняли вселенский шум.

— А если поднимут? — испуганно спросила Катя.— Что будет тогда?

Олег улыбнулся:

— Тогда заговорят газеты, затрещат сороки, то есть дикторы радио и телевидения. А уж потом возьмутся за дело всех родов комментаторы, борзые псы вроде наших Киселева и Доренко. Эти-то за тридцать сребренников мать родную не пощадят.

— Ну, и что же? Вас-то они достанут?

— Меня — вряд ли; я укрыл себя четырьмя слоями защиты. Кинутся на остров Кергелен разбойника Васю искать. Все пещеры прошарят, рвы и овраги, но там даже и электричества нет. Васю-то им не видать, как своих ушей.

— Ну, а если, все-таки, прознают и найдут нас?

— Боитесь, майор Катя? Трусите, как зайчишка? А трус не играет в хоккей, волков бояться — в лес не ходить. Прознают — так и закипит дипломатическая война. Наши политики схватят меня и в лес отвезут. В тюрьму сажать не станут, убивать меня тоже не

резон. Я любому режиму и любой стране живехонький нужен, да и так, чтоб хорошее настроение было у меня. Я ведь живу и действую как Пушкин, которому для писания стихов нужно было душевное спокойствие. Прежде, чем меня схватить и в лес отправить, в какой-нибудь отдаленный дворец засунуть, спросят меня: а что вам, мил человек, для успешного вашего творчества нужно? А я им и скажу: а ничего особенного, а только то и нужно, чтобы возле меня майор Катерина безотрывно находилась. Я тогда любой банк до чистого пола распотрошу, любые карманы миллиардами наполню. Ну, они, конечно, и вас в мешок запакуют и вместе со мной в лес отправят.

Любо Катерине слушать такие его шуточки, но для важности она сказала:

— Ну, меня-то вы не трогайте. Я в ваших фокусах не замешана.

— Оно и правда — не замешана, и состояние ваше к миллиарду приближается, в этом тоже вашей вины нет; вы-то ведь меня не просили. Все так, да власть верховная вашего настроения спрашивать не будет. Серые мыши, что в Кремле сидят, они интересов своих ради миллионы людей готовы на распыл пустить, а не то что прелестную девочку Катю по рукам и ногам связать и возле моего компьютера посадить. Что же до вашего слуги покорного... Он, если будет на то ваша воля, один отправится в заточение, но и стихов они от меня не дождутся; буду я лежать на какой-нибудь сафьяновой кушетке и печально смотреть в потолок. И компьютерная война мне уж будет не интересна.

Завизжал сотовый телефон и отвлек Катерину. Звонил Петрунин:

— Товарищ генерал-майор! Разрешите доложить?

— Не скоморошничай. Называй меня меня Катей или Екатериной Михайловной.

— Для меня вы всегда будете генералом. Так вот докладываю: из трехсот девушек двести девяносто запросили работу на вашей фабрике и в лагере. Двести шестьдесят просят устроить рядом с ними знакомых парней, братьев или соседей. Всего в список набежало семьсот человек. Что будем делать?

— Всех возьмем и устроим. Создавайте контору, оформляйте пока на фабрику, а потом будем регистрировать лагерь, оформим его как туристскую базу. Я обещала всем наперед дать денег — выплачивайте немедленно.

— А дружинники? К нам пришло четыреста человек, желающих носить красную повязку.

— Создавайте боевые отряды, назначайте командиров, выделите для них помещение в лагере. И всем загодя раздайте по тысяче долларов.

— Мой генерал! У вас немного того... крыша едет.

— Не рассуждайте! Распоряжение мое выполняйте в срок и в точности.

— Где деньги возьмем?

— Петрунин! Действуйте четко. Составьте ведомость и в течение трех дней вручите всем деньги. Забыли, как вы сами бедствовали? Так вот — думайте и о других. Деньги есть, и нам незачем их солить. До свидания.

Олег во все время ее разговора смотрел на нее с восхищением. И когда она кончила, сказал:

— Мне нравится ваш размах и решительность. Одаривайте щедро людей. В этом теперь смысл нашей жизни. Я на ваш личный счет и на счет вашей фабрики переведу много денег. Найдите таких людей, которые будут создавать дружины во всех районах Москвы. Денег и для них жалеть не станем. И заодно, не медля, подбирайте людей для работы в других городах, пусть они создают Армию народной воли по всей России. Если еще недавно я сомневался, черпать ли мне много денег из зарубежных банков или отщипывать помалу, то теперь решил брать пригоршнями. Буду перекачивать миллиарды из карманов богачей всего мира — и прежде всего своих олигархов.

Снова зазвонил телефон, на этот раз лежащий возле компьютера. Раздался радостный голос Кахарского:

— Мы с Семеном дома. Как тебя увидеть? Хорошо бы сейчас же. Мы едем!

И бросил трубку.

Олег приуныл, и Катя это заметила:

— Что произошло? Кто вам звонил?

— А-а... Прилетели, соколики! Вот от кого не отвертишься.

И рассказал о дружках, что помогли ему бежать из Америки.

— Неприятные субъекты, но, может, и здесь пригодятся. Пусть Маша приготовит угощение. Поесть и выпить эти гаврики зело как любят.