Похищение столицы - Дроздов Иван Владимирович - Страница 47

— Он постарается, да только берет со счетов осторожно, малыми порциями — так, чтобы не хватились, не подняли шум. Вас он первым одарил, потому, как милиция. Любит милицию, особенно дружинников. Для них, говорит, ничего не пожалеет.

— Дружинников? Ах, девка!.. Мне хотели дать за них выговор. Сказали в министерстве: у тебя округ близко расположен к центральному, заводов много, фабрик, учреждений всяких, а дружинников кот наплакал. У соседей шестьсот лбов, а у тебя едва двести наберется. А?.. Он любит дружинников?.. Да если мы им по сотне долларов в месяц дадим, у нас много будет. Пятьсот, семьсот! Мы всем округам нос утрем. А?.. Что же ты молчишь?.. Собери активистов, скажи: денег дадим. И будет семьсот, восемьсот. Больше будет! Как мы сделаем, так и будет. Ты Автандилу не говори. Не надо, чтобы этот чечен руки возле них грел. Слышишь — не надо!

— Слышу, но, может, он и не чечен?

— А-а... Все они чечены! Улыбается, сладко говорит, а сам за спиной нож держит. Боюсь я его и редко с ним говорю.

— Но зачем же вы держите его на таком важном посту?

— Молодая ты, майор Катя. Большой это недостаток! Он, правда, со временем проходит, но, все равно, большой. Многих вещей понять не можешь. Наивная, как моя дочка Настя.

— Настя? Зачем же вы ее так назвали — Настя. Это имя русское.

— У нее мать русская! Галина Андреевна. Костромская, северная красавица. Не такая яркая, как ты — ты очень яркая. Глаза могут лопнуть, когда на тебя смотришь. Но и она... Ты же ее видела. Красивая женщина?

— Очень. Я даже подумала: как она за вас вышла?

— Что-о!.. Ты, майор, говори, да не заговаривайся. А чем я плох?.. Я был в Одессе, и там в нашей еврейской семье встретил девушек. Они долго смотрели на меня, потом сказали: «Ты такой умный, и уже генерал, а женился на русской. Зачем?.. Ну, ладно, я далеко отошел от нашей темы...

Он подался к майору через стол и тихо, словно кого опасаясь, спросил:

— Зачем крекеру дружинники?

— Какому крекеру?

— А-а!.. Крекеру-штрекеру. Вся пря! Ну, как там его?.. Не могу запомнить.

— Хакеру.

— Черт с ним, хакером! Зачем ему понадобились дружинники? Он что — дивизию хочет сколотить? Правительство свергнуть?..

— Он Ельцина не любил, а новому президенту пока верит. И милиция ему по душе, потому как покой его бережет. А еще он Бога боится. Молится утром и вечером. Оттого добро хочет делать людям. Разговорился с каким-то дружинником, а тот безработный. И семья пять человек. Хакер наш вынул из кармана тысячу долларов и сказал: «На тебе, друг, да только не пей и не кури. Нам,— говорит,— русским людям, сейчас нельзя ни пить, ни курить. Россию защищать надо».

Вошла секретарша, сказала:

— Людей во дворе построили. Вы хотели напутствие им сказать.

— Ах, да — я сейчас.

И майору:

— Вы посидите тут, подождите меня.

— Да, да, конечно.

Генерал вышел, а Катя вынула из сумочки машинку Каратаева, набрала телефон Автандила. И услышала разговор — резкий, взволнованный.

— У тебя што — голова на заднем месте растет?.. Триста девушек брать будем. В Судан повезем. Там сильно богатый человек живет, наш он, на нефтяной трубе сидел. Ему Гайдар помогал, а потом Черномырдин. Гиви его зовут, грузин какой-то или грузинский еврей. Г арем у него и хочет, чтобы русские девушки были. Много девушек. И во дворце работать, и в саду. Везде русские! Нам дэньги большие даст. А этого вонючего Старрока убери подальше. Хотя нет — его я на себя беру. Он у меня и пикнуть не успеет!..

В этот момент вошел генерал. Катя успела иголочкой кольнуть кнопочку магнитофона и бросила машинку в грудной карман кофточки. Четким и громким языком машинка заговорила: «У тебя што — голова на заднем месте...»

— Автандил? — выпучил глаза Старрок и замер от изумления. А Автандил продолжал свой монолог. И когда он его кончил, генерал оглядел кабинет, заглянул в приемную, затем в комнату отдыха, прошел в персональный туалет и вернулся к столу окончательно растерянный. Не своим голосом повторил:

— Автандил?.. Каким образом?.. Где он?..

— А вы ему позвоните. Наверное, на месте сидит. Г де же ему быть?..

Генерал позвонил.

— Вы у себя?.. И никуда не выходили?.. А по телефону звонили?..

— Как не звонил? Зачем у меня телефон? Звонил, конечно.

Генерал положил трубку. И стал оглядывать кабинет. Катя наблюдала за ним с невозмутимым спокойствием. Он остановил на ней полубезумный взгляд и спросил:

— Вы слышали?

— Полковник так громко говорил. Я думала, у вас магнитофон под столом?

— Какой магнитофон? Зачем магнитофон?..

Генерал выдвинул ящик, потом другой, третий. Полез под стол, долго там его осматривал, а затем сел в кресло и окончательно уничтоженный, сказал:

— Дайте вашу сумочку! У вас плейер!..

Катя раскрыла сумочку и поднесла к глазам генерала. Он осмотрел ее и вконец ослабевшим голосом:

— Скажите, наконец: какая чертовщина тут у меня завелась?.. Я же так хорошо его слышал, будто он стоял здесь, у моего кресла, и говорил. И почему «вонючий»? От меня разве пахнет? А?.. Почему вы молчите?..

— Утром, когда вы приходите на службу, от вас пахнет... французским лосьоном. Мне нравится этот запах. Может, такого лосьона нет у полковника и он вам завидует.

— Может быть, может быть...— в глубоком раздумье и растерянности говорил Старрок.— В кабинете поселилась нечистая сила, она мне говорит такие гадости.

Судьба трехсот русских девушек, назначенных к отправке в Судан, его мало занимала, он весь был сосредоточен на слове «вонючий» и на том таинственном обстоятельстве, что ни с того ни с сего в его кабинете говорил Автандил.

— Техника! — пыталась успокоить его Катерина.— Поставил в вашем кабинете какие-то жучки, они дали сбой и вдруг заговорили. Полковник человек восточный, от него не знаешь, чего и ждать. Ну я пойду. Буду у себя в кабинете. А насчет дружинников подумаю. И поговорю с хакером. Г отов ли он давать деньги на их содержание?.. Завтра же вам доложу.

— Да, да, пусть дает деньги. Это хорошо, если он будет давать деньги.

Генерал говорил, не слыша себя и не сознавая, что он говорит. Он решительно не мог понять, что же произошло, но был убежден в том, что произошло ужасное и он теперь не знает, как жить и что ему делать. Ведь если он слышит Автандила, значит, Автандил слышит и его! И если это так, то что же теперь от него ожидать, от этого кавказца, который был сюда внедрен еще до прихода Старрока, и какие силы его внедрили, и для каких целей — он решительно не мог понять. От своих людей, от масонов и сионистов, он не однажды слышал, что в Москве слишком много живет кавказцев и приток их в столицу с каждым годом нарастает. Сюда едут молодые, чаще всего малограмотные — эти гуртуются на рынках, промышляют в сфере наркотиков, торговли живым товаром, но есть и грамотные — эти особенно наглые, лезут в сферу идеологии, искусства, и даже захватывают рычаги власти. Об этом недавно в узком кругу религиозных евреев говорил молодой, но хорошо информированный раввин, и он же предупредил об опасности для евреев экспансии кавказцев. Глядя на Старрока, его генеральские погоны, раввин сказал:

— Сегодня кавказца поставили начальником Бутырки, а завтра человек его клана сядет в кресло начальника милиции, сперва районной, а затем и столичной. Кавказцам не нужны русские, но им так же не нужны и евреи. Они мусульмане — враги иудеев.

Старрок спросил:

— Кто же им дает должности, кавказцам?

На что раввин ответил:

— Нас мало и во все дыры мы залезть не можем. Их больше, и они живут в подбрюшье России — на Кавказе. Вот и заполняют пустоты. Но вам известно, что такое армянский национализм, грузинский, азербайджанский... Кто из нас не слышал пословицу «Где прошел армянин, там еврею делать нечего»? А я замечу: «Еврей прицелился, армянин уж выстрелил». Не забывайте: мир восточный — наш первый враг, а уж затем — мир славянский. Славяне, как и всякий великий народ, благодушны, способны терпеть даже тех, кто их больно кусает. Тут срабатывает эффект биологический: чем больше народ, тем крепче у него кожа. А мы народ тонкокожий, и нервы у нас вылезли наружу; чуть тронешь — визжать начинаем. Так что пора бы нам и на кавказцев обратить внимание. Петрушкой и луком пусть торгуют, а в начальственные кресла не лезут. Власть на всей земле должна принадлежать одному этносу — евреям!