Чужая жизнь - Пирс Лесли - Страница 28

— Тогда ты должна… Как там говорят? Взять быка за рога, — ответила Иветта с загадочной улыбкой. — Стать сильной.

Фифи расценила это замечание как предложение еще больше наседать на Дэна. Но в этом не было необходимости — с тех пор как Фифи сообщила мужу о своей беременности, он работал не покладая рук. Они перестали обедать в кафе, и если и отправлялись в паб, то долго там не задерживались. Дэн очень серьезно относился к будущему отцовству.

Фифи поняла, что Иветта также ошибалась в Дэне, как и ее родители. Почему они все решили, что Дэн слабый и беспомощный человек? Он был совсем другим.

Иветта встала, чтобы задернуть шторы, и посмотрела на дом напротив. В окнах верхнего этажа она увидела силуэт Фифи и поняла, что та снова была дома одна. Иветта надеялась, что Дэн на самом деле задерживается допоздна на работе, а не проводит время в пабе с другими рабочими.

Юная миссис Рейнолдс и вправду нравилась Иветте. Но Фифи была девушкой того типа, который нравится почти всем: красивая, с легким веселым характером и очень жизнерадостная. Иветта вспомнила, как однажды в начале июня Фифи прибежала к ней, чтобы рассказать о том, что доктор Стивен Вард, известный ортопед, оказавшийся в центре грандиозного скандала, покончил с собой. Иветту мало интересовали отношения Кристины Келлер и Джона Профумо, так как во Франции она встречала еще и не таких людей, но Фифи знала все подробности об этом скандале и так страстно им интересовалась, что Иветте стало смешно. Она очень надеялась, что Фифи скоро уедет отсюда, прежде чем эта улица ее изменит.

Все шестнадцать лет, прожитые здесь, Иветта наблюдала за тем, как Дейл-стрит делает людей апатичными. Так, словно сам воздух на этой улице был отравлен. Конечно, никто не хотел оставаться здесь до конца своих дней, не считая миссис Джарвис и Маклов, которые всю жизнь прожили на этой улице. Все обитатели Дейл-стрит говорили, что они здесь временно, пока не найдется место получше. Но практически все, кто переехал сюда после войны, по-прежнему жили здесь.

Поляк Стэн рассказал Иветте, что хочет найти работу на ферме. Мисс Даймонд положила глаз на дом в Клепхеме. Фрэнк и Юна Убли собирались переехать к своей дочери и внукам в Австралию. Но Стэн по-прежнему работал мусорщиком, а мисс Даймонд все так же жаловалась, что никак не привыкнет к жизни здесь. К сожалению, Юна Убли заболела и умерла, но Фрэнк остался на Дейл-стрит и тщательно следил за тем, чтобы тюль на окне всегда был белоснежным в память о его жене, хотя теперь ничто не мешало ему уехать в Австралию. На любой ферме нашлась бы работа для такого мужчины, как Стэн, а мисс Даймонд, конечно, давно уже подыскала бы себе дом, более подходящий для такой деловой женщины, как она.

Иветта знала причину, по которой никто не уезжает с Дейл-стрит, потому что эта улица изменила и ее. Она ненавидела все, что было связано с этим местом: убожество, нищету, недостаток солнца, пыль и шум угольного двора, а больше всего — Маклов, живущих по соседству. Она могла себе позволить переехать в другой, более престижный район, почему же она этого не делала?

Иветта говорила Фифи, что просто не может заставить себя приступить к поискам другой квартиры или начать упаковывать все свои вещи. Это было до некоторой степени правдой, но, кроме того, главное, что держало ее здесь, — это соседи, за исключением Маклов, конечно.

Из-за отсутствия настоящей семьи сердце Иветты принадлежало этим людям. Когда она шила, сидя у окна, и видела знакомые лица, она чувствовала себя не так одиноко. Она знала, что ее соседи такие же неудачники, как и она, — беженцы, брошенные на произвол судьбы и собравшиеся здесь, чтобы прожить остаток своих разрушенных жизней. Некоторые рассказывали ей свои истории, и Иветта чувствовала себя нужной, так как они ценили ее умение выслушать и успокоить.

Что у нее было кроме этого? Ее клиенты никогда не были ее друзьями, они ценили ее профессиональное мастерство, но не личные качества. Если бы Иветта вдруг потеряла зрение или если бы ее пальцы скрутил артрит, она никогда бы их больше не увидела. Но соседи были другими. Они беспокоились о ней, спрашивали, не нужно ли ей чего-нибудь купить или помочь разжечь камин. Они приглашали ее к себе, и хотя Иветта была иностранкой, что несколько отличало ее от других обитателей Дейл-стрит, все же интуиция подсказывала людям, что их соседка-француженка такая же, как и они.

Иногда Иветта мечтала о жизни в каком-нибудь чистом, тихом и красивом месте, но в глубине души понимала, что на самом деле заслуживает только Дейл-стрит.

Иветта чувствовала, что в Фифи тоже есть нечто подобное. Образованная, красивая, из хорошей семьи, — весь мир мог бы быть у ее ног. Но, возможно, потому, что Фифи сожгла за собой все мосты, выйдя замуж за Дэна, она вбила себе в голову, что принадлежит к тому миру, откуда вышел ее муж.

Дэн, несомненно, был очень красивым, с грубоватым шармом, широкой улыбкой и неподражаемым чувством юмора, перед которым невозможно было устоять. Иветте он очень нравился. Но все-таки он оставался выходцем из рабочего класса и не мог измениться и стать кем-то другим.

Иветта знала, что Фифи относится к жизни в Лондоне как к захватывающему приключению. Люди на улицах казались ей персонажами литературных произведений. Но как только родится ребенок и им придется жить на зарплату Дэна, скорее всего она резко изменит свою точку зрения. Способна ли Фифи сейчас предположить, что этим персонажам может не понравиться постоянный детский плач? Она будет скучать, чувствовать себя одинокой, сидя в четырех стенах целыми днями, и однажды она начнет жаловаться на судьбу. А Дэн может сделать то же самое, что обычно делают остальные мужчины, — сбежать от ее проблем в паб.

Еще горше для Иветты было предположить, что постепенно Фифи утратит ту искорку, которая притягивает к ней людей, с каждым днем она будет все больше отдаляться от семьи и от того благополучного мира людей среднего класса, в котором она выросла.

Эта девушка заслуживает большего.

Иветта знала, как это обычно случается, потому что с ее матерью произошло то же самое: она сбежала с парнем, которого ее родители посчитали неподходящей для нее партией, и они не ошиблись, так как он действительно бросил ее сразу же после рождения Иветты. Мама шила с раннего утра до позднего вечера, но они все равно часто ложились спать голодными. Иветта задавалась вопросом, что бы ее мать с ней сделала, узнав, что ее дочь оказалась практически в такой же ситуации, хотя и без ребенка. Когда немцы взяли Париж, мама решила, что для Иветты будет лучше и безопаснее отправиться в Лондон. Возможно, это даже к лучшему, что мама умерла раньше, чем закончилась война, так как она, наверное, покончила бы с собой, узнав о том, что случилось с ее дочерью.

Иветта очень четко запомнила свою первую ночь на Дейл-стрит. Она была так рада получить наконец свое собственное жилище, что даже не замечала того, что дом, в котором ей предстояло жить, больше походил на трущобы. Ей был всего двадцать один год, а война и все ужасы, пережитые в то время, закончились год назад.

У Иветты было немного вещей: смена одежды, полотенце, пара шиллингов в кошельке и небольшой пакет с продовольствием. Она знала всего лишь десяток английских слов, а в квартире было так холодно, что, прежде чем лечь спать, Иветте пришлось надеть на себя все, что у нее было. Но она была счастлива: ее приняли на работу в дом моделей в Мэйфайре, и она верила, что вся ее боль и позор остались во Франции.

Мистер и миссис Джарвис были первыми, кто радушно принял ее здесь. Во время Первой мировой войны мистер Джарвис побывал в Париже; он немного знал французский язык и пригласил Иветту на воскресный ленч. К сожалению, спустя несколько месяцев он умер, но Иветта всегда вспоминала о нем с любовью. В то воскресенье он научил ее многим английским словам, называя предметы и заставляя ее повторять за ним.

Даже несмотря на холод и одиночество той зимы сорок седьмого года, у Иветты было достаточно причин, чтобы радоваться переезду в Лондон. Для начала она перестала жить воспоминаниями. Кошмары, которые она поначалу переживала каждую ночь, стали сниться ей все реже. Ей нравилось, что англичане вежливо ждут своей очереди, садясь в автобус, и, получая продовольственные пайки, никогда не расталкивают друг друга локтями, как это обычно происходило в Париже. Ей нравилась их преданность королю и королевской семье и то, что многие старались ей помочь, узнав, что она француженка. Но больше всего Иветте нравился сам Лондон. Он мог быть разрушенным войной, со зловеще зияющими воронками от бомб, пустыми магазинами и людьми, живущими в ужасных условиях, но все равно здесь оставалось много прекрасных зданий и чудесных парков. Она также восхищалась чувством гордости, присущим англичанам. Конечно, они ворчали и жаловались, но Иветта также видела, что они помогают друг другу и заботятся о стариках.