7 историй для девочек - Дюма Александр - Страница 6

Минуту-другую спустя они снова забегали.

– Грузите в тележку! – командовал Кролик. – Думаю, должно хватить.

«Что это они грузят?» – встревожилась Алиса.

Но долго размышлять не пришлось: в окно полетел град камешков, которые попадали ей прямо в лицо.

«Вот я им сейчас!» проговорила она и закричала:

– Лучше прекратите по-хорошему!

Снова тишина.

И вдруг Алиска с удивлением заметила, что камешки на полу превращаются в пирожные. Её осенило:

«Если я съем пирожное, то наверняка снова изменюсь. Расти уже некуда, значит – уменьшусь».

Она с аппетитом съела одно пирожное – и тут – наконец-то! – начала уменьшаться. Увидев, что может пролезть в дверь, она выбежала из домика. Перед домом собралось множество зверушек и птиц. Посередине две морские свинки поддерживали Билли – маленькую ящерку – и поили его чем-то из бутылочки. Увидев Алису, все бросились к ней, но она пустилась наутёк и бежала, пока не очутилась одна одинёшенька в дремучем лесу.

Принялась она бродить по лесу, раздумывая, как быть дальше.

«Первым делом надо стать такой, как прежде. А когда стану – попробую найти тот чудесный сад… Да, это самый правильный план».

План действительно был хорош. Но одно дело – составить план, и совсем другое – выполнить его. Бродила она, бродила, озираясь по сторонам, как вдруг прямо у неё над головой раздался звонкий лай. Алиска подняла голову, и…

… огромный щенище пристально смотрел на неё большущими круглыми глазами, потом осторожно протянул к ней лапу, пытаясь потрогать.

– Бедненький! – ласково, но дрожащим голоском проговорила Алиска и даже попробовала свистнуть. На самом деле ей было жутко подумать, что если он голодный, то съест её, как ни подлизывайся.

Трясущимися руками она подняла с земли прутик и протянула его щенку. Тот от радости подпрыгнул, тявкнул и бросился на прутик, как будто хотел укусить его. Алиска забежала за большой куст чертополоха, чтобы не попасться псу под горячую лапу. В ту же секунду щенок снова бросился на прутик и со всего размаху шлёпнулся на землю.

Это было всё равно, что играть с тягловой лошадью: того и гляди – попадёшь под копыта. Алиска снова спряталась за чертополох. Тогда щенок изменил тактику: он делал шаг вперёд и два шага назад, и снова вперёд, и снова назад. При этом он, не переставая, хрипло лаял. Наконец, он удалился от Алиски на приличное расстояние, уселся, вывалил язык, прикрыл глаза и устало задышал.

Было самое время уносить ноги. Алиска бросилась бежать, и бежала, пока не выбилась из сил, а лай щенка был почти не слышен.

Она прислонилась к лютику, чтобы перевести дух, и принялась обмахиваться листочком.

«Какой он всё-таки хорошенький! – подумала Алиска. – Можно было бы приручить его… если бы только подрасти!.. Ой, мамочка, чуть не забыла: мне же ещё надо вырасти! Только как же это сделать? Думаю, нужно что-нибудь съесть или выпить, но что?»

Действительно, что? Алиска обвела взглядом цветы, траву, но не увидела ничего съедобного. Рядом, правда, рос большущий гриб, с неё ростом. Алиса заглянула под гриб, обошла вокруг него и решила посмотреть, что у него на шляпке.

Она встала на цыпочки, заглянула за край гриба – и встретилась взглядом с большой гусеницей голубого цвета, – точнее, это был гусениц, потому что он курил длинную-предлинную диковинную трубку. Руки его почивали на груди, он был спокоен, безмолвен и не обращал ни на что, в том числе и на неё, ни малейшего внимания.

Глава 5. Мудрый Гусениц

Гусениц и Алиска некоторое время молча смотрели друг на друга. Наконец, Гусениц вынул трубку изо рта и спросил вялым, сонным голосом:

– Ты кто такая?

Начало было не очень обнадёживающее.

– Понимаете, дяденька, – робко проговорила Алиска, – я и сама уже не знаю… Вернее, знаю, кем была, когда утром встала… Но, по-моему, с тех пор я несколько раз менялась.

– Что это значит? – спросил Гусениц. – Ты сама-то себя понимаешь?

– К сожалению, теперь не очень, дяденька, – ответила Алиска. – Видите ли, как бы это сказать… Я всё время разная, и сама не своя.

– Не вижу, – сказал Гусениц.

– Извините, пожалуйста, – вежливо сказала Алиса. – Я бы и рада объяснить понятнее, но сама ничего не понимаю. Когда за день столько раз становишься то больше, то меньше, поневоле запутаешься.

– Не запутаешься, – сказал Гусениц.

– С вами, наверно, это ещё не случалось. А вот когда придёт время превращаться в куколку, а потом в бабочку, вам ведь будет немножко не по себе, правда?

– Неправда, – сказал Гусениц.

– Ну, может быть, у вас всё по-другому. А мне было бы.

– Тебе? – сморщился Гусениц. – А кто ты такая?

Вот так-так! Сказка про белого бычка! И, кроме того, говорил он такими отрывистыми фразами… Алиска помолчала и сказала очень серьёзно:

– Сначала вы должны представиться.

– Почему? – спросил Гусениц.

Ещё один трудный вопрос. Ответить на него Алиска не могла, а Гусениц был в таком плохом расположении духа, что она повернулась и пошла прочь.

– Вернись! – сказал Гусениц. – Я тебе скажу кое-что важное.

Это звучало многообещающе. Алиска вернулась.

– Никогда не выходи из себя, – сказал Гусениц.

– Это всё? – спросила Алиса, с трудом сдерживая возмущение.

– Нет, – ответил Гусениц.

«Почему бы не послушать? – подумала она. – Дел у меня никаких нет, да и, может быть, он всё-таки скажет что-нибудь стоящее».

Некоторое время Гусениц молча пыхтел своей трубкой. Наконец, он вынул её изо рта и проговорил:

– Итак, по-твоему, ты – это не ты?

– Да, дяденька, к сожалению, я это не я. Последнее время я стала всё забывать, и, кроме того, пяти минут не проходит, чтобы я не увеличилась или не уменьшилась!

– Что именно ты стала забывать? – спросил Гусениц.

– Хотела рассказать «Кем быть?», а вышло всё наоборот, – ответила Алиска со слезами в голосе.

– Расскажи «Что такое хорошо и что такое плохо», – потребовал Гусениц.

Алиска стала по стойке «смирно» и начала декламировать:

Крошка сын к отцу пришёл,

И спросила кроха:

«Что такое хорошо»

И что такое «плохо»?

– Если мальчик стёкла бьёт

И баклуши тоже,

Слава о таком идёт:

Очень он хороший!

– Если в лужу он полез,

Замочил трусишки,

Говорю я: Молодец!

Так держать, детишки!

– Если маме нагрубил,

Бабушке и деду,

Мне такой мальчишка мил,

Дам ему конфету!

– Если ж учится на «пять»,

Слабому поможет,

Про такого говорят:

Очень нехороший!

Если он цветы полил

И сварил картошку,

Я б такого отлупил

И подставил ножку!

Мудрый папа спать пошёл,

И сказала кроха:

«Плохо делать хорошо!

Лучше делать плохо!»

– Неправильно, – сказал Гусениц.

– Да, к сожалению, немножко неправильно, – робким голоском проговорила Алиска.

– Неправильно от начала до конца, – сурово сказал Гусениц, и они оба погрузились в молчание.

Первым заговорил Гусениц:

– Ну, и какой же величины ты хочешь быть?

– Ой, мне вообще-то всё равно, – поспешно ответила Алиска, – только бы не изменяться так часто, понимаете?

– Не понимаю, – сказал Гусениц.

Алиска промолчала. Она уже начинала терять терпение: никогда с ней только не спорили.

– Такой, как сейчас, тебе нравится быть? – спросил Гусениц.

– Если не возражаете, дяденька, я бы хотела стать немножко побольше. Ужасно грустно быть ростом в полкарандаша.

– Это прекрасный рост! – сердито заявил Гусениц и расправил плечи. Ростом он был как раз в полкарандаша.

– Да, но я-то привыкла быть больше! – жалобно возразила Алиска, а про себя подумала: «До чего же они тут все обидчивые!»