Уильям Оккам - Курантов Александр Павлович - Страница 21

Оккамова гносеология, радикально отличаясь как от томистской, так и от скотистской теории познания, наносила сильнейший удар по схоластицизму и подготавливала возникновение материалистических и метафизических гносеологий XVII в. Важным инструментом гносеологии Оккама явилась его «бритва», которую можно рассматривать как одну из первых отчетливых формулировок принципа простоты. Не удивительно поэтому, что о ней в дальнейшем неоднократно и уважительно писали многие выдающиеся ученые — от Г. Галилея до К. А. Тимирязева (см. 49, 272).

Глава VII. Семиотика и логика

дивительно современно выглядят семиотические идеи Оккама! Он был первым автором классификации знаков (из нее позже многое почерпнул для себя Гоббс). Вместе с тем Оккамовы идеи в этой области все еще весьма актуальны для современной нам семиотики и логики.

Решение задачи обоснования возможности истинного познания Оккам не мыслил в отрыве от использования семиотически-грамматических принципов. Поэтому семиотика рассматривается мыслителем как вспомогательная и очень важная для гносеологии дисциплина. Базисным для семиотики является понятие самого знака (signum).

В широком смысле понятие знака философ употребляет для наименования всего того, что, будучи каким-либо, образом понято, вызывает мысль о чем-то ином, отличном от самого этого знака (17, I, с. 1, р. 4). В более узком смысле понятие знака используется Оккамом в отношении того, что предназначено подразумевать нечто от себя отличное, а также в отношении того, что предназначено входить в предложение или, наконец, что предназначено быть речью или предложением (59, 250).

Знаки подразделяются мыслителем на естественные (signa naturalia) и искусственно установленные (signa ad placitum instituta). Примером первых может служить понятие (conceptus), вторых — слово (verbum). Особой разновидностью знаков философ считает отпечатки данных внутреннего или внешнего опыта человека. Искусственные знаки Оккам интерпретирует наподобие условных сигналов, что невольно заставляет вспомнить употребление понятия знака в смысле сигнала в текстах Цезаря. Отличительной особенностью любого знака Оккам, сопоставляя signum (знак) и signatio (название), считает его свойство, «обнаруживая» себя, представлять одновременно (помимо самого себя) еще и нечто иное. Короче говоря, главное в знаке — это функция репрезентации иного.

Поэтому со знаком нерасторжимо связано значение, которое в некоторых контекстах может пониматься также в смысле «обозначение». Термин «обозначать» Оккам понимает в четырех различных смыслах. Во-первых, «„обозначать“ употребляется в отношении того, что действительно подразумевается в утвердительном предложении присущности, касающемся настоящего времени... „Сократ бел“... „Белое есть Сократ“» (11, d. V, q. 16); во-вторых, «тогда, когда имя может относиться к тому, что подразумевается в некотором предложении о прошедшем или будущем»; в-третьих, в том случае, когда с помощью чего-то конкретного указывается нечто абстрактное, и, наконец, в-четвертых, термин significare «употребляется тогда, когда некоторое имя наряду со своим главным значением обладает еще сопутствующим значением, выраженным прямо или косвенно, в виде соозначения или сообозначения, утвердительно или отрицательно» (59, 247). Скажем, имя «треугольный» обозначает, например, как равносторонний треугольник, так и треугольник вообще. Поэтому имя «треугольный» является примером термина с сопутствующим значением.

Выявленные Оккамом важные оттенки в трактовке терминов «значение» и «соозначение» в дальнейшем использовались и уточнялись дальше многочисленными логиками номиналистического направления. Например, термины «абсолютное значение» (significatio absoluta) и «сопутствующее значение» (significatio connotativa) употреблялись Иоганном Майром из Экка в Швабии (102, 4, 286). Паоло Венето вводит в рассмотрение так называемое адекватное обозначение (significatio adacquata), которое можно пояснить следующим образом. Если знак р употребляется для обозначения предложения, то адекватным значением р будет утверждение «„р“ есть истина», где «р» есть имя р и таковое (утверждение) справедливо независимо от выбора р, поскольку всегда верно равенство:

р = («р» есть истина).

Смысл этого равенства фактически предвосхищает выдвинутое уже в XX в. Альфредом Тарским условие материальной адекватности так называемого семантического определения истины.

Рассмотрев проблему знака и значения, Оккам затем переходит, опираясь на Аристотеля (56), к анализу их роли в предложении. Знаки в предложении суть термины. Под термином мыслитель имеет в виду все то, что может быть или связкой, или крайним членом категорического предложения, или ограничением крайнего члена, или глаголом. И в частном случае термином может быть даже отдельное предложение. Например, во фразе «„Содержание определяет форму“ есть истинное высказывание» в качестве термина должно рассматриваться целое предложение «Содержание определяет форму».

В связи с этим Оккам рассматривает термины первичной интенции и термины вторичной интенции. Первые обозначают вещи, вторые — другие термины. Например, имя «Сократ» есть термин первичной интенции, имя «род» есть имя вторичной интенции (17, I, с. 20). Согласно Оккаму, термины бывают трех родов: записанные (terminus scriptus), произнесенные (terminus prolatus) и помысленные (terminus mentalis). Он пишет: «...слова суть знаки, упорядоченные в соответствии с понятиями рассудка либо интенциями духа. Сначала понятие обозначает нечто естественным способом, а затем уже ту же самую вещь обозначает слово. Понятие, или впечатление души, обозначает нечто всегда только естественным способом; высказанный же или записанный термин, с другой стороны, не может обозначать нечто с полной определенностью при абсолютном исключении волевого соглашения. Высказанный или записанный термин может изменить свое значение в силу разумного усмотрения; что же касается термина как концепта, то его значение не может быть изменено по чьему-либо желанию» (102, 3, 362). Концовка этой цитаты подчеркивает объективную значимость понятия, выражает присущий любой форме материализма антиволюнтаристский акцент в трактовке концепта.

В другом месте Оккам определяет концепт как качественную определенность (aliqua qualitas), объективно существующую в разуме, которая в силу своей природы есть знак внешнего предмета (signum rei extra) (17, I, с. 1, p. 12). Он усматривает в понятии знак для класса предметов. Этот знак подразумевает упомянутый класс. Заметим, что Оккамова теория концепта несколько отличается от аналогичной доктрины Дунса Скота, который склонен был отождествить концепт с непосредственным значением слова. Гораздо существеннее отличие между Оккамом и Фомой Аквинским, согласно которому понятие есть уподобление вещи разуму сообразно с его сущностью (110, d. IV, q. 11). Существенные трудности, связанные с такой трактовкой концепта у «ангельского доктора» обнаружил еще Пьер д’Орсонь (см. 102, 4, 324—325).

Представляет интерес Оккамов анализ соотношения слова и понятия. Суть этого анализа состоит в утверждении, что слово имеет произвольное значение, тогда как понятие — значение естественное. Этому не противоречит то, что слово в ряде ситуаций может выступать не только как нечто общее, но и как нечто универсальное: «Хотя слово и именуется общим, его же можно назвать также универсальным, присоединяя эту характеристику не в силу природы мышления, а только в силу согласия между теми, кто будет это слово использовать» (17, I, с. 14, f. 6).

Оккам не употреблял понятие формального концепта (conceptus formalis) (75, 428) и избегал использовать синонимы для видов интенций, формулируемые с вхождением в соответствующие дефиниции термина «концепт». Например, он избегал выражений «первичное и вторичное понятие» (conceptus primus et conceptus secundarius) применительно соответственно к «первичной и вторичной интенции», как это делал У. Берглейч. Однако Оккам сближает термины terminus mentalis и intentio animae. По его мнению, «существование в душе в смысле обозначения чего-либо есть интенция души. Это нечто, субсистирующее в душе, которое есть знак вещи и благодаря которому образуются суждения, иногда рассматривается как интенция души, иногда — как концепт в душе, иногда как впечатление души, иногда — как отражение вещи» (111, 252).