Моя сказка (СИ) - "Джиллиан" - Страница 53

Теперь же вырванный из небытия мужчина тоже оказался в безопасности.

События этой ночи Синд вспоминала с восторгом и смятением.

Вызванные Эймери стражники увели мачеху, испуганную, пусть и храбрящуюся, хотя девушка ожидала от неё громкого скандала: обвинение-то в похищении души было пока голословным — то есть со слов самой Синд.

Одновременно была вызвана скорая помощь целителей из студенческой больницы. Как и стражники, целители примчались быстро: всё-таки праздник — все службы наготове, чтобы он прошёл спокойно и без эксцессов. Если вслед мачехе, уводимой стражей, посмотрели только с ужасом, то за целителями поспешили огромной толпой: Синд не желала оставлять отца, буквально вцепившись в него; принц не желал оставаться без Синд, а остальные… Всех взволновала история семьи Синд!

Мартина успела ей шепнуть:

— Вот теперь я поняла, почему ты так вела себя с сёстрами! Бедная моя подружка! Сколько же тебе пришлось перетерпеть! Держись! Ты сильная! И мы рядом!

Итак, отца Синд уложили на носилки — на ногах он держался с трудом. А уж когда целители узнали, с каким уникальным случаем им пришлось столкнуться: человек перенёс процесс экзорцизма и интро-экзорцизма! — внимание бедолаге оказали самое пристальное. Впрочем, думать об отце «бедолага» — забылось быстро. Уже очутившись в отдельной палате, видя дочь, присевшую рядом и обливающуюся слезами радости, он слабо сжал ей руку, после чего, узнав основные перипетии своего прошлого, твёрдо сказал срочно вызванному дознавателю:

— Требую семейного суда!

Шмыгающая от плача Синд и удивлённый Норман переглянулись: семейный суд — это разбор закрытого для посторонних дела, в котором последнее слово остаётся за потерпевшим, если он маг.

Дознаватель кивнул и попросил посторонних очистить палату от своего присутствия. Синд было, заикаясь от плача, пролепетала:

— Я не посторонняя, я…

— Доченька, у тебя тут праздник, — слабо сказал отец и улыбнулся. — Мне бы не хотелось, чтобы ты упустила хоть что-то из него. Я — рядом, доченька. — И вопросительно поднял глаза на молодого мужчину, стоявшего рядом с его дочерью.

— Норман, — представился принц, прищёлкнув каблуками. — Жених вашей Синд.

После знакомства (Норман умолчал о своём статусе) отец, слабый — слабый, но решительный, велел Синд идти на праздник и приходить тогда, когда целители разрешат!

— Ничего себе у тебя отец, — негромко сказал Норман, когда они вышли из палаты и никто их не мог услышать. — Пожёстче моего будет!.. Хм… Так и хочется рядом с ним тянуться, как на параде! Боевой маг.

На следующий день девушку ожидало потрясение. Ей сообщили, что отец просил её позвать. Синд немедленно прибежала в больницу и остолбенела: рядом с ним сидела мачеха! Синд с трудом узнала её в этой смиренно сжавшейся женщине с ошеломлёнными глазами, готовой бегать по первому слову её отца за всем, что ему понадобится. Выяснилось, что отец, придя в себя и узнав обстоятельства своей жизни и смерти, потребовал, чтобы женщину, называвшую его своим мужем, немедленно привели к нему. Он ещё плохо окреп мышечно после долгого лежания без движения, но сила его духа оказалась поразительной. Он закрыл личное пространство палаты на час разговора со своей второй женой, а потом заявил: если дочь возражать не будет, он бы не хотел начинать судебное дело против мачехи.

— Я не возражаю, — робко сказала Синд. Она сидела рядом с кроватью отца, держась за его руку и недоверчиво всматриваясь в его глаза. Но здесь, на Студенческом архипелаге, отца проверили досконально на предмет новых заклинательных ловушек на нём, и вряд ли мачеха сумела снова заколдовать его. — Вот только… Папа, ты можешь объяснить? Мне казалось…

Мачеха открыла рот — и Синд тревожно замерла. Но женщина снова взглянула на лежащего мужчину и сжалась. А он кивнул ей выйти, а потом спокойно сказал:

— Доченька, ты доверяешь мне?

— Да, папа.

— Тогда я думаю, ты не будешь спрашивать, почему я так решил. Слишком многое в этом деле замешано. Это моё решение, и никто не сможет его оспорить.

— Она выглядит испуганной, — тихонько заметила Синд. Но отец расслышал в этом замечании вопрос.

— На время судебного разбирательства и на время испытательного срока её проживания со мной канцлер предложил заблокировать ей магические способности. Ледяной колдунье, каковой она является, очень страшно не иметь возможности пользоваться магией. Ведь она так привыкла к ней. Поэтому твоя мачеха и выглядит такой потерянной. — И мужчина снова улыбнулся. — Думаю, ей ещё не скоро придётся использовать свои магические силы. Знаю, что тебе пришлось несладко с нею. Она останется моей женой: наш брак оказался законным. Но моим последним словом на Семейном суде будет требование блокировать её магию навечно. — Он помолчал. — Синд, ты всегда была честной со мной. Какого бы наказания ты хотела бы для мачехи?

Девушка подняла руку отца и прижалась к его ладони щекой.

— С запретом на магию она уже получила достойное наказание. Да, папа. Так, как решил ты, будет лучше для всех.

… Но всё это потом…

Пока же Синд, ничего не знающая о будущем, но уже ошарашенная, ошеломлённая резким поворотом настоящего, шла посреди компании, ведомая за руку Норманом.

— Присядем? — предложил Норман, подводя её к скамье в сквере и усаживая. — Тебе надо немного отдышаться. — И сел рядом. — Синд, успокойся. Твой отец жив и здоров.

— Откуда он… — пробормотала она, уткнувшаяся в его плечо, глядя в землю. — Откуда?.. Норман! — подняла она голову. — Вы разгадали заклинание!

— Разгадали, — самодовольно сказал Эймери. — Хотя заслуга в том — в основном Нормана и Фернана. Они столько возились с формулой!..

— Почему ты мне не сказал? Ты же обещал сказать!

— Мы боялись говорить вслух или писать о получившемся, — объяснил Фернан, присевший перед скамейкой на корточки. — Пока о раскрытом заклинании знали мы трое — это было оптимальное число для круга тайны. Скажи мы тебе — и пространство приняло бы эту тайну, которую так легко было бы разгадать, даже всего лишь раскинув карты.

О тайне, которую знает больше трёх человек и которая тайной перестаёт быть в этом случае, Синд помнила. Фея рассказывала. Поэтому простила Нормана и его друзей — со вздохом облегчения! И снова заплакала — от счастья!

— Теперь мне нечего бояться? — удивлённо спрашивала она сквозь слёзы. — Теперь я могу быть как все студенты? Думать только об учёбе! Только о травах! Только о… — Она медленно повернулась к принцу, быстро вытирая слёзы. — У меня день рождения? — шёпотом вспомнила она.

— Синд… — торжественно начала было Мартина, но её перебил нетерпеливый Эймери.

— Ребята, а ведь мы не в парке развлечений! — смеясь, напомнил он. — Норман!

— Ап! — с удовольствием сказал Фернан и оглянулся.

Все последовали его движению — и засмеялись тоже. Даже Синд — сквозь слёзы!

Два столика очутились перед ними, а из пространства вышагнули двое ребят в белых костюмах и быстро принялись снимать с подносов, принесённых с собой же, различные чашки и тарелки, наполненные такими яствами, что хотелось немедленно сглотнуть, едва вдохнёшь их аромат. Из ниоткуда появились стулья, и Эймери, довольно похлопав себя по груди, сказал:

— Подумаешь — стол! Стулья я к нему тоже умею доставать!

— Синд, — обратился к поражённой девушке Норман. — Приглашай наших гостей на свой день… Ночь рождения! — насмешливо поправился он.

Хохочущие ребята окружили столики: здорово — день рождения на улице, во время праздника и очень неожиданно! Ошеломлённую и счастливую Синд усадили вместе с Норманом во главе стола. И — начались поздравления!

Девушка почти ничего не слышала. Ночь превратилась для неё в странный чудесный сон, пестрящий яркими красками, словно она вместе с друзьями очутилась в небесах, где то и дело взрывались салюты и фейерверки. Она даже сразу не поняла, что Норман помогает ей встать — и очнулась только после того, как ребята за столом зааплодировали, а принц снова поцеловал её.