Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 95

Мануэль захохотал во все горло, даже слезы брызнули. Бланка смутилась, но тоже не могла сдержать улыбки.

— Нет, дедушка, нет! Это мы раньше петуха записывали, в деревне, для фона.

Крестьянин ничего не понял.

— Вот те раз! Накукарекал! — то ли с обидой, то ли с насмешкой проворчал он.

За стеной дома заурчали подъезжающие машины, донеслись голоса. Старик насторожился:

— Кого еще несет?

Дверь открылась. Пригнув голову, в избу вошел команданте и с ним еще несколько человек в форме бойцов Революционной армии. Команданте осторожно распрямился, макушкой едва не доставая до потолка. Приветственно взмахнул рукой.

— Салуд, отец! Салуд, мать!

Повернулся к Бланке и Мануэлю.

— Салуд!

— О, здравствуй, команданте! — оживился, вскочил старик. Показал на скамью у стола.

Команданте прошел к столу. Присел с краю, положил рядом с собой шапку-каскетку. Протянул хозяину дома сигару в целлофановой обертке. Крестьянин взял, с видом знатока понюхал. Раскуривать не стал, а припрятал подарок в карман. Команданте улыбнулся.

— Специально заехал к тебе по дороге. Сын просил передать: жив, здоров.

— Еще б ему не жить-здороветь! — ухмыльнулся старик. — Большим начальником стал.

— Отличный у тебя сын, можешь гордиться.

— Как же не гордиться? Все в начальники лезут… Жду не дождусь, когда вы его из города в шею выгоните.

Жена старика уже выставила на стол миски с малангой, рисом, рыбой. По комнате потянуло душистым запахом кофе.

— Садитесь за стол, дорогие гости, — пригласил хозяин и прикрикнул на жену: — Все уж доставай, старуха, подчистую! Знаю я, какой там у них в городе харч по карточкам. — Он подмигнул команданте. — Аль для начальства без карточек?

— По карточкам, отец. Для всех.

Команданте пододвинул миску с малангой, с аппетитом начал есть. Взялись за ложки и Бланка с Мануэлем.

Крестьянин сам не дотрагивался до еды. Он говорил, словно бы хотел насладиться беседой, запасти тепло живого общения на многие дни вперед.

— Вы мне там!.. А то ходил я к Антонио. Это когда еще только начали землю раздавать. Послали соседи, чтоб нас не обделили. Пришел в Гавану. Пока отыскал — уходился, аж ноги подгибаются. Зачем столько людей? Страшно подумать. В поле бы их всех… А автомобили — ж-жик, ж-жик! Того и гляди… А воздух как на пожаре. Разыскал паршивца. На горе он живет, в отеле «Гавана Хилтон». Я как подошел, как глянул — оторопь взяла. Ну, думаю, вытолкают меня оттуда взашей. Кругом все блестит. Подхожу к дверям — сами распахиваются! Ну, думаю, попал… Внутри разгуливают-прохлаждаются такие все, в золоте. Ну, думаю, генералы! Оказывается — прислуга. Обошлись уважительно. Один вверх повез в ящике. Кругом зеркала, и в каждом — моя рожа… Ну, думаю… Не успел и подумать — ж-жик! — и под самым небом. Привел меня этот генерал, стучит, а оттуда выходит этакий хват, из всех карманов бумаги и карандаши торчат, на боку пистолет, морда аж позеленела. Гляжу, а это он, паршивец, Антонио! Вон как разбаловался!

Все за столом рассмеялись.

— Некогда твоему сыну баловаться, — успокоил старика команданте. — У тебя, я вижу, и без нас гостей хватает.

Он повернулся, с интересом посмотрел на Бланку.

— Я корреспондент радиостанции «Патриа», — сказала девушка.

— Рад познакомиться, компаньера. Извините, что помешал вашей работе. О чем готовите материал, если не секрет?

— Беседую с крестьянами: что они думают о новой власти.

— О, это очень интересно и важно! От того, что они думают, во многом зависит судьба всей революции. Сообщите, когда будет передача, обязательно послушаю.

«Удивительны встречи на дорогах! — подумала она. — В них главная прелесть работы журналиста. Только подумать: хижина у партизанской тропы, старик крестьянин — отец министра, эти легендарные бородачи над миской маланги…»

А приезжий продолжал с интересом и к ней и к старику крестьянину:

— И очень хорошо, что до него добрались. Замечательный дед! Четырех сыновей дал революции. И все как на подбор!

— Ты меня не нахваливай, — проворчал старик. — Хитрый какой нашелся! Это я ей в машинку пою, понимаю — политика. А тебе так скажу: неважнецкие наши дела.

— Почему же? — посерьезнел команданте. — Выкладывай!

— Каждый начальник любит слушать то только, что ему хочется слушать. А я тебе прямо скажу: дела — ночь непроглядная. Ну, землю дали — хорошо. Да куда мне ее столько, этой земли, если всех сыновей начисто забрали? Один — в армии, другой — в этом, как его, университете. Третий по кабинетам расседает. Четвертого вообще черт-те куда отправили, за океан… А кто будет землю эту ковырять? Разве ж оно само вырастет?

— Пойми, отец, — подсел к нему вплотную команданте, — нужны нам твои сыновья и в армии и в аппарате. И кадры специалистов нужны. Сейчас твой Рауль в университете, а вернется в деревню агрономом.

— Как же, жди!.. — протянул старик. — И когда дождешься? И не у меня одного такое опустошение…

— Да!.. — вздохнул команданте. — Противоречия… Да, один на один не наковыряешь. Объединяться надо. Ссуду дадим, тракторы пришлем. Специалистов. Не приказываю, но советую — объединяйтесь. Без кооператива далеко не уедете. Да и стыдно тебе: отец министра, воинов революции — единоличник. Договорились, отец?

Он похлопал старика по колену.

— А что сыну передать?

Крестьянин улыбнулся.

— Пусть ждет в гости. На митинг-то я приеду, послушаю, что вы там говорить будете.

— Приезжай, послушай.

Команданте снова повернулся к Бланке.

— Ну, не будем мешать компаньере корреспонденту.

Машины отъехали. Мануэль подождал, пока рассеется в горах шум моторов, подошел к краю обрыва. Внизу шумел водопад, и даже сверху была видна его белесая грива. Но противоположный берег был черен — не разглядеть ни пещер, ни холмиков могил…

Мануэль постоял, потом вернулся к машине.

Со склона к полю, осторожно раздвигая ветви, спустился мужчина. Услышав хруст сучьев, Мануэль обернулся. Мужчина спрыгнул на тропу. В лунном свете шофер разглядел на нем форму бойца Революционной армии. Лицо незнакомца заросло бородой.

— Буэнас ночес!

— Буэнас ночес, компаньеро! — отозвался Мануэль.

— Который час? — спросил мужчина, подходя к машине. — Мои часы стоят.

Шофер поднял руку, посмотрел на циферблат.

— Без двадцати…

Поднял голову, стал вглядываться в лицо незнакомца.

— Постой! Что-то твое лицо…

Мануэль потянул руку к кобуре.

Неизвестный выбросил вперед руку с ножом. Удар был точен. Без стона парень сполз на землю. Мужчина огляделся, подхватил его под мышки, поволок к обрыву. Пинками столкнул вниз. За убитым зашуршали вслед комья земли. Внизу шумел поток. Трещали цикады.

Бородач секунду помедлил, вслушиваясь. Потом подбежал к «тонвагену», включил зажигание, нажал на стартер. В этот момент с дороги донесся стрекот приближающегося мотоцикла. Луч света прорезал темноту.

Мотоциклист подъехал к автобусу. Соскочил, осветил фонариком номер.

— Ага, 316-26!.. Наконец-то!.. — облегченно воскликнул он и обратился к мужчине: — Из радио «Патриа»?

— Предположим.

— Ты — Мануэль Родригес?

— А ты?

Мотоциклист ухмыльнулся.

— Не беспокойся.

Достал удостоверение.

— Я — Хосе Васкес, из управления безопасности. От капитана Обрагона.

— Очень приятно.

— А Бланка Сальгадо в доме? — Васкес показал на светящиеся окна.

— Сальгадо?.. — переспросил бородач. — Можешь сам посмотреть.

— Ты не очень-то любезен, — разозлился Хосе. — Но я-то тебя знаю лучше, чем ты меня…

Он огляделся по сторонам.

— Тут ничего подозрительного не было?

— Абсолютно.

— Будь здесь, — приказал Васкес. — Я пойду к ней. Если что — дам сигнал. Будь наготове!

Он достал пистолет, направился к избе. Толчком ноги распахнул дверь, бросил взгляд по сторонам. Спрятал пистолет.