Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 85

Мерильда насторожилась, прислушалась. По улице к дому приближались шаги нескольких человек. Ботинки ступали тяжело и гулко.

— Но с тех пор такие шаги под окном бросают меня в дрожь, — проговорила Мерильда.

Шаги смолкли. В дверях раздался резкий звонок. Мерильда побледнела. Запахнула халат. Усмехнулась.

— Вот видишь… За мной.

— Подожди, — остановила ее Бланка. — Я открою.

Она вышла из комнаты. Открыла парадную дверь. В прихожую вошли трое мужчин. Двое — вооруженные, в форме Революционной армии, третий — старичок в старомодном сюртуке и шляпе. Он переступил порог и тут же виновато стащил шляпу с плешивой головы.

— Хозяйка? — спросил военный.

— Нет. Но что…

Мерильда вышла навстречу.

— Хозяйка я.

— Сеньора Мерильда Перес?

— Де ла Перес.

Она уже взяла себя в руки. Вскинула голову, смотрела на вошедших высокомерно и насмешливо.

Военный — тот, что спросил, пожилой, бородатый — протянул ей бумагу с гербом:

— Именем революции…

— Как торжественно! — перебила она. — Мне с собой что-нибудь взять? — Голос ее предательски дрогнул. — Или уже ничего не нужно?

— Именем революции, — продолжал бородач, — с завтрашнего дня, после вашего отъезда, эта вилла переходит в собственность республики. Здесь будет размещена школа политпросвещения. Вам надлежит оставить все помещения в полной целости и сохранности, а также передать нам ключи от дома и автомобилей.

— Только-то и всего? — Мерильда облегченно вздохнула, но тут же снова вздернула голову. — А столько шума!

Старичок в сюртуке суетливо смял шляпу и с робостью сказал:

— Виноват, госпожа де ла Перес, я от министерства образования, нам нужно осмотреть будущие учебные классы.

Она близоруко сощурила глаза:

— О господин учитель, мы с вами знакомы! С удовольствием, — и нарочно громко бросила Бланке: — Присмотри, чтобы тут что-нибудь не улетучилось.

Третий, скуластый и совсем юный негр-солдат, подмигнул:

— Не беспокойся, тетя. У нас не улетучится. Я уполномоченный управления по конфискации имущества слизняков.

Когда Мерильда и двое мужчин вышли, он по-приятельски огрел Бланку по спине.

— А ты что тут делаешь, компаньера? Твоя бывшая хозяйка?

— Нет, я пришла проститься…

Он не слушал, продолжал:

— Ты перед ней не дрейфь. Ее песенка спета. Пусть уматывает, а мы тут такую школу отгрохаем!

Он огляделся.

— Прилично жила бабеха! Барахла — как на ярмарке. Если хочешь, возьми, что нравится, — я зажмурю глаза.

Он скомкал огромными черными руками кружевное белье, брошенное на стол, потом расправил, начал удивленно разглядывать.

— Скажи ты! Совсем-совсем прозрачное!

— Как не стыдно?

— А что я? Это ей такое не стыдно было носить-то? — Он приложил к себе и, вихляя бедрами, прошелся по комнате. Захохотал.

«Не надо связываться, — остановила себя девушка. — Какой смысл?..»

Мерильда, учитель и пожилой военный возвратились в гардеробную.

— Ну как, вас устраивает? — Мерильда говорила любезно. Подруга почувствовала, что голос ее напряжен, натянут, как струна. — Может быть, вас шокируют росписи в гостиной или зеркала в туалетах?

— С эстетической точки зрения, госпожа де ла Перес… — начал учитель.

Но солдат-негр перебил:

— Плевать! Картинки замажем, зеркала перетащим в класс танцев.

— Тогда все в порядке. Я несказанно благодарна, что вам в этом доме понравилось.

— Ключи, сеньора, — напомнил пожилой военный.

— Ах, да, как это культурно!

Она принесла ключи. Перебрала их в пальцах. Потрясла. Они глухо звякнули. Небрежно швырнула на стол, Солдат-негр сгреб их, сунул в карман, хлопнул по нему ладонью. Они опять звякнули.

— Порядок.

Старичок приподнял мятую шляпу.

— Счастливого вам пути, госпожа де ла Перес!

— Спасибо, господин учитель. Я этого никогда не забуду. Ни вам, ни вашим… товарищам.

Мужчины вышли. Хлопнула дверь.

— Вот так…

Мерильда без сил опустилась в кресло, закрыла лицо руками.

— Ни дома, ни машины, ни даже ключей…

Она подняла лицо. В глазах были слезы. Усмехнулась.

— А завтра в моем доме они откроют школу политпросвещения для певичек из «Тропиканы». И в спальне, где пылал страстями Хорхе — помнишь моего шофера, черного, с такими лапами? — в этой спальне будет класс коммунистической морали… Ха-ха-ха!.. Недурно?

— Страшно.

— Не бойся. — Глаза ее уже просохли. Она встала, выдвинула ящики секретера, начала перебирать бумаги. — Письма от Луиса — еще до свадьбы. Неоплаченные счета…

Скомкала их в охапку:

— Думаю, им это не подойдет в качестве учебных пособий.

Бросила бумаги в камин.

Бумаги вспыхнули. Отсветы огня заметались по стенам и потолку, по ее лицу. Она не отрываясь смотрела на огонь, на превращающуюся в пепел бумагу. Потом подняла голову. Глаза ее были красны и жестоки.

— Пусть горит! Пусть сгорит дотла!

— Как ты можешь вот так все сжечь? — Бланка отвернулась.

— Все сожгу! Все! Как бы я хотела, чтобы сгорел весь этот дом, этот город, вся эта проклятая страна! — В голосе ее было исступление.

— Замолчи! — Повернулась к ней, схватила ее за плечи и оттянула от камина Бланка. — Замолчи! Что бы ни было, мы же с тобой кубинки!

Мерильда сбросила ее руки:

— Кубинки!.. — Она зачерпнула из камина горсть пепла. — Нет, сейчас я сеньора Никто. Я сгорела. Я пепел.

Она дунула на ладонь, и черные хлопья разлетелись по комнате.

— Но завтра, даст бог, я поднимусь из пепла — и стану мисс Американка. Птица, возрожденная из пепла! Тебе должен понравиться этот оригинальный поэтический образ.

— Прошу тебя, не паясничай, — остановила ее Бланка.

Она подошла к окну. Глубоко вдохнула ночной воздух. Покачала головой.

— Нет… Я не могу так легко относиться к жизни. Я не могу сегодня все сжечь, чтобы завтра стать другой.

Она резко обернулась:

— Я должна верить! Мне нужна вера! Я должна найти свое место.

— Не морочь мне голову! — резко оборвала ее Мерильда. — Какое тебе дело до всей этой свистопляски? Выбирайся-ка ты лучше в Штаты.

— Не имею права.

— Понимаю: нет приказа твоего центра.

Бланка грустно усмехнулась:

— Да, нет приказа моего центра…

— Смотри, как бы он не пришел слишком поздно. Уж будь уверена: когда запахнет жареным, они удерут первыми.

Она подошла к подруге, мягко обняла ее. На Бланку пахнуло духами и теплом, и впервые за весь вечер она почувствовала Мерильду такой, какой знала всю жизнь. «Боже мой, закрыть бы глаза и представить, что ничего не случилось…»

— Ты так ничего не рассказала о себе, — мягко проговорила Мерильда. — Где ты сейчас живешь? Как? С кем?

«Как меняется ее голос…» — снова подумала Бланка. Прижалась к ней. Начала рассказывать: она снимает комнатку у самого залива, на авениде Уна. Когда конфисковали их дом, по ошибке конфисковали и все ее вещи. Она как раз была тогда в Сьерре. Вернулась — и тоже: ни дома, ничего…

— Бедняжка! Хочешь, возьми что-нибудь из моего барахла. Все бери, пригодится. Мне уже…

Мерильда вздохнула.

— Нет, ничего не нужно. Все необходимое у меня уже есть.

— У солдата все имущество в ранце?

— Вот именно…

Мерильда, не отпуская рук, равнодушно и даже как-то неприязненно оглядела комнату:

— Ну что ж, пусть остается управлению по конфискации…

Бланка уткнулась лицом в ее плечо.

— Мне очень жаль, что ты уезжаешь. У нас была с тобой странная дружба… Ты всегда была такая красивая, такая элегантная! Я во всем хотела походить на тебя и… и даже завидовала до слез!

Мерильда вздрогнула.

— Ты говоришь как на моей панихиде.

— Нет, просто рвется последняя ниточка, с прошлым. А я — как форточка в пустой квартире… — Бланка почувствовала, что она сейчас заплачет. Она замолчала. Осилила комок в горле. — Ладно. Когда твой самолет?

— На рассвете.

— Тебе помочь?

— Нет, кажется, все. Больше не разрешат. Придется положиться на Конрада.