Приключения 1968 - Жемайтис Сергей Георгиевич - Страница 43

В накуренном зале гремела музыка. Официанты напоминали марафонцев на финише, а танцующие пары могли быть прекрасной иллюстрацией к докторской диссертации на тему «Последний день Помпеи». Но среди этого содома Шахов шел легко, как по пустынной аллее, и Друянов старался держаться в вакууме за его широкой спиной.

У одного из столов разгорался скандал. Буянил Казаков, защищая два свободных места.

— Брек, — сказал Шахов, вставая между Казаковым и его оппонентами и вынимая из их рук уже было потерянные для компании стулья.

— Садитесь, Александр Викентьевич. Я же говорил, что друзья ждут нас, — Шахов поставил Друянову стул.

Казаков, увидев в Шахове человека, руками которого можно одержать быструю и красивую победу, сделал шаг вперед.

— Сядь, Игорек, — ласково сказал Шахов и повернулся к наступающей паре претендентов. — Вы ко мне?

Претенденты были еще недостаточно пьяны и правильно оценили обстановку.

— Да что вы, мы ничего, — сказали они в один голос, — раз занято, то законно. — И, стараясь держаться прямо и независимо, пошли между столиками.

— Пьяных не люблю, — сказал Шахов, садясь за стол.

Приходько сидел здесь же, разливал водку и пиво, раскладывал закуску.

— Надо было двинуть разок, — воинственно расправил плечи Казаков, — ишь, сосунки!

— Бросьте, все исключительно замечательно. Здесь ссоры ни к чему. Курорт, отдых, да и иностранцы рядом, — сказал Приходько, довольно потирая руки. По-хозяйски оглядев накрытый стол, он подвинул вновь прибывшим чистые тарелки и налитые рюмки.

Друянов оглянулся и увидел, что за соседним столом действительно сидела шумная компания иностранных туристов.

— Ничего веселятся загнивающие капиталисты! Так и смердит от них деньгами и благополучием. — Казаков, скривившись, смотрел на женщину лет сорока, которая, держа в руках полный бокал, быстро говорила что-то своему веселому соседу.

— Поужинал бы я с этой молодящейся красоткой, — продолжал Казаков.

— За отпускников! — Шахов поднял рюмку.

— Вот-вот, к черту капиталистов! За заслуженных отпускников! — Казаков торжественно встал.

Только сейчас Друянов заметил, что тот уже порядочно пьян. Это нарушало планы, и он, взяв у Казакова рюмку, поставил ее на стол.

— Хватит!

— Вы мне не папа, слава богу. — Казаков посмотрел на Друянова пренебрежительно. — Но могу и не пить. Как остальные?

— Точно, — Приходько отодвинул свою рюмку. — Мы уже.

Через минуту он вышел из-за стола и вернулся с официантом. Того шумно требовали со всех сторон, он он шел за маленьким Приходько, как привязанный.

— Пять двойных кофе и счет, — сказал Приходько, — но получите вначале.

Все полезли по карманам. Но он быстро расплатился и подтолкнул официанта. Тот поспешил за кофе, отмахиваясь от возмущенно тянущихся с других столов рук.

Умеренность Приходько поражала Друянова. Узнав, что инженер приехал с Севера, он приготовился наблюдать эдакий купеческий разгул с черной икрой и водкой вначале, с песнями и маловразумительными разговорами в конце.

Когда кофе был выпит, Друянов поднялся, с нарочитой торжественностью оглядел присутствующих, достал из кармана колоду карт и сказал:

— К барьеру, уважаемые, к барьеру.

Казаков проснулся раньше обычного и стал изучать пылинки в солнечном луче. Ни солнце, ни утренняя прохлада, ни даже вчерашний выигрыш — ничто его не радовало. Мысли, как пылинки, суетились и пропадали.

Неделя уже прошла, с каждым днем все труднее заставлять себя не думать о предстоящей операции. Неуверенность и приступы подозрительности отравили последние дни отдыха.

Он встал, распахнул дверь на веранду и охнул. Вчера, играя в волейбол, он выбил палец.

— Виктор, кончай решать свой ребус-кроссворд. Идем скорее, — раздался внизу недовольный девичий голос.

Казаков вышел на балкон. Тоже заботы! Рядом что-то скрипнуло. Он быстро повернулся. Никого. Веранда была пуста. Так и свихнуться недолго.

Казаков вернулся в номер, захлопнул дверь и выругался. Большой палец на правой руке напомнил о себе острой пульсирующей болью. Он вызывающе торчал, как сварившаяся сарделька, которую вынули из кипятка за секунду до того, как ей положено лопнуть. Боль на время отвлекла Казакова от мрачных размышлений, и он смотрел на свой распухший палец даже с любовью.

Потом он стал готовиться к сложной процедуре. Достал стаканчики, крем, бритву, оселок, кисточку. Но тут же понял, что сам побриться не сможет. Опасная бритва и выбитый палец не соглашались на мирное сосуществование.

Теперь иди в парикмахерскую. Обдерут физиономию, как наждачной бумагой. От такой мысли Казакову стало себя совсем жалко, и он с тоской посмотрел в зеркало.

В балконную дверь постучали.

— Игорь Львович, вы встали?

Глава третья. Убийство

Ровный ряд дверей справа, ровный ряд окон слева. За три года работы в гостинице Леночка свыклась с ними настолько, что они даже снились ей по ночам.

Леночка была горничной, а последний месяц еще и подменяла подругу. Та сдавала экзамены в институт, и Леночка раз в три дня дежурила по этажу. Сама Леночка только весной окончила вечернюю школу, и поступление в институт отложила до будущего года.

Дежурство протекало спокойно. Леночка сумела даже выспаться. Проснувшись около пяти часов, она не торопясь вытерла мокрой тряпкой пол, смахнула пыль с подоконников, полила цветы. Посмотрела на часы: шесть. Сменяют только в девять. Наступали самые томительные часы дежурства.

Открылась дверь четырнадцатого номера, и по коридору прошествовали супруги Нежинские. Высокий, губастый, с грустными подслеповатыми глазами и уже солидным брюшком — муж. С вечно недовольным лицом, поджатым ртом и приклеенной к носу бумажкой — жена. От этой пары всегда веяло скукой.

Женщина прошла мимо Леночки, едва кивнув. Мужчина аккуратно положил ключ, тихо поздоровался и пустился за женой.

По некоторым жильцам можно было проверять время. Вот и сейчас: если нытики из четырнадцатого пошли до завтрака на море — значит, осталось два с половиной часа. Леночка достала старый, потрепанный номер «Огонька» и в сотый раз начала разглядывать знакомые картинки.

— Доброе утро, Леночка, — услышала она голос в конце коридора.

Это из своего номера вышел инженер Приходько. Он подошел и, приподнявшись на носках, повесил ключ на доску.

Леночка ответила улыбкой на улыбку и сказала:

— Здравствуйте, Иван Николаевич. Уже семь?

— Точно», Леночка, — ответил Приходько и, любовно прижав к себе коробку с шахматами, пошел в холл.

Леночка проводила его взглядом. Приходько был веселым и удобным жильцом. В номере у него всегда сохранялся порядок, пепельница стояла чистой, постель — убранной. Даже пустые бутылки из-под пива инженер выносил всегда сам. Да и режим дня у него железный: в семь завтракает в кафе на углу, где делает комплименты рыжей Зойке. Потом на скамейке целый час играет в шахматы. Весь день у него по минутам расписан.

К этой Зойке у Леночки отношение сложное. Леночке противно смотреть на быстро меняющихся ее мужей и женихов. Но Леночка знает, что Зойка добрая и несчастная. Как она любила своего летчика! Но однажды он улетел и не вернулся. Соседи судачили, что у него другая семья в Ленинграде. А у Зойки остались горе и маленький Вовка. Леночка до сих пор помнит счастливое Зойкино лицо, когда она гуляла с тем летчиком по набережной. Помнит, какай Зойка была тогда гордая и неприступная.

А сейчас — Приходько. Но, кажется, это у них серьезно. Зойка разогнала своих кавалеров и даже краситься стала меньше.