Сильвия и Бруно - Кэрролл Льюис - Страница 25

Я сделал огромное усилие, и смог лишь выдавить из себя:

— Да-да, я в кресле. Очень удобно.

— Ну, хорошо, вздремни маленько, — сказал Церемониймейстер и оставил меня в покое. Я едва расслышал его слова, и неудивительно, ведь он прокричал их, перегнувшись через борт корабля, который успел уже на милю отдалиться от причала, на котором я стоял. Вскоре корабль исчез за горизонтом, а я с удовольствием развалился в своём кресле.

Следующее, что я помню, так это утро; завтрак на столе уже съеден, и Сильвия помогает Бруно выбраться из высоченного кресла, попутно отвечая Спаниелю, который взирает на них с доброжелательной улыбкой:

— Большое спасибо, нам было очень вкусно. Правда, Бруно?

— Да, только попадалось слишком много костей, — ответил Бруно, но тут Сильвия сделала страшные глаза и приложила палец к губам, ибо в эту минуту к ним подошёл напыщенный придворный Дог, который объявил, что ему предстоит, во-первых, проводить детей к Королю для прощания, и во-вторых, сопровождать их до самых границ Доглэнда. Огромный Ньюфаундленд принял детей как нельзя более любезно, но вместо того, чтобы сказать им «До свидания», он трёхкратным рыком заставил перепуганного Дога отскочить подальше, давая тем самым понять, что собирается сопровождать детей до пределов своей страны самолично.

— Но, Ваше Величество, это неслыханно! — воскликнул Дог, совершенно обалдевший от такой отставки, ведь по этому случаю он уже облачился в свой самый красивый мундир, пошитый сплошь из кошачьих шкурок.

— Я буду сопровождать их сам, — повторил Его Величество мягко, но твёрдо, сбрасывая свою королевскую мантию и вместо короны водружая себе на макушку небольшой венец, — а вы можете быть свободны.

— Вот здорово! — прошептал Бруно Сильвии, улучив момент, когда их не могли услышать. — Этот Дог был такой надутый! — Тут мальчик принялся трепать королевскую шею, а напоследок от избытка радости крепко-крепко обнял её, едва сумев полностью обхватить руками.

В дороге Его Величество весело помахивал своим королевским хвостом.

— Какое это облегчение, — сказал он, — хоть на короткое время покинуть Дворец! Королевские Псы, скажу вам по секрету, ведут такую скучную жизнь! Не составит ли вам труда, — несколько смущённо обратился он к Сильвии, — не составит ли вам труда бросить пару раз эту палку, чтобы я мог её вам принести?

Сильвия была так изумлена, что сначала не могла ничего ответить. Это прозвучало так необычно: Король желает побегать за палкой! Но Бруно оказался на высоте и с радостным воплем «Вперёд! За палкой, пёсик!» швырнул палку через кусты. В ту же минуту пёсий Монарх бросился за ней, подхватил палку зубами и галопом примчался назад к детям. Бруно смело вырвал палку из собачьей пасти.

— Пёсик, служи! — воскликнул он, и Его Величество встал на задние лапы.

— Дай лапу! — скомандовала Сильвия, и Его Величество дал лапу.

Короче говоря, торжественная церемония проводов до границ королевства превратилась в сплошную залихватскую игру.

— Но долг есть долг! — произнёс, наконец, король-Пёс. — Вот и пора мне возвращаться. Дальше я идти не могу, — добавил он, поглядев на часы, висевшие на цепочке у него на поясе. — Даже если бы впереди показался Кот!

Ребятишки сердечно простились с Его Величеством и медленно побрели дальше.

— Какой хороший был пёс! — вздохнул Бруно. — А далеко нам ещё идти, Сильвия? Я устал!

— Не очень далеко, милый братец, — ласково ответила Сильвия. — Видишь, там что-то блестит, прямо под теми деревьями? Я почти уверена, что это ворота в Сказочную страну! Отец рассказывал мне, что ворота, ведущие в Сказочную страну, все из золота, и так сияют, так сияют! — мечтательно проговорила она.

— Меня слепит! — сказал Бруно, прикрыв глаза ладошкой. Другой своей ручонкой он уцепился за Сильвию — было видно, что тон её голоса его встревожил.

Сильвия и вправду двигалась вперёд как в забытьи; её большие, словно блюдца, глаза смотрели куда-то вдаль, её дыхание участилось, будто от сильнейшего волнения. Сам я каким-то мистическим образом понимал, что с моей милой маленькой подругой (как я любил мысленно её называть) происходит что-то чудесное и она на моих глазах превращается из простой Сильфиды, обитательницы Запределья, в настоящую сказочную Фею.

Бруно начал изменяться лишь некоторое время спустя, но к той минуте, как они достигли золотых ворот, через которые, я знал, мне пройти невозможно, превращение обоих детишек успело завершиться. Мне оставалось лишь постоять поодаль, чтобы бросить последний взгляд на сестру и брата, прежде чем они исчезнут за золотыми воротами, и те захлопнутся у них за спиной.

И ворота хлопнули препорядочно!

— Ну не желают они закрываться, как нормальные буфетные дверцы, — поспешил объяснить Артур. — С петлями у них что-то не то. Впрочем, вот и вино с пирогом. Ну что, проснулся? А теперь, приятель, ступай-ка по-настоящему в постель! Больше ни на что ты сегодня не годен! Таково слово Артура Форестера, доктора медицины.

Но я уже окончательно пришёл в себя.

— Не совсем, чтобы так! — начал я оправдываться. — Мне и спать-то расхотелось. И до полуночи далеко.

— Что ж, тогда я ещё кое-что тебе скажу, — ответил Артур, немного смягчившись, ибо успешно всучил мне прописанный ужин. — А то я уж решил, что сегодня тебе не до этого.

Мы приступили к нашей ночной трапезе почти в полной тишине — заметно было, что моим другом овладело необычное смущение.

— Какова сегодня ночь? — спросил он, вставая и раздвигая занавески на окнах в очевидном желании хоть на минуту отвлечься от предмета своих дум. Я тоже подошёл к окну, и мы постояли вместе, молчаливо вглядываясь в ночную темень.

— Когда я в первый раз заговорил с тобой о... — начал Артур после долгого и гнетущего молчания, — то бишь, когда мы с тобой впервые завели о ней речь — ведь, насколько я помню, разговор начал ты — моё положение в обществе не позволяло мне ничего более, как только издали ей поклоняться; я даже серьёзно строил планы сбежать отсюда и поселиться где-нибудь там, где совершенно исключена была бы возможность повторной встречи. Это, казалось мне, будет единственным похвальным шагом в моей жизни.

— Но будет ли такой шаг мудрым? — спросил я. — Навсегда лишить себя надежды?

— Не было никакой надежды, — строго ответил Артур и взглянул вверх, в полночное небо, на котором среди бегущих облаков сверкала во всём своём великолепии одинокая звезда, роскошная Вега [39].

— Она была для меня как эта звезда — яркая, прекрасная и чистая, но увы, недосягаемая!

Он вновь сдвинул занавески, и мы вернулись к нашим креслам у камина.

— Вот что я намеревался тебе сказать, — продолжил он. — Этим утром я разговаривал с моим поверенным. Не буду вдаваться в подробности, но суть в том, что моё мирское богатство гораздо значительнее, чем я предполагал, и я сделался (или скоро сделаюсь) женихом, который не входя в расчёты может предложить руку любой достойной девушке, даже если она бесприданница. А я и не рассчитываю, что за ней что-либо дадут: граф, как мне кажется, беден. Но у меня будет достаточное для нас двоих состояние, даже если я потеряю здоровье.

— Желаю тебе всяческого счастья в твоей семейной жизни! — воскликнул я. — Поговоришь завтра с графом?

— Нет, не так скоро, — сказал Артур. — Он очень хорошо ко мне относится, но я не смею думать, чтобы он предполагал нечто свыше дружбы. И потом, что касается самой леди Мюриел, то, как я ни пытался, не смог прочесть в её глазах ничего относительно чувств ко мне. Если это любовь, она успешно её скрывает! Нет, нужно подождать, подождать!

Не хотелось мне и дальше обременять друга своими советами, тем более что его рассуждения, как я чувствовал, были гораздо трезвей и вдумчивей, чем мои собственные; мы расстались, отложив разговор о предмете, которым были полны его мысли, сама его жизнь.

А на следующее утро пришло письмо от моего собственного поверенного; оно призывало меня в Лондон по важному делу.