Сказки - Колин Вл. - Страница 32

— Быстро же ты, милый друг, соглашаешься! — осклабился царь. — Да ты чей будешь?

— Капитана вашего величества, — вздрогнул рыбак.

— А боярина-то своего ты спрашивал, отпустит он тебя? Позволит он тебе так-то, без дела, по свету шататься? — допрашивал царь.

— Боярина уж мы сами об этом спросим, — ответила Выдра. — Позвать его во дворец!

Один из щеглов полетел за бородатым капитаном. А тот, с горя, что не его выбрали хозяином острова, заперся у себя в доме и начал пьянствовать. Когда щегол прилетел, капитан как раз десятый стакан водки допивал.

— Иду, сию же минуту иду! — крикнул бородач. Он, видно, решил, что звери передумали и его выбрали. — Вот видишь, — доказывал он щеглу заплетающимся языком, — звери-то понимают, что лучше меня им не найти.

И, покачиваясь, двинулся в путь. Явился он к зверям, едва на ногах стоит.

— Послушай, капитан, — говорит Выдра, — мы тебя из большой беды вызволили. А теперь просим, отпусти этого рыбака. Он нам нужен.

— Ты… мой? — надменно спросил капитан.

— Да, барин, твой я!

— А если так, я тебя на волю отпускаю! Ступай!

Обрадовались звери. Окружили они рыбака, и ну прыгать и плясать.

А царь подходит уж к бородатому капитану и яростно шепчет ему на ухо:

— Дурак! Все испортил! Теперь они этого рыбака на остров хозяином возьмут.

— Как, рыбака?.. Как так? — заикается капитан. — А я-то думал, что они меня выбрали!.. — И так огорчился, что сразу отрезвел И ну кричать, что есть мочи:

— Стой! Стой! Не знал я. Беру назад свое барское слово… Рыбак, я тебя больше на волю не отпускаю! Нет, нет и нет! Как можно!! Да я тебя в цепи закую!..

Оборвались тут песни и пляски зверей.

— Барин! — крикнул рыбак. — Кто был свободен хоть одну минуту, назад в кабалу больше не вернется до самой смерти!

Крикнул и двинулся на капитана с поднятыми кулаками. А за ним стеной стоят кабаны, страшные, ощетинились.

Задрожал царь с капитаном, да так, что слышно было, как у них во рту зубы стучат. А Выдра и дядя Бобр только гордым взглядом обменялись: вот, мол, каков наш избранник! Не даст себе на ногу наступить!

— Ну, пошли! — сказал рыбак громовым голосом, и все звери последовали за ним. А царь и его капитан так и застыли на месте.

Прошли звери через все дворцовые покои, вышли из дворца на площадь и никто не посмел их остановить. Опомнился царь, когда они уже далеко были.

— Держи их! Держи! — кричит в окошко.

Засуетились стражи и погнались за зверями. Тогда рыбак повернулся, бросился на их начальника, вырвал у него саблю из рук и закружил ею над головой: — А ну подходи! — Перепугались стражи.

— Да какое нам до него дело! — кричат. — Пусть себе убирается подобру-поздорову.

Добрались звери до берега, где ожидал их, покачиваясь на волнах, чудесный корабль. Надул ветер серебряные паруса, вытканные пауками, помчался корабль по морю, и летел он по волнам, пока, наконец, не домчался до Зеленого острова.

Повели звери своего избранника к бабушке в избушку. Под пытливым взглядом ее оробел рыбак и опустил голову.

— Да, — молвила ласково бабушка. — Хорошего вы человека выбрали…

И побежали дни за днями, годы за годами. Как-то раз заснула бабушка и не проснулась больше. Рыбак занял ее место и долго правил зверями. Если вам случится когда-нибудь быть на Зеленом острове, вы, наверно, найдете его. Он и теперь еще там. Может быть постарел немного, но еще в полной силе. Отвезите ему бочонок меда, А если не найдете, можете бочонок мне завезти.

Иголка и ножницы

Рассказать вам сказку? Жил да был когда-то портной. И был он очень, очень стар, так стар, что и нитку в иголку вдеть не мог — не видел. Редко случалось, чтобы у него на хлеб хватало.

И были у портного три сына. Да что из того, что они были? Думаете, это ему много помогало?

Старший работал у одного богача, а ведь недаром говорится, что лучше на свет не родиться, чем на богача работать. Второй сын был учителем в хедере, — так называлась раньше еврейская начальная школа для мальчиков. Видели вы когда-нибудь сытого учителя? Если видели, пожалуйста, покажите и мне. Третий, самый младший, жил с отцом и помогал старику. Но раз у старого портного не было работы, скажите, чем он мог ему помочь?

Понял старик, что довольно он пожил на свете и как-то вечером созвал сыновей у своей постели.

— Дети мои, — начал он, — я прожил девяносто лет. Хватит с меня! Вот почему я решил лечь и больше не вставать. Но, прежде, чем закрыть навсегда глаза, мне хочется каждому из вас оставить что-нибудь на память, чтобы было чем меня помянуть.

Напрасно плакали и причитали сыновья. Старик спокойно слушал их жалобы и, наконец, сказал, обращаясь к старшему:

— Сын мой! Тебе, моему первенцу, я завещаю всю свою домашнюю утварь. Ее немного, и она не очень-то новая, но и это лучше, чем ничего. Захочешь жениться — она тебе на первых порах послужит.

Обнял отца старший сын, поблагодарил и отошел в сторону.

— Тебе, моему второму сыну, я оставляю всю одежду, которая у меня еще осталась. Хотя ее и немного, и хотя она и очень поношена, ты, может быть, что-нибудь да выберешь…

Поцеловал его средний сын, и отошел в сторону.

— Тебе, моему младшему сыну… — начал старик и остановился. Что мог он оставить младшему сыну, когда все уже было поделено между двумя старшими?

— Ничего, отец, — промолвил, рыдая, младший. Он понял смущение старика. — Ничего! Был бы ты здоров!

Подумал старик, подумал, — не хотелось ему оставлять сына без наследства. Хотя бы что-нибудь… К тому же младший был его любимец, самый трудолюбивый из троих. И вдруг лицо старика просветлело:

— Нашел! Тебе, моему младшему, я завещаю свои ножницы и иголку. Береги их, как я их берег, и знай, что в руках работящего человека этот дар более ценен, чем то, что я оставил твоим братьям.

Заплакал младший, поцеловал отца, — не успел он отойти от постели, как старик навеки закрыл глаза.

Поплакали — погоревали братья, устроили ему похороны и поминки честь-честью, и каждый взял свою долю наследства. Вот старший брат и говорит:

— Трудно нам придется всем вместе! Лучше разделиться! Я, например, переберусь к моему богатею. Ты, брат, ступай в хедер, а самый младший… самый младший…

— Не заботьтесь обо мне, я как-нибудь выпутаюсь, — сказал младший.

— Ну и выпутывайся, — сказали братья, и пошли, каждый с узелком за спиной. Остался младший один в опустевшем доме. Поглядел он на голые стены, оглядел двор. Чего ему в пустой лачуге оставаться? Вколол он иглу в рубаху, положил ножницы в карман и пошел, куда глаза глядят. Шел он день, шел два, шел девяносто девять, а на сотый пришел он в большой город к королевскому дворцу. Разгуливает это он под дворцовыми окнами и кричит во все горло:

— Мастер! Мастер портной!

А король в тот день не в духе проснулся, — с вечера поссорился с королевой. Накричал он на своих советников и теперь сидел хмурый, угрюмый и думал, на ком бы гнев сорвать. Сидит он на золотом троне, думает и вдруг слышит, кричит кто-то под окном.

— Кто там кричит? — недовольно спросил король. — Кто осмелился у меня под окном кричать?!

— Портной, ваше величество…

Покраснел тут король от злости, задышал тяжело, ногами затопал, — даже ордена у советников на груди звякнули.

— Что-о? Портной? Чего он кричит? Чем он лучше тех двухсот портных, которые на меня шьют и молчат?

— Не можем знать, ваше величество!.. — дрожат советники. — И чего только он кричит? Пропали наши головушки! — с тоской шепчут они друг другу.

Но король не услышал своим высочайшим ухом испуганного шепота своих вельмож, а приказал громовым голосом:

— Привести мне его сюда, живого или мертвого! Я его научу кричать!..

Что тут поднялось во дворце! Можно было подумать, что все королевское войско готовится выступать. И все из-за какого-то портняжки, который, ничего не подозревая, продолжал кричать под окнами дворца: