Некромант на охоте (СИ) - Лисина Александра - Страница 15

Конечно, про тех идиотов и Оракула он был в курсе: их пропажу Академия вполголоса обсуждала на протяжении всей недели. Ректор, конечно, прилюдно объявил об отчислении четырех отпрысков довольно знатных семейств, но причин, ясное дело, не пояснял — обошелся расплывчатой формулировкой «из-за несоответствия потребностей обучаемых и возможностей Академии». Однако разговоры все равно были: чтобы успешных молодых магов так неожиданно выдворяли за ворота, да еще по такой непонятной причине… естественно, народ сомневался. Да и слухи ходили среди адептов самые невероятные.

— Откуда ты знаешь про святилище?!

Я ласково улыбнулся.

— А откуда я знаю про твоих друзей, которые сейчас двух слов связать не могут?

У него нервно дернулось веко.

— Ты блефуешь…

— Разве? — я наклонился к его лицу, на котором выступила холодная испарина, и внимательно всмотрелся в темные, расширенные в панике зрачки. — Ты действительно хочешь это узнать?

В его глазах мелькнул и пропал мимолетный страх, а затем на бледных губах появилась вызывающая ухмылка.

— Ты точно блефуешь! Ты «светлый», Невзун! У тебя рука не поднимется!

Я пожал плечами и быстро провел самым кончиком скальпеля по непроизвольно напрягшемуся животу пленника. Видеть происходящее он не мог — мешало обездвиживающее заклинание. Увернуться или как-то повлиять на меня — тоже. А вот подключить воображение и фантазировать в свое удовольствие — сколько угодно. И он, судя по исказившемуся лицу, воспользовался своим правом.

— Боль я тебе отключил, — скучным голосом обронил я, проводя по животу второй раз и чуть отводя голову от брызнувшей вверх струйки крови. — Поэтому сойти с ума ты не сможешь. Но легкую чувствительность вернул, чтобы ты осознавал происходящее. Рот, извини, снова заткну, чтобы ты не вопил мне под руку — потом поделишься впечатлениями. А я с твоего позволения займусь твоим убеждением…

Пока мои руки порхали над неподвижным телом, на лицо легла печать безмятежности. Дело было привычным, знакомым до последнего движения, так что сложностей никаких не предвиделось. Два продольных разреза, отвратительный звук расходящейся под ножом кожи, стекающая по бокам вязкая жидкость, легонько щекочущая намокшие волоски… затем развести края получившихся ран, с равнодушным видом вытащить из одной склизкую петлю кишки — так, чтобы ее было хорошо видно тяжело дышащему шестикурснику. Затем с чавкающим звуком бросить ее ему на живот, демонстративно не заметив, как недавняя уверенность в глазах дурака сменяется неподдельным, животным ужасом. Игнорируя его распахнутый в беззвучном крике рот, достать из второй раны еще одну петлю, придирчиво рассматривая ее цвет и подчеркнуто не реагируя на запах…

Я был настолько убедителен, насколько вообще мог себе позволить в данной ситуации, несмотря на то, что держать столь подробную иллюзию перед глазами стремительно сереющего, проникающегося каждой клеточкой тела мальчишки оказалось довольно трудоемким делом. Кровь, стекающая по моим рукам, должна была выглядеть настоящей. Лежащие перед самым его носом кишки — и того больше. Он должен был ЧУВСТВОВАТЬ, что они там есть. Ощущать, как стекает по груди теплая кровь. Обонять не самые приятные в мире ароматы, не видя всех подробностей, но догадываясь, что я творю с его беспомощным телом. Но, главное, он должен был верить в то, что все это действительно с ним происходит.

Да, это жестоко — измываться над сознанием перепуганного подростка. Но все же лучше, чем то, что творил он… причем, в отличие от меня, наносимые им раны были совершенно реальны… с беспомощными детьми, у которых не было ни единого шанса. Я же не причинял ему боли. Ни единого мига. Не мучил тело. Не получал от происходящего радости. Я всего лишь вернул ему старый долг и сделал это гораздо более милосердным способом, чем мог бы.

Удовлетворившись выражением глаз «светлого», я снова склонился над ним и все тем же скучающим голосом поинтересовался:

— Тебе достаточно доказательств серьезности моих намерений или мне продолжить?

— Не надо! — хрипло прошептал шестикурсник, в ужасе уставившись на мое лицо, где появилось несколько капелек крови. — Не надо больше… я все расскажу! Что ты хочешь?

— Мне нужно знать, кто обучает вас некромантии, — ровно сообщил я. — Кто дал вам возможность изучать на практике ритуалы жертвоприношения. Кто позволил использовать в них первокурсников. И для чего ему все это понадобилось. Вы ведь не сами это придумали, верно?

Он облизнул пересохшие губы.

— Я не видел его… ни разу… это кто-то из преподавателей, мне кажется, но точно я не знаю — он скрывает ауру. И никогда не общается напрямую.

— Естественно, — согласился я. — Он ведь не дурак. Почему уверен, что это именно преподаватель, а не, к примеру, сам ректор?

— Это кто-то, кто хорошо знает наш распорядок. Знает нас. Видит регулярно и изучает наши ауры. Для ректора он слишком хорошо, хотя… я уже ничему не удивлюсь. ЕМУ ведь не все подходят: говорят, он приглашает лишь тех, кто больше других способен к «темному» искусству.

— Почему? — насторожился я.

— Этого не знаю. Но нас же не зря обучают именно ему?

— О причинах вам не говорили? Зачем вы вообще понадобились?

Пленник сделал движение, как если бы захотел пожать плечами.

— «Темных» осталось слишком мало. В Сазуле война — нежить и все такое… армия давно уже не справляется, окраины обезлюдели, крестьяне бегут… причем не только из Сазула… настоящих некромантов, как сам видишь, больше нет. А мы… можем хоть что-то… хоть за это и приходится дорого платить…

Я недобро сверкнул глазами.

— Спасители мира, значит? Непризнанные герои, жертвующие собственной честью во имя всеобщего блага?

— Тебе не понять! — дернулся, как от оскорбления, шестикурсник. Вернее, попытался дернуться — заклятие удержало. — Мы хотим остановить войну! Уничтожить нежить! Очистить наши земли от тварей!

— Да куда уж мне, убогому, осознать всю глубину ваших великих замыслов… конечно, вы все дружно хотите мира… видимо, для себя одних. И если ради этого вам придется замучить пару — тройку сотен… вернее, пару — тройку тысяч смертных… что ж, великая цель требует таких же великих жертв. И колебания тут неуместны. Правильно?

Мои губы сложились в саркастическую усмешку.

— А кто-нибудь из вас, благородных идиотов, подумал, зачем анонимный наниматель возится именно с вами, наивными дураками, вместо того, чтобы начать по-настоящему готовить тех, кто специально создан для такой работы? Ты сам никогда не задумывался на эту тему? Не раскидывал мозгами, почему ваш хитроумный знакомец не предложил ничего подобного самим «темным»? А?

— Может, он и предложил, откуда ты знаешь? — моментально окрысился парень. — Или думаешь, некросы в чем-то признаются?

Я пренебрежительно фыркнул.

— Все с тобой ясно, герой невидимого фронта. Навешали вам крученых изделий из теста на наружные органы слуха, а вы и рады стараться… откуда у вас книги для обучения?

— ОН передал, — угрюмо отозвался пленник, которого, кажется, моя насмешка уязвила до глубины души.

— Каким образом?

— Когда ЕМУ кто-то нужен, он присылает вестника… обычный листок бумаги, сложенный в виде птицы… подбрасывает в комнаты, под парты, в книгохранилище… однажды даже у Ворга под носом под труп подложил… хорошо, что старик в тот день задержался и ничего не заметил…

— Что в записках? — нахмурился я.

— По разному, — кинув быстрый взгляд вниз, прошептал старшекурсник и скривился. Иллюзия кишок ему была не видна, поскольку голову поднять он не мог, но ощущения-то остались. — Ты не мог бы… вернуть…?

Я только отмахнулся.

— Позже. Что в записках?

— ОН просто указывает, где найти тут или иную книгу, — поморщился парень. — Мы находим, учим, потом возвращаем на то же место. Сроки тоже указывает ОН. Мы лишь выполняем.

Так вот откуда у сопляков взялись пособия для обучения, а также боевые жезлы и один крайне любопытный амулет… анонимный даритель, значит… весьма состоятельный и с хорошей библиотекой, как я погляжу… очень интересно. Надо будет потом выяснить, что еще он успел им передать, благодетель гребанный!