Прогулка без морали - Рощина Наталия - Страница 46

На лице Маковецкой отразился испуг, растерянность. Степанида помогла ей подняться, потихоньку направляя гостью к дивану. Они сели. Вероника Сергеевна почувствовала, что с трудом подбирает слова. Эта сероглазая незнакомая женщина, которая так внимательно, с надеждой смотрит на нее, сейчас услышит то, ради чего они приехали. Но ее молчание хозяйка истолковала по-своему.

— Вы не стесняйтесь, говорите все, как есть. Если у него своя семья, так уж сложилось. Ни одного плохого слова о нем я не скажу. Молодость ветрена, обманчива. Клятвы сорвались с языка и забылись, всякое бывает. Хотя говорю, а у самой сердце ноет: одним бы глазком на него взглянуть. — И вдруг, обращаясь к Вале. — Вы встречались, дочка?

У Вали защипали глаза. Она крепко впилась пальцами в плечи Вадима. Он тоже сидел как натянутая струна. Маковецкая вытащила из кармана пиджака сложенный пополам конверт. Ласково, нежно провела по нему кончиками пальцев. Потом протянула его Степаниде.

— Милая моя Стеша, это письмо я храню больше двадцати лет. Простите, что прочла его. Для меня оно долгое время было последним напоминанием о сыне. Каждый год в день его рождения я брала с собой это недописанное послание к его первой, настоящей любви и шла на могилу…

— Могилу? — Степанида широко раскрыла глаза. — Чью могилу?

— Он погиб. Трагически, нелепо в то самое лето, когда познакомился с вами. Я всегда учила его не быть равнодушным. В конце концов это привело к непоправимому. Сережи нет на свете столько, сколько лет Валюше. Я так и не увиделась с ним тогда, когда он так много хотел мне рассказать. Его планы касались не только окончания академии. Он сгорал от нетерпения познакомить меня со своей будущей женой, с вами. У нас с ним никогда не было секретов. — Маковецкая видела, как задрожали губы растерявшейся женщины. — Там еще фотография. Он хотел послать ее вместе с письмом.

Степанида взяла конверт. Она не могла до конца осознать то, что оно было написано им. Он обещал сразу же дать знать о себе, тогда, на маленькой пристани. Значит, не суждено было им увидеться. Осторожно вынула листок из конверта, развернула и увидела аккуратно написанные строчки. Потом достала фотографию. Долго смотрела на черно-белый снимок, вспоминая зелень любимых глаз, блеск густых каштановых волос. Положила фото в конверт и снова обратилась к письму. Крупный, ровный почерк и обращение: «Стешенька, любимая, мое сердце осталось с тобой… » Показалось, что это происходит не сейчас, а именно тогда, когда она должна была получить весточку от Сергея. Словно прошло всего около двух недель, после их прощания наверняка он бы не стал тянуть с письмом.

Куда-то пропали стены дома. Женщина ощутила дуновение прохладного ветра ранним летним утром. Именно в это время обычно почтальон разносит письма и газеты. Она стоит у крыльца, лихорадочно пробегая глазами строки. Нарастает недоумение оттого, что никак не получается сосредоточиться и продолжать читать. Наконец она заставляет себя отвести глаза от первой строки: « Никогда не думал, что меня захватит такое сильное чувство. Я столько лет жил, не осознавая, какое это чудо — любить и чувствовать взаимность. Ты мне снишься. Ловлю себя на том, что разговариваю с тобой, такой близкой и такой далекой. Ни на секунду не сомневаюсь в том, что и ты сгораешь от нетерпения, от всепоглощающего желания быть вместе. Это произойдет гораздо раньше, чем ты себе напридумывала. Я не хочу ждать окончания академии. Мы не должны тратить драгоценное время на ожидание того, что слишком очевидно. Я прошу тебя стать моей женой. Маме уже сказал, что лучше тебя нет! Она заочно полюбила тебя, моя сероглазая русалка, потому что моя радость — ее радость. Вы подружитесь, я уверен. И твои родители, надеюсь, не будут против нашего союза. Ведь нас разлучить нельзя, потому что…» — Дальше строчки обрывались. Степанида снова вернулась в стены своего дома. Только теперь почувствовала соленый вкус слез на губах. Никто не смотрел на нее. Валя стояла у окна, спиной ко всем. Вадим задумчиво смотрел в сторону. Маковецкая крутила в руках сигарету, разминала ее. Брови Степаниды удивленно поднялись вверх.

— Вы курите? — тихо спросила она. Увидев, что гостья почувствовала себя неловко, поспешила исправиться. — Хотите курить, пожалуйста. Да и ты, Валюша, если хочешь, тоже.

— Нет-нет, — отмахнулась Вероника Сергеевна. Посмотрела на Валю. — На этом наши новости не исчерпаны.

— Интересно, что еще может происходить на свете? — апатично спросила Степанида.

— Валюша скоро подарит нам маленького, — ответила Маковецкая, с нежностью посмотрев на взволнованную Валю.

Та повернулась к сидящим в комнате и улыбнулась. Реакции со стороны матери не было никакой. Она опустила глаза и медленно положила письмо в конверт. Ее мысли все еще были заняты тем, что она только что прочла. Ей нужно было свыкнуться с мыслью, что Сергея нет. Разве может еще что-либо происходить на белом свете? Смысл сказанного Вероникой Сергеевной не дошел до нее. Валя растерянно посмотрела на мужа, Маковецкую. Те тоже не знали, как продолжать разговор. Степанида невидящими глазами посмотрела в окно.

— Если бы вернуть все назад… — она сказала это с такой горечью, что всем стало ясно: она не может вырваться из ярко вспыхнувшего в памяти прошлого.

Валя подошла к матери и обняла ее. Стала гладить поседевшие, мягкие волосы. В ответ та крепче прижалась к ней и закрыла глаза. Вадим неловко завозился на стуле, вилка со стуком упала на пол. Все тотчас посмотрели в его сторону. Белов развел руками: мол, случайно, простите. Но этот режущий тишину звук словно пробудил Степаниду. Она отстранилась от Валюши, подошла к столу и молча стала наливать в стопки привезенную гостями водку. Конверт с письмом и фотографией бережно положила в карман фартука, который забыла снять.

— Присаживайтесь, наконец, к столу. Есть столько поводов, чтобы поднять эти рюмки. — Через минуту все стояли в ожидании тоста. Разумеется, первой должна сказать Степанида. Она не заставила себя ждать.

— Давайте сначала за Сережу. Столько лет никто не говорил со мной о нем. И вот я не только получаю долгожданное письмо, но и знакомлюсь с женщиной, которая вырастила мою первую любовь. Я уже не знаю, что я чувствую сейчас. За долгие годы перегорело, переболело сердце. Одно осталось неизменным — никогда не жалела о том, что частичка Сережи навсегда осталась со мной. Не хочу вспоминать, что пришлось пережить, прежде чем все успокоились. Почесали языки, простили меня и полюбили мою дочь. Это должно было произойти, ведь Валюта словно вобрала в себя все лучшее, что было в нас. — Степанида обвела всех взглядом. — Простите мою многословность. Так хочется высказать все, о чем долго молчала. Давайте сперва выпьем за Сережу. Пухом ему земля. Они выпили до дна, все, кроме Валюши, она только пригубила. Ей очень хотелось есть. Казалось, она съест все, что стоит на столе. Признаки ее положения давали о себе знать. Когда Вадим поинтересовался, что ей положить, она шепнула: «все». Белов улыбнулся. Степанида предложила тост за Веронику Сергеевну. Потом за Валю, ее будущего ребенка. За Вадима, за счастливое воссоединение семьи. Вадим извинился и поднялся из-за стола. Накинул куртку и вышел на крыльцо покурить.