Прогулка без морали - Рощина Наталия - Страница 12

— Какая же ты счастливая, мамочка, — вдруг сказала Валюта и прижалась к матери еще крепче. Неожиданная реакция дочки привела Степаниду в замешательство. — Ты ведь не хотела бы что-то изменить? Или я не права?

— Разве только то, чтобы он до сих пор был рядом. А в остальном ни о чем не жалею. Быстротечно было мое счастье, прикоснулось ко мне и упорхнуло, — спохватившись, поспешила она добавить. — Только тебе, доченька, следует быть осмотрительнее. Без любви нельзя, но и с нею надо осторожность проявлять. Не нужно душу, как гармошку, растягивать и всех допускать близко к сердцу. Мало кто этого достоин, а сразу не разберешься.

— Но ведь папа был достоин?

— Конечно. Знаешь, я до сих пор не верю, что он по собственной воле оборвал наши отношения. Что-то должно было произойти, чтобы он забыл все свои обещания, слова любви. Глаза его, когда мы прощались, были правдивыми. Грустными, но без лжи. Я до сих пор говорю себе именно так. И тебе повторяю, что зла на Сергея не держу. Одного боюсь, что разлучила нас самая страшная, беспощадная из всех причин — смерть. Но пусть лучше будет жив и здоров Сергей Иванович Нестеров.

— Мама, а может такое случиться, что я встречу его в городе. Знаешь, как говорят про Горинск?

— Нет, не знаю.

— Горинск спит под одним большим одеялом. Значит, все где-то когда-то встречались. Этакая большая деревня, так что все может быть.

— Не знаю, нужен ли тебе вообще весь этот разговор, дочка, одно прошу запомнить: берегись соблазнов, не наживи себе проблем непоправимых. Ничего не решай сгоряча и помни, что я всегда попытаюсь понять тебя, хорошо? Я на твоей стороне, Валюша.

Девушка кивнула, борясь со вновь подступившим комком к горлу. Пожалуй, слишком много слез. Долгие проводы… Однако сумка с вещами собрана, теперь Степанида суетится, складывая в кулек еще пышущие жаром пирожки.

— Спасибо, мама, не клади много. Там ведь магазинов, не то что у нас в Смирновке.

— Вкуснее моих пирожков вряд ли что в твоем городе найдется. Потом скажешь, права была я или нет. Нечего сразу тратиться на их искусственные продукты. У меня все свеженькое. Помидорчик, огурчик только с грядки. Разве сравнятся с ними магазинные? — Не обращая внимание на просьбы дочки, Стеша клала в кулек все, что считала нужным.

В Горинске приезжим абитуриентам должны были предоставить общежитие. Ермолов, правда, предлагал после каждого экзамена привозить девочку домой. Обещал договориться о легковушке для этого случая. Мысленно приветствуя такую идею, Степанида все же поблагодарила и отказалась. Не хотела злоупотреблять председательским расположением. И так в селе говорили всякое. После исчезновения Михаила Михайловича Ермолов чувствовал себя причастным к этому страшному событию. Хотя Дарья Ивановна ни словом, ни в мыслях никогда не обвиняла его, он сам казнил себя. Вот почему, чем мог, всегда с радостью помогал Смирновым. А может, действительно был он неравнодушен к Степаниде? Ничего удивительного в этом бы не было, оба взрослые, самостоятельные люди, давно заслужившие душевный покой и тепло домашнего очага. Ермолов к своим сорока годам был бобылем. Не складывалось у него семейное счастье. Был он мужчина видный, высокий, энергичный, толковый. Односельчане не жалели о том, что именно его какой год избирали председателем. Навел он, как мог, порядок, где уговорами, а где и прикрикнуть мог. Справедливый, трудолюбивый, всегда на виду. Вот почему его пламенные взгляды на Степаниду тоже не остались без внимания. Смирновцы шутили, что на одном конце деревни чихнешь, на другом «Будь здоров!» пожелают. Так и симпатии председателя мигом стали известны в каждом доме, обрастая несуществующими подробностями, рожденными разгулявшейся фантазией. Степанида, как водится, узнала последней о роящихся вокруг нее слухах. Поначалу даже обиделась на односельчан: мало они ей косточки перебирали. Забыто одно, теперь снова ее имя на слуху. Дарья Ивановна тогда только удивлялась.

— А что, доченька, чем тебе не муж и Валюше не отец? Чем губы надувать, подумала бы сначала. Зря говорить не будут.

— С моей стороны никаких намеков не было. За Ермолова отвечать не берусь.

— Может, слухи эти и подскажут тебе, как жить дальше.

— Что ты, мама? Мне никто не нужен. В моем сердце свободного места нет.

— Глупости говоришь.

— Но ты же, кроме отца, никого рядом с собой не представляешь.

— Сравнила тоже. Мы жизнь прожили, а ты со своим Нестеровым месячишко позабавлялась, — увидев, что дочь укоризненно посмотрела, добавила: — Резковато я сказала, извини, но ведь все верно.

— Ладно, мама. Забава моя обернулась и печалью, и счастьем. На Сергея я зла не держу и никому не позволю плохо о нем говорить. Кроме Валюшки никто мне не нужен. А языки почешут и угомонятся. Мы это уже проходили.

Покачала тогда головой Дарья Ивановна, но больше ничего не сказала. Сердцу ведь не прикажешь, а время придет, может, по-другому мыслить станет. Но прошел не один год, и надежды на изменения в отношениях Ермолова и Стеши таяли. Он искал любую возможность для общения, она старалась любыми путями избежать его. Вот и предложение помочь Валюше Степанида расценила как очередной повод для сближения. Ничего личного в их отношениях быть не должно. Поэтому решила отказаться.

— Спасибо, Евгений Федорович, но пусть лучше спокойно сдает экзамены в том окружении, которое ей уготовлено. Будет разрываться между домом и занятиями. Вместо того чтобы потратить время на учебу, потеряет его на дороги да разговоры со мною.

— Ваше слово — закон, Степанида Михайловна. Только помните, что всегда готов помочь. Так что без стеснения обращайтесь.

— Конечно, спасибо еще раз.

Этот короткий разговор состоялся накануне отъезда Вали. А теперь вещи собраны, все слова сказаны. Пора в дорогу. Мать обняла дочку.

— Будь умницей, не теряйся. Ты все знаешь, так что ничего не бойся. Если не судьба тебе поступить в этом году, тоже трагедии не делай. Жизнь у тебя впереди длинная, успеешь все, что задумала. С хлопцами поосторожнее, присмотрись, прежде чем опрометчивые поступки делать. — Валюша отпрянула и, раскрасневшись, снова прижалась к матери. — Ладно тебе, разве я не женщина, не понимаю? Ну, с богом, иди. Я буду за тебя молиться.