Пес войны - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 45

Глава третья

Кофе по-турецки опять получился скверный — Элеонора почувствовала это по выражению лица шефа. Но если раньше он непременно отметил бы данную кулинарную оплошность, то с того самого дня, как она, не возразив ни словом, ни жестом, дала себя раздеть в начальственном кабинете, напиток выпивался молча, как бы наскоро не был сварен. На самом деле, умея готовить лишь несколько элементарных блюд, включая любимый ею кофе по-венски, девушка от души презирала кухонную возню…

Чудом и в последний момент попав на секретарское место к Газырову, она долгое время заставляла себя запоминать привычки и особенности вкуса пожилого чеченца, каждый раз требующего «быстренько» соорудить закуску. В углу приемной возвышался огромный двухкамерный «Шарп», запасы которого пару раз в неделю исправно пополнялись помощником Руслана Селимхановича. А в небольшом смежном помещении, размещалась маленькая кухонька со всем необходимым оборудованием.

Забрав со стола шефа серебряный поднос с пустым кофейником и, выходя из кабинета, Элеонора не стала плотно закрывать дверь, оставив небольшую щель. Теперь, сидя на рабочем месте, она видела, где находится Газыров, и могла, без опаски быть застигнутой врасплох, прослушивать телефонные разговоры. Только что позвонил его старинный приятель Мухарбек, и они о чем-то долго беседовали. Девушка подвинула полозок регулятора громкости, сбоку аппарата, на минимум и, скосив взгляд на узкую щель, включила громкую связь.

— Тюлень больше на связь не выходил? — послышался приглушенный голос владельца «Восточной кухни».

— С какой стати?.. Но не стоит об этом по телефону… — отвечал Газыров, — завтра подъеду обедать — потолкуем…

Держа палец на кнопке отключения спикер-фона, секретарь поглядывала то на входную дверь, то на едва различимый в полоске света силуэт кавказца. Тот, восседая в кресле, потягивал из чашки кофе.

Вскоре Руслан Селимханович положил трубку, и Элеонора одновременно нажала на кнопку, отключавшую громкую связь. И в ту же секунду в приемной бесшумно появился помощник. Когда босс подолгу отсутствовал на месте, тот всегда принимал эстафету руководства, безвылазно торча в его кабинете и в полной мере неся ответственность за все, происходящее и в офисе, и на многочисленных рыночных стоянках, и на территориях портовых терминалов, откуда эвакуировали вновь прибывшие машины. Но сегодня Газыров пребывал а кабинете, и необходимости в постоянном присутствии первого заместителя не было. Остановившись возле ее стола, он вдруг склонился над Элеонорой и, с неумеренной, необъяснимой пылкостью приобняв, стал исступленно шептать на ухо:

— Послушай, ты мне понравилась с самого начала… Помнишь, когда приходила устраиваться?.. Когда тут было море девушек?.. Но ты одна, только одна произвела на меня впечатление…

Руки его торопливо шарили по груди секретарши, слегка обомлевшей от выходки чрезмерно возбужденного молодого чеченца…

— Ты мне очень нравишься!.. Я и в офис стал приходить реже, чтобы не терзать себя… Давай как-нибудь встретимся вечером, — жарко дышал он ей в лицо, беспрестанно озираясь на дверь кабинета пожилого шефа, — ты останешься довольна, даю слово!.. А потом…

— Пошел вон! — с силой оттолкнула она его, придя в себя. Поправляя одежду, зло усмехнулась: — Я еще по результату кастинга поняла, насколько тебе понравилась…

Помощник тоже одернул съехавший в сторону галстук, нехорошо посмотрел на нее с затаенной угрозой и, промолчав, надолго исчез в кабинете Руслана Селимхановича…

В приемную он вернулся через час…

Скользкий и тоже весьма проворный субъект, работал в компании по перепродаже японских авто около трех лет. Являясь только исполнителем, он не интересовал Элеонору, хотя и обладал немалой информированностью. Ее вообще никогда не привлекали узкоплечие, изнеженные и женоподобные мужчины. Возникшая несколько дней назад мысль пофлиртовать ради выуживания необходимых данных с молодым чеченцем, как нельзя лучше подходящим под определение «субтильный», была сразу же отметена ею, из-за опасения вызвать подозрения осмотрительного шефа. Да и сколько бы потребовалось усилий, дабы перебороть в себе отвращение к этому худосочному и костлявому молокососу!.. «Если уж идти на вынужденный и крайне неприятный „прямой контакт“, — решила она тогда, — придется делать это наверняка и с самим патроном…»

Проходя мимо секретарского стола, помощник вдруг резко, наотмашь ударил тыльной стороной ладони по ее лицу…

— Ну, смотри, сучка!.. — прошипел он, остановившись у выхода из приемной, — пикнешь — Аллахом клянусь, задушу вот этими руками и повешу труп на твоих же собственных колготках…

Танцовщица сидела, закрыв горящее лицо ладонями и, не видела, как тот продемонстрировал свои холеные ладони. Через секунду хлопнула дверь, послышались удаляющиеся шаги…

Произойди сейчас тот самый злополучный разговор с Асланби Вахаевичем, когда он уговаривал ее поехать напарницей эмиссара, она не согласилась бы на это ни за какие деньги. Характер ее, немного склонный к авантюризму, лишь на короткое время выдерживал огромное напряжение и роль тайного агента, добывающего по крупицам нужные сведения. В последние дни частенько наступали мгновения, когда хотелось все бросить, вернуться к друзьям в Кизляр, отдохнуть, расслабиться и заняться, наконец, неустроенной личной жизнью. Да, именно личной жизнью, а тут — постоянные домогательства пожилого Газырова, улучавшего при всей колоссальной занятости моменты, дабы запустить руку к ней под юбку. Теперь еще и мерзкий помощник сподобился пойти по проторенной боссом дорожке… «Я приняла предложение директора „Южной ночи“ исключительно потому, что эмиссаром был назначен его новый заместитель по безопасности — порядочный, красивый и мужественный человек… — всхлипывая и промокая платком бежавшие по щекам слезы, сокрушалась Элеонора. — И какой же из этого выходит прок?.. Александр по-прежнему до беспамятства влюблен в свою Ильвиру, а мне, верно, придется ублажать других. И отчего со мной так происходит?.. Те, кому я с радостью готова отдать сердце, — сгорают от любви к другим; тех же, кто восхищается мной и всячески добивается, — я сама бы с превеликой радостью повесила на своих чулках…»

«Господи, как я устала от всего этого! — немного успокоившись, подумала девушка, бесцельно перекладывая с места на место какие-то бумаги, — занималась бы себе днем в студии балета, танцевала бы вечерами на маленькой сцене вокруг шеста — развлекая на расстоянии публику и, горя не знала! А тут попробуй раскрутить этого до жути мнительного, хитрого лиса, никогда не забывающего об осторожности. Хватит ли у меня терпения, чтобы добыть нужные для напарника сведения, а у него решительной изворотливости, дабы с пользой их употребить?..»

К патрону то и дело сновали и звонили какие-то незнакомые люди — она едва успевала запоминать их имена и докладывать. Периодически секретарша наводила порядок на столе и пыталась прислушаться к разговору за дверью. Но из кабинета долетали лишь обрывки фраз о переводе денег на счета поставщиков автомобилей и о каких-то проблемах с чиновниками из администрации. «Все это обыденная суета, — размышляла танцовщица, достав пудреницу и осматривая с помощью маленького зеркальца пятно на щеке, начинавшее явственно менять оттенок с красного на сизоватый, — лучше бы Газыров о нашем „товаре“ с кем-нибудь поговорил…»

Однажды — с неделю назад, она уловила несколько громких и несдержанных фраз, сказанных в порыве гнева Русланом своему помощнику. В тот же вечер в кафе она пересказала услышанное Александру. Ведение Газыровым двойной игры явилось бы самым нежелательным вариантом противодействия их сложной и мало предсказуемой миссии. У него наверняка имелись выходы на чеченских полевых командиров, за несколько десятков тысяч долларов согласных пойти на что угодно и против кого угодно. Эти люди могли перечеркнуть планы не только «Слуг Ислама». Оставалось надеяться на то, что Руслан Селимханович преждевременно не дознается о смерти старшего брата, и в то же время не станет искать других путей для спасения живого, как он уверен, родственника…