Масштабная операция - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 35

— Да, много народу загубил. Много… — согласился кавказец и задумчиво переспросил: — Чемпион, говоришь?..

— Абсолютный чемпион, — подтвердил Юрий Леонидович, но внезапно насторожился: — А что это ты задумал? Уж не собираешься ли оставить его в живых?

— Навря-яд ли, — уклончиво протянул собеседник. И снова вернув шутливый тон, уточнил: — Тебе же такие свидетели не нужны?

— Упаси бог!

— Ну и я не заинтересован в твоем провале. Нам ведь еще долго предстоит сотрудничать, верно?

— Само собой, — успокоился полковник. — Ладно, Беслан Магомедович, пора мне отчаливать в обратный путь. Пару проводников на денек для надежи дашь? А то, не ровен час, твои же где-нибудь хлопнут.

— О чем речь — проводят.

— Расчет по прежней схеме?

— Получишь как всегда в Питере. Принесет тот же человек.

— Годится. И про интервью не забудь. Вот увидишь — тебе же спокойнее станет. Репортеров радио и телевидения по Чечне разъезжает — будь здоров. Поручи надежному заместителю, он встретиться с ними, наплетет про твою героическую смерть, и все останутся довольны: я отрапортую о выполнении задания; командование доложит в Москву; да и отряд твой перестанут донимать спецоперациями. Согласен?

Эмир не ответил, а, вероятно, удовлетворенно кивнул. Торбин услышал, как они хлопают друг друга по спине, обнимаясь на прощание.

Когда стихли шаги Щербинина, пленного облили ледяной водой и рывком поставили на ноги. Он впервые открыл глаза и увидел окружавшую его плотным кольцом толпу вооруженных бандитов. Двое из них, стоя по бокам, вцепились в его руки.

— Говорят, ты неплохой воин? — с неприятной усмешкой молвил пожилой бородатый человек.

Стас узнал Шахабова. Совсем недавно эта стройная и крепкая фигура, облаченная в новенькую форму защитного цвета, маячила в перекрестье оптического прицела. Совсем недавно, казалось, они с Шипом и Циркачом лежа на бугорке перед долиной в последний раз «любовались» его фотографией. Эмир говорил по-русски чисто, без южного акцента. Вероятно, как некоторые высокопоставленные лица Ичкерии, в свое время окончил один из российских ВУЗов.

Отвечать он не стал, за что тут же получил от одного из подручных эмира прикладом автомата в лицо. Сплюнув кровь, капитан предложил:

— А ты проверь, если не боишься.

Тот опять усмехнулся, медленно подошел вплотную и сквозь зубы процедил:

— Я стою на земле своих предков, которая зовется Ичкерией, и боятся мне здесь нечего. А вот ты… Судя по возрасту, тебе еще не доводилось наблюдать по-настоящему жуткую смерть. Не расстрел; не выпуск крови через глотку; не расчленение уже полумертвого тела! Такой конец для неверного — благо, даруемое Аллахом. Ты слышал когда-нибудь о «собачьем наморднике» или, скажем, о «багровой мошне»?

Офицер молчал, глядя прямо ему в глаза. Взор же эмира, в упор устремленный на пленника, выражал столько холодной и безжалостной злобы, что тот невольно поразился.

— Не слышал? Так я опишу в красках. Вот, например, казнь под очень точным и остроумным названием «багровая мошна». На талии человека делается аккуратный круговой надрез, затем кожный покров при помощи острого разделочного ножа постепенно отделяется от торса вплоть до самой шеи. Потом она поднимается вверх, и голова оказывается в уютном мешочке из его же собственной кожи. Да, чуть не забыл главное — мешок для удобства и комфорта сверху завязывают, и через час человек сходит с ума. От ужаса, потому как еще через час он умирает от болевого шока.

Заместитель Командующего чеченской армии медленно повернулся и, сделав несколько шагов, сел у костра на мягкую подстилку.

— Отпустите его, — приказал он соплеменникам и, обведя взглядом толпу, назвал кого-то по имени: — Руслан.

На середину свободного пространства вышел длиннорукий верзила и направил ствол американской М-16 в сторону пленного.

— Нет, с этим успеем. Хочу посмотреть, какой он рукопашник. Ну-ка, освободите место, — Шахабов сделал повелительный жест ладонью, и толпа раздалась вширь, образуя внутри себя круглую «арену». В центре «арены» остались Торбин и бандит, к виду которого удивительно подходило бытующее в спецназе прозвище «примат». Длиннорукий молча бросил кому-то из товарищей винтовку и снял ремень с гранатами.

— Запомни, русский, — вскинул изломанную бровь эмир и, погладив ладонями черную как смоль бороду, пригрозил: — Проиграешь — будешь проклинать своих родичей за то, что породили тебя. Начинайте.

«В сущности, в моем положении жизнь ровно ничего не стоит, — пронеслось в голове спецназовца, — но умереть следует так, чтобы никто из этих обезьян не испытал наслаждения, чтобы никто из них не увидел слабости или малейшего желания получить снисхождение!»

Гросс сжал кулаки, громко хрустнув суставами и, медленно поворотился к противнику…

С первых же секунд боя он понял: молодой Руслан не владел ни одним из видов рукопашного боя, а из бонусов, дарованных природой, а именно — приличных габаритов и длинных, как у орангутанга верхних конечностей, большого проку не извлекал. После нескольких беспорядочных наскоков, в ходе которых регулярно нарывался на встречные крюки, неискушенный в драках бандит получил ногой в пах и в голову. Скорчившись на траве, он долго и жалобно поскуливал. Потом размазал кровь, обильно сочившуюся из носа и рассеченных бровей, покачиваясь, встал на четыре точки и пополз прочь. Упершись темечком в ногу одного из братьев по оружию, окружавших плотным кольцом «поле боя», внезапно выхватил у того «Калаш». Заминка с выстрелами вышла из-за трясущихся, окровавленных ладоней — они скользили по металлу, не позволяя быстро передернуть затвор. Соплеменники зашикали на него, вмиг отобрали автомат и, повинуясь свирепому взгляду эмира, затолкали внутрь своих рядов.

— Ильяс и Абдул-Гали!.. — отрывисто скомандовал Медведь и указал на «ринг».

Двое крепких чеченцев выдвинулись вперед, положили с краю оружие и разделись по пояс. Схватка началась без дополнительных команд Шахабова.

Коренастый и ширококостный Абдул-Гали, видимо, когда-то увлекался борьбой. Согнувшись и хищно выставив вперед ручищи, он все время норовил нырнуть вниз и схватить Станислава за ноги или же выполнить элементарную подсечку. Ни того, ни другого Торбин сделать не позволял, сохраняя безопасную дистанцию и в то же время постоянно следя за вторым соперником. Ильяс немного уступал напарнику в весе и был проворнее, представляя для спецназовца большую опасность. Поэтому начать он решил с него.

Намеренно обратившись лицом к борцу, боковым зрением капитан с минуту наблюдал за его юрким напарником. И скоро подходящий момент представился. Ловкий бандит решил схитрить и шмыгнул за спину пленного офицера. Стас же отпрыгнул в сторону и с разворота нанес тому сокрушительный боковой крюк в висок. Дальнейший поединок проистекал вокруг лежащего без сознания Ильяса…

У оставшегося в одиночестве оппонента не получалось применить заученные когда-то приемы, и он стал заметно нервничать. А получив несколько прямых ударов с дальней дистанции и позабыв об осторожности, ломанулся вперед. Этого-то Торбин и ждал. Голова Абдул-Гали резко мотнулась назад от молниеносного удара в подбородок. Он на мгновение замер, с недоумением направив мутный взор поверх толпы и, тут же — после ужасающего апперкота в нижнюю челюсть, рухнул на траву.

Ладони Беслана Магомедовича оставили в покое бороду и переместились немного вниз. Теперь, ритмично надувая желваки на скулах, он покручивал вокруг безымянного пальца левой руки огромную платиновую печатку. В сердцах эмир выкрикнул:

— Мовлади! Вали! Шамиль!

Трое названных передернули затворы «Калашей», но Шахабов зло зыркнул на непонятливых громил и те отложили оружие.

Борьба за выживание продолжилась.

Несмотря на пульсирующую боль в затылке, капитан постоянно перемещался и маневрировал, с тем, чтобы не оказаться меж троих соперников одновременно. Изредка он наносил короткие останавливающие удары тем, кто рисковал подобраться ближе или отчаянно кидался на него.