Готовность №1 - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 60

Тот моментально встрепенулся, как-то по-воровски — стремительно и бережно ухватил обеими руками бумажку и вытряхнул в рот белый порошок. Затем распрямился, приосанился и встал, собираясь покинуть полутемный зал кафе.

— Мы еще увидимся… — угрожающим тоном бросил он через плечо.

Отчего-то покачиваясь и шарахнув какой-то стул, оказавшийся на пути, он пропетлял меж столиков с притихшими клиентами и исчез за дверью…

Жорж медленно брел с Ариной по городу, решив немного проводить ее, а потом пройтись пешком до родных казарм на «Ладожской». Вечер был удивительно теплым и почти безветренным, но хорошая летняя погода мажорных оттенков в настроение не добавляла. Он удивлялся ненасытной алчности, способной затмить или напрочь стереть в людских душах все человеческое; думал о предстоящей поездке в Чечню; снова вспоминал часы, проведенные в кавказских горах с симпатичной обаятельной напарницей и, жалел о том, что скоро предстояло опять расстаться. На сей раз, похоже, действительно навсегда…

Извольский вынул из пачки сигарету, запустил руку в карман в поисках зажигалки. Вместе с зажигалкой выудил еще одну капсулу и, прикуривая, пригляделся к ней…

Но тут произошло то, чего видавший виды «психолог» никак не ожидал.

— Знаете, Георгий Павлович… Я хотела сказать сразу — еще там в кафе, когда были наедине, но не успела… — вдруг потерянно прошептала девушка, неожиданно остановившись у парапета набережной и виновато опустив голову. — В общем, я обманула вас.

— ?

— Простите, ради бога, но по телефону я сказала неправду. Или почти неправду… Горюнов и впрямь домогался чуть не каждый день, но это вовсе не являлось для меня неразрешимой проблемой — я и сама могла дать отпор селадону…

Слушая сбивчивые объяснения визави, Георгий ничегошеньки не понимал.

— Я не знаю, как он поведет себя теперь — скорее всего, больше не станет делать грязных намеков, а будет всячески выживать меня из отдела, — тихо говорила она, глядя на темную, мелкую рябь Невы. — Ну да бог с ним — как-нибудь переживу. Суть в другом…

Выразительные глаза ее сделались влажными, в дрожащем голосе все отчетливее слышалось отчаяние:

— Сначала я надеялась, что мы с вами поговорим в самолете и все как-то само собой разрешится… Ждала, когда окликнете на аэродроме… Да, не скрою, у меня были всякие мысли — и «за» и «против», но мне нужен был толчок… Всего лишь легкий, еле заметный толчок!.. А вы почему-то молчали. А потом… Потом я просто до смерти перепугалась, что никогда больше вас не увижу!

«Знаток» человеческих душ пребывал в шоке и с минуту бестолково смотрел на нее. Потом вдруг запоздало сообразил, что своей непонятливостью вынудил Арину первой сделать признание, а теперь тупым молчанием еще вздумал продлевать пытку.

Он взял ее теплую ладонь и поднес к губам…

— Сколь отменно я разбираюсь в мыслях союзника и повадках врага, столь же ни черта не соображаю в женской логике, — печально признался Извольский, нежно поглаживая тонкие, ухоженные пальчики.

Взгляд же девушки, пока выражал неуверенность, вину и все то же отчаяние.

— А знаешь, девочка, я чертовски привык за две недели к тому, что ты рядом. Так привык, что в эти три дня просто не находил себе места.

— Правда?.. — словно еще не веруя в услышанное, прошептала она.

— Честное спецназовское слово.

Лицо ее озарила искрящейся радостью улыбка, треволнения в миг исчезли. Взяв его под руку, Арина в полный голос сказала:

— Тогда в путь?

— Да, — без раздумий отвечал он, однако, помрачнев, вопрошал: — Но куда я тебя поведу?

— Ну не к вам же в казарму! Ко мне, разумеется.

Подумав, Георгий согласно кивнул, сделал несколько шагов и вдруг остановился…

— Откуда ты знаешь о казарме? — спросил он.

— Вы опять забыли, где я работаю, — укоризненно заметила Арина.

— Ах да, верно, — почесал Жорж затылок и, снова вспомнив о второй капсуле, сказал: — Послушай, милая моя напарница, вот ведь какая странная история приключилась…

Она взглянула на мизерный пластиковый контейнер, лежащий на его ладони, потом на него.

— У меня в кармане их было две, — задумчиво объяснил сотрудник «Шторма». — Одна светло-оранжевая — с противоядием, а вторая белая — с обычным аспирином.

Сейчас перед их взорами покоилась светло-оранжевая…

— Похоже, в приглушенном, желтоватом освещении кафе, я принял белую за оранжевую.

— Значит, так распорядился Господь, — кротко вздохнув, рассудила девушка.

— Аминь, — кивнул подполковник, швыряя продолговатую капсулу в воду.

Капсула описала в воздухе дугу, беззвучно нырнула в невысокую набегавшую волну и, нехотя показавшись на поверхности вновь, закачалась на водной ряби подобно поплавку. Вдруг следом Извольский швырнул в реку еще какой-то предмет, точно шлепнувший по капсуле и окончательно ее утопивший. Приглядевшись, Арина узнала в блестевшем предмете именитую плоскую фляжку Георгия Павловича. Судя по ее быстрому погружению, она была до краев наполнена спиртом…

Напарница нащупала его ладонь, легонько сжала и с надеждой спросила:

— Так в путь?

— В путь!

— И наш поезд пойдет по расписанию?

Засмеявшись, он обнял ее, а она, вышагивая рядом, прильнула к его сильному плечу, прикрыла на миг большие ясные глаза пушистыми, густыми ресницами и вновь поймала себя на мысли, что никогда и ни с кем ей не было и не будет так хорошо, спокойно и счастливо.

Сейчас Арину уже не тревожили сомнения; она ничего не боялась и ни о чем не жалела…

Он проснулся ранним утром от боли — нестерпимо ныло затекшее левое плечо, где покоилось нечто мягкое и теплое. Резко приоткрыв глаза, спецназовец внезапно понял, что этим «мягким и теплым» была щечка Арины, удобно пристроившей голову на его расслабленном бицепсе. Оба лежали под одним одеялом, и она прижалась к Георгию обнаженным, потрясающей красоты телом, продолжая безмятежно и крепко спать. Он же, превозмогая боль, не двигался и еще долго любовался прекрасным молодым лицом, затем, не устояв перед соблазном, осторожно прикоснулся губами к чудно пахнущим волосам, тонкой волной покрывавшим нежный висок.

— Уже пора?.. — вдруг пролепетала она сквозь сон.

— Рано еще, девочка, спи, — тихонько шепнул Извольский, поспешив воспользоваться моментом и слегка поменять положение затекшей конечности.

Та с готовностью приподняла голову, но тут же снова придвинулась, устроилась на его груди и то ли во сне, то ли уж проснувшись, прошептала:

— Я люблю тебя.

— И я тоже… — ошеломленно и тихо отвечал он, не в состоянии припомнить, когда в последний раз слышал подобные слова. — Ты не представляешь, как я люблю тебя!..

— Очень даже представляю, — улыбнулась Арина.

Не открывая глаз, она тронула губами его шею, да так и забылась легким, счастливым сном…

«До чего ж различны и многообразны пути, ежеминутно предлагаемые нам жизнью, — поражался Жорж, боясь шелохнуться, дабы не потревожить спящей девушки. — Если б не угораздило меня стать случайным свидетелем той бандитской казни, то все проистекало бы совсем по иному сценарию — несчастливому, лениво-монотонному, до предела пронизанному скукой и отвратительно пропахшему городской свалкой…»