Готовность №1 - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 38

— Когда сверху летят бомбы и ракеты, свистят осколки и снаряды авиационных пушек, людям недосуг разбираться, кто стремглав несется мимо по земле. Потому у нас будет достаточно времени и возможности пошарить по штабным палаткам в поисках подготовленных к операции карт и прочих ценных документов. Верно?..

Теперь она все понимала, и лицо, по которому игриво сновал кончик травинки, без слов выражало абсолютное согласие. Кажется, ее не пугала даже то, что, орудуя во время воздушного налета в штабных палатках можно было легко угодить под бомбы своего же — российского самолета. Коль так решил шеф спецназовцев, коль сам он будет в тот момент рядом, значит, все у них непременно получится…

— А сейчас мы с тобой должны уединиться в укромном месте, — завершил мысль Жорж.

— Это еще зачем? — испуганно прошептала девушка, поймав и переломив зеленый стебелек.

— Опасно здесь: и патрули бродят, да и с дозорных позиций неровен час, заметят. Давай-ка, переместимся вон к той балочке и поговорим с твоими боссами оттуда…

В назначенное время они повторно вышли на связь, и руководство координационного управления известило о паре вылетевших самолетов к окрестностям села Гомхой. Так же была передана просьба авиаторов: в связи с ухудшением и без того плохой погоды, при появлении штурмовиков в районе указанных координат выпустить в направлении цели желтую ракету, с тем, чтобы точнее обозначить место атаки.

Выслушав Северцеву, дословно пересказавшую полученную информацию, Георгий Павлович насмешливо скривился и прокомментировал:

— Узнаю организацию Российских войск!.. Вместо четырех самолетов — два, а взамен девиза «внезапно прилетел, точно ударил и быстро смылся» — принцип «покажи, подскажи и сделай сам».

— Да, раскрывать себя пуском сигнальной ракеты в наши планы не входило.

— Ладно, прорвемся. Лишь бы летчики отработали на совесть.

Гул штурмовиков послышался в затянутом облачностью небе, едва они торопливо вернулись к найденному ранее «наблюдательному пункту», и стоило паре Су-25 показаться в поле зрения, вынырнув из-за соседних вершин, как спецназовец выпустил желтую ракету, точно угодившую в середину лагеря Абдул-Малика…

Все вроде бы складывалось удачно, и подполковник, с облегчением переведя дыхание, следил за первым боевым заходом ощетинившихся ракетами и бомбами «Грачей». Однако уже через мгновение он в оцепенении наблюдал за очередной неудачей и крахом всех надежд — из пяти-шести «вороньих гнезд», разбросанных вокруг базы, в небо одна за другой взмывали точно такие же желтые ракеты, наводя самолеты на ложные цели…

— Научились воевать, горные бараны!.. Ну, ничего… Все равно будет по-нашему, — процедил сквозь зубы Жорж, перезаряжая ракетницу.

Перед повторным заходом «сушек» он еще раз выпустил огненно-оранжевый шар в направлении горного плато. И снова после непродолжительного интервала хорошо натасканные дозорные воины Абдул-Малика продублировали условный сигнал, окончательно сбив пилотов с толку.

— Уходим, — с серым лицом бросил Извольский, глядя на бежавших к ним от палаточного нагромождения моджахедов.

Подполковник с Северцевой выскочили на знакомую тропу и сломя голову бросились вниз, изредка делая короткие остановки. Он на ходу отцеплял от жилета гранату, выдергивал чеку, она отыскивала небольшое углубление в почве и подходящий по весу камень. Спецназовец укладывал лимонку в найденную «нишу» и придерживал спусковой рычаг запала, пока помощница осторожно укладывала сверху булыжник. А потом парочка снова неслась по крутому склону под гул бесцельно круживших над горными вершинами штурмовиков, под свист посылаемых погоней пуль и под раздававшиеся где-то сзади взрывы оставленных ловушек…

Запнувшись при головокружительном спуске на одном из последних виражей тропы, девушка упала и покатилась прямо на растяжки. Жорж вовремя оказался рядом, подхватив и удержав от гибельной акробатики. Она с ужасом смотрела на чуть задетую рукой тонкую проволоку; на кольцо, предельно оттянутое проволокой после ее неловкого прикосновения; на предохранительную чеку, чудом удержавшуюся в длинном, с карандаш запале какого-то торчащего из грунта конуса, и дрожащими губами шептала слова благодарности. Он сказал в ответ что-то резкое, что — она уж не помнила, и хотел продолжить бешеную гонку до манивших своей близостью зарослей долины. Хотел, да, узрев безнадежную хромоту напарницы, тотчас передумал, подхватил ее на руки и снова, как сутки назад, бегом повернул на мины…

Десятка два кавказцев проскочили мимо, не приметив притаившихся в кустах беглецов. Когда стихли шаги и отрывистая чеченская брань, он осторожно понес Арину к спасительным зарослям.

— Мне повезло, — призналась она, обнимая его шею.

— Мне тоже, — отвечал он, аккуратно неся девушку и осмотрительно выбирая дорогу.

— Вы о чем?

— Я о мине, которую ты задела. Эта гадость перед взрывом выпрыгивает из земли на метр — обоих бы нашпиговало осколками по самую макушку… А ты, кстати, о чем?

— А я о вас. Если бы не вы, меня бы уж трижды похоронили.

— Брось, девочка. Партизанская война — что рулетка. Сегодня выиграла — радуйся, потому как завтра можешь проиграть.

Не поверив, она мотнула головой, рассыпая свои дивные волосы; улыбнулась, невзирая на саднившую боль в колене и, прошептала:

— Напрасно вы скромничаете. Олег Ярцев в последние мгновения жизни не мог говорить пустые фразы. Он сказал все как есть…

Арина держалась молодцом. Плотно сжав чувственные губки, она сидела на стволе поваленного дерева, обхватив обеими руками правую ногу под согнутым поврежденным коленом.

Без перекура и традиционного глотка спирта Георгий Павлович склонился перед ней…

— Кажется, сегодня моя очередь врачевать, — буркнул он, аккуратно закатывая наверх ее правую штанину.

Затаив дыхание, девушка лихорадочно решала: принять ли заботливое внимание как должное, или же немедля воспротивиться. Пока решенье вызревало, тот осмотрел травму; осторожно ощупал немного припухшее колено; чуть приподняв ножку, легонько согнул-разогнул, заправски поинтересовавшись, не усиливается ли при этом боль. Когда же объявив о неповрежденном суставе, ловко обработал приличную ссадину и, выудив из кармана ИПП, стал готовить перевязку, она отмела прочь всякие мысли о жеманстве и просто смотрела на него, поражаясь удивительным преломлениям собственного восприятия жизни.

От спокойного, невозмутимого лица Извольского, от его четких и доведенных до автоматизма действий, от немногословных и редких фраз веяло абсолютной надежностью и непостижимой для нее уверенностью. В последние дни она все чаще и настойчивее пыталась разглядеть и понять этого мужчину, казавшегося поначалу жутко неуклюжим, тучноватым, грубым и в целом весьма отталкивающим субъектом. «А ведь он совершенно другой!.. — ощущая осторожные прикосновения сильных рук, изумленно констатировала Арина. — От чего же я раньше не замечала столь очевидного?! Подполковник подтянут, аккуратен, обходителен и очень даже симпатичен. А уж сомневаться в его уме, мужестве, решительности, профессионализме и вовсе никому не придет в голову! Да, в его отношении ко мне зачастую сквозит насмешка, но это наносное, поверхностное, не настоящее… Стоит попасть в беду и он неизменно оказывается рядом, готовый подставить плечо, а то и спасти ценой собственной жизни. Вот же как бывает — идет навстречу человек, а ты смотришь мимо или сквозь него куда-то вдаль, в ожидании чего-то изысканного, необыкновенного… А стоит перевести взор с горизонта на того, кто проходит рядом, хорошенько присмотреться, и оторопь берет — Господи, ведь едва не разминулись!..»

Закончив перевязку, спецназовец стал потихоньку расправлять брючину. Неожиданно на его руку нежно легла ее ладонь…

— Георгий Павлович, не расстраивайтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем! — уверила она тихим, проникновенным голосом. — Мы найдем способ добраться до Умаджиева!

— С чего ты взяла, что я расстроен? — усмехнулся он.