Готовность №1 - Рощин Валерий Георгиевич - Страница 32

— А вообще, должен признаться… — растягивая слова, сказал подрывник, когда наркотик подействовал, и мучительные спазмы прекратились. Теперь он говорил, не обращаясь к кому-то конкретно, а скорее стараясь успеть сказать нечто очень важное в эту минуту: — Я бы не отказался и дальше воевать в таком же составе. И что б красавица Арина рядом была и все мужики наши погибшие… А командовал бы непременно Георгий Павлович… Он высочайший профи… От бога… С ним куда угодно… Хоть против самого Черта…

Молодой старлей улыбнулся, сильно сжал руку девушки, да так и застыл, устремив взгляд в бездонное ультрамариновое небо, чуть разбавленное белыми пятнами облаков…

Северцева долго не решалась отпустить холодеющую ладонь молодого человека. Рядом так же тихо, словно в забытьи стоял на коленях Извольский, припоминая каждый из тех дней, что довелось общаться с Сергеем и Олегом. Зубы его были крепко стиснуты, на скулах двигались шишки…

От воспоминаний отвлек странный жутковатый звук. Он посмотрел на девушку, сидящую с поникшей головой — длинные распущенные волосы закрывали ее лицо, но плечи изредка вздрагивали, и тогда доносился то ли всхлип, то ли резкий вздох. «Она никак не может привыкнуть к смерти. Никак… — сокрушенно подумал командир. — Я всегда водил в атаки мужиков и, наверное, избалован их быстрой адаптацией. А тут совсем другое… Как знать, сумеет ли она вообще когда-нибудь побороть в себе слабость?..»

Но скоро он понял, что дело обстоит гораздо хуже, чем предполагал…

Арина вдруг запрокинула голову вверх и громко засмеялась. Даже связанный Умалатов нервно поежился, когда этот страшный неестественный смех разнесся средь древесных стволов редколесья. С минуту Георгий смотрел на ее сухие — без слез глаза, на застывшие в какой-то демонической насмешке губы и осознавал необходимость скорейшего вывода девушки из этого дикого ступора — состояния, прямиком ведущего к помешательству. Он помнил из своей практики парочку схожих случаев с молодыми бойцами, «излечение» коих происходило довольно просто — резкий хук в челюсть и отсчет до десяти. После нокаута «пациенты» вставали на ноги с абсолютно здоровой и готовой к любым испытаниям психикой. Однако сейчас срочная помощь требовалась не соизмеримому с ним по габаритам спецназовцу, а хрупкой Северцевой…

Извольский несколько раз легонько хлопнул ладонью по нежной щеке, обнял ее за плечи и осторожно притянул к себе. Она ничему не противилась, наоборот, по мере того, как судорожный смех стихал — все плотнее прижималась к его груди…

Скоро все стало на свои места, и девушка самым обыкновенным образом рыдала, изрядно окропляя куртку командира слезами…

Он тихонько поглаживал ее голову и шептал:

— Ну, вот и молодец, девочка. Теперь нужно просто успокоиться… Ну?.. Ты же у нас умница…

Жорж неподвижно сидел на краю могилы, беспрестанно курил и тяжелым взглядом изучал главаря чеченской банды. С помощью саперной лопатки, оказавшейся в «уазике», тот углублял и расширял яму до приемлемых размеров. Умалатов был примерно одного с ним возраста, подтянутый, немногословный, с аккуратно подстриженной черной квадратной бородкой, обрамляющей приятное лицо. Отчасти Георгий симпатизировал сильным противникам — они никогда не ныли, не просили пощады, вели себя с достоинством. Но на сей раз, он едва сдержался от безумного желания пристрелить пленного сразу же после смерти Олега — последнего спецназовца из его группы. Остановило одно — вторая и наиважнейшая часть задания Болотова и Северцевой. Миссия, которую отныне надлежало выполнять ему и Арине…

Болотова и Ярцева они похоронили в одной, общей могиле. Последние пять дней своей жизни те провели рядом, выполняя единую задачу. Также вместе их и решено было уложить на ровное дно ямы…

Связанный кавказец снова сидел под деревом. Девушка до сего дня избегала участия в прощании с товарищами, посему подполковник полагал, что стоит у могилы в одиночестве. Он извлек из набедренного кармана плоскую фляжку, медленно отвинтил крышечку, прикурил сигарету, служившую традиционной «закуской»…

Вдруг кто-то осторожно тронул его за локоть. Извольский обернулся… Сзади неслышно подошла Арина и смотрела на него каким-то странным, незнакомым ему взглядом. Ранее в больших, выразительно блестевших глазах он мог прочесть что угодно: ненависть или подчеркнутую дерзость, насмешку или неповиновение, стремление что-то доказать или даже нечто похожее на злость. Теперь же теплый взор просил прощения, выражал беспредельное доверие и в то же время пытался утешить, как утешал ее часом раньше он сам…

«Впрочем, — мелькнула искорка сомнения, — возможно, все это мне только мерещится».

— И я хочу их помянуть, — кивнула она на фляжку со спиртом.

— Проглоти, не дыши и сразу закусывай, — посоветовал Жорж, протягивая вслед за плоским сосудом маленькую шоколадку из комплекта суточного рациона питания.

Собравшись с духом, девушка сделала глоток, затаив дыхание, откусила кусочек шоколада и только после этого закатила глаза от ужаса.

— Ну вот, теперь ты настоящий боец спецназа, — грустно улыбнулся он.

Говорить она пока не могла, потому лишь часто кивала, смахивая пальчиками выступившие то ли от крепости напитка, то ли из-за отвратительного настроения слезы…

— Значит, говорить ты с нами не собираешься… — подвел итог бесполезного получасового дознания подполковник.

Но и этот вывод не дал повода Умалатову раскрыть рот — он по-прежнему сидел вполоборота к русскому офицеру, спиной к девушке и надменно молчал. Безусловно, в арсенале Георгия имелись способы, наверняка бы заставившие упрямца ответить на интересующие их вопросы, но все они, к сожалению, предполагали некое членовредительство, а это никак не вписывалось в дальнейшие планы Извольского…

— Хорошо, тогда поступим так… — поднялся он на ноги, вынул из нагрудных ножен десантный кинжал и протянул Северцевой. — Не сочти за труд, пособи мужчине раздеться.

Та от неожиданности опешила. Тогда незаметно подмигнув ей, он с еще большей решительностью заявил:

— Да-да, не развязывая рук, режь его одежду и снимай, пока господин Умалатов не останется совершенно голым.

Полевой командир резко поднял голову и стрельнул в сторону спецназовца свирепым взглядом.

Арина, приняв игру, приступила…

— Сейчас мы тебя разденем, привяжем длинным фалом к заднему мосту твоего же «уазика» и потихоньку поедем по селам, — прохаживаясь рядом, рассуждал о самых ближайших перспективах подполковник, пока агент ФСБ беспощадно кромсала левый рукав новенькой пятнистой формы натовского образца.

С минуту пленник сидел смиренно, однако по мере осознания последствий прогулок нагишом по горным аулам, все большее волнение вкупе с негодованием охватывало его.

— Откуда он родом? — выводил свою роль Георгий.

— Село Кенхи, — с готовностью известила молодая девушка, переходя к другому рукаву.

— Отлично! Это ж рядышком! Просто рукой подать. Вот туда и поедем, а тебе, дорогой, предстоит бежать следом во всей первозданной красе…

Лицо того сделалось серым, колючие глаза неистово метались, выдавая крайнее беспокойство…

А Жорж продолжал психологическую обработку:

— Думаешь, нас кто-нибудь тормознет, помешает? Типа твои подельнички или родственники? Сомневаюсь… А коль найдутся герои — не страшно — отобьемся. В крайнем случае, тобой же и прикроемся.

Говоря все это, он с интересом наблюдал за реакцией «испытуемого». А тот, в какие-то моменты уже не сдерживаясь, пытался сопротивляться своему разоблачению. Арине с трудом удалось оторвать второй рукав, и, боясь случайно поранить дергавшегося кавказца, она никак не могла попасть лезвием под воротник куртки…

— …А после такого вселенского позора, тебя, уважаемый амир бригады, даже последняя деревенская собака не признает воином Аллаха. Даже женщины и дети будут посмеиваться и показывать пальцем вслед, когда тебе вздумается пройтись по селу…