Король жил в подвале и другие сказочные истории - Арбенин Константин Юрьевич - Страница 36

ГЕРОЙ. Пожалуйста. (Отходит в угол, писает в ведро. Возвращается.) О хороших вещах и говорить в радость. Во-первых, это ни на кого не похожее, удивительное и доброе существо по имени Адвокат. А во-вторых, это картина. Единственная картина, которую я видел: портрет с надписью «Академик Симеонов-Травников».

ПЕРСОНАЖ. Ах вот это откуда…

ГЕРОЙ. Ну да. Это чуть ли не единственное имя, которое я знаю.

ПЕРСОНАЖ. Как? Ах да. Что же тут удивительного… Так вы, стало быть, и собственного имени своего не знаете?

ГЕРОЙ. Как же не знаю: академик Симеонов-Травников.

ПЕРСОНАЖ. Да нет, это понятно, это вы сами себе придумали! А нормальное-то имя, официальное-то имя у вас есть? Точнее, было?

ГЕРОЙ. Простите, но что-то я вас не совсем понимаю. Чем же вам моё имя не нравится? Оно, конечно, длинновато, но ведь и вас, позвольте напомнить, точно так же зовут!

ПЕРСОНАЖ. Нет, все верно, имя замечательное. Просто я хотел сказать… По-другому вас никто никогда не звал?

ГЕРОЙ. Нет, меня, как и вас, до вас вообще никто не звал. То есть звали, но не по имени: то подсудимым, то подследственным, то обвиняемым… Те ещё имена.

ПЕРСОНАЖ. Слушайте, я, наверное, не в своё дело суюсь, но мне всё равно, и я хочу у вас такую вещь спросить: а кто вам сказал, что вы рыцарь? Откуда вы это взяли?

ГЕРОЙ. Как откуда! Я это знаю.

ПЕРСОНАЖ. Имени своего не знаете, а это знаете!

ГЕРОЙ. Да. Рыцарь может не знать своего имени, вообще может ничего не знать, но то, что он рыцарь, это ясно ему с самого рождения! Это – закон природы, это зов, академик Симеонов-Травников!

Входит Тюремщик, уносит ведро.

ПЕРСОНАЖ. Ну вот, отбой. Устраивайтесь поудобнее и попробуйте заснуть. Оно и лучше будет, а то вы все время меня отвлекаете, не даёте рассредоточиться. Укладывайтесь.

ГЕРОЙ. Спасибо, но я привык спать сидя.

ПЕРСОНАЖ. Ах, ну да, разумеется. Тогда усаживайтесь.

ГЕРОЙ. А вы, надо полагать, спите лёжа.

ПЕРСОНАЖ. Представьте себе, да. Хотя в принципе мне всё равно.

ГЕРОЙ. Тогда, может быть, я рискну попросить у вас на ночь табуретку, она ведь вам не нужна.

ПЕРСОНАЖ. Вот покоя не даёт вам моя табуретка! Почему это – не нужна! Очень даже нужна: я её подкладываю под голову вместо подушки.

ГЕРОЙ. Как же вы это делаете? Это, должно быть, неудобно.

ПЕРСОНАЖ. Неудобно, ещё как! Но я же презрел удобства, верно? (Переворачивает табуретку вверх дном, ложится, кладет голову между ножек.) В холодильнике жить тоже неудобно и спать сидя неудобно. Ну и что!

ГЕРОЙ. Ваша правда. Прошу меня извинить за необдуманную просьбу. Я пристроюсь на полу. Спокойной ночи.

ПЕРСОНАЖ. Как же, заснёшь тут спокойно! Сначала разволнуют, а потом – спокойной ночи.

ГЕРОЙ. Ну извините, я ведь не хотел. Я думал, что вам действительно всё равно.

ПЕРСОНАЖ. Правильно думали, мне действительно всё равно.

ГЕРОЙ. А что ж вы тогда… разволновались?

ПЕРСОНАЖ. Откуда я знаю? Я теперь что хочу, то и ворочу. Захотел – вот и разволновался, ни с того ни с сего.

ГЕРОЙ. Понятно. Ещё раз извините, я больше не буду вас отвлекать разговорами про рыцарей.

ПЕРСОНАЖ. Да при чем здесь разговоры! Если б вы только разговорами… Вы же одним своим присутствием всё моё мировоззрение сбиваете!

ГЕРОЙ. Правда? Я не знал. Но дело в том, что я здесь нахожусь не по своей воле и…

ПЕРСОНАЖ. Да я же вас не прогоняю, я не о том. Я просто хочу понять.

ГЕРОЙ. Не понимаю, про что вы?

ПЕРСОНАЖ. Отлично: вы не понимаете, чего я не могу понять. Тогда придётся вернуться к нашим баранам. Вот вы, например, говорите, что вы рыцарь. Так?

ГЕРОЙ. Рыцарь.

ПЕРСОНАЖ. Где же тогда ваши подвиги? Где же ваши схватки с драконами, ветряные мельницы всякие? Какой же вы рыцарь – без подвигов!

ГЕРОЙ. Но я просто не успел ничего совершить. Только одно страшное преступление, и то – уверяю вас – не по злому умыслу, а чисто случайно, от плохого знания жизни. Мне просто не дали наделать подвигов, меня вовремя обезвредили. Я невезучий рыцарь – да, но рыцарь!

ПЕРСОНАЖ. Кто вас разберёт, может, вы и правду говорите, но другой на моём месте, будь он человеком пристрастным, послал бы вас подальше и не поверил бы ни одному вашему слову.

ГЕРОЙ. Почему вы так думаете? Рыцарскому слову надо верить! Простите, но мне кажется, что вы впадаете в заблуждение!

ПЕРСОНАЖ. Нет, это вы впадаете – в детство. Вы же ни черта в жизни не разбираетесь! Вы же выросли – смешно сказать! – в холодильнике! Как же вы можете судить об остальном мире?

ГЕРОЙ. А вы?! Простите, а вы-то как можете судить? Вы же весь свой век просидели в камере! Всё себе отсидели и дошли до полного безразличия ко всему и даже к собственной личности!

ПЕРСОНАЖ. А вы, небось, в своем холодильнике и мысли-то ловили очень предвзято! Настроились на какую-нибудь учебную программу телевидения и решили, что весь мир – театр. А мир – гораздо хуже.

ГЕРОЙ. По-вашему, весь мир – суд? Тюрьма?

ПЕРСОНАЖ. Нет, это по-вашему… Ай, да оставьте, не знаю я ничего! И не хочу знать. Я больше не я, меня нет, я сплю, и всё мне безразлично!

ГЕРОЙ. Да… Извините, я что-то разгорячился. Я даже не совсем понял, в чём предмет нашего спора.

ПЕРСОНАЖ. Э-э… И я не понял, кажется… По-моему, так: вы говорили, что вы – рыцарь, а я говорил, что каков мир, таков в нём и рыцарь. Но я больше не настаиваю, мне уже всё равно, я выше.

ГЕРОЙ. Да, в конце концов, из двух заблуждений не сложишь истины. Мы с вами оба – ограниченные люди. Увы… Одно я знаю точно: я – рыцарь, а раз на свете ещё случаются рыцари, то не всё потеряно. Хоть они и появляются на совершенно пустом месте и живут в изоляции. Но абсолютной пустоты не бывает, да и абсолютной изоляции – тоже.

ПЕРСОНАЖ. Хотите честно, без красивостей? Как академик Симеонов-Травников академику Симеонову-Травникову. Как, можно сказать, сам себе! Все ваши рыцарские штучки – туфта это, вот что! Детский сад! Им – тем, кто снаружи, – на вас наплевать. Гораздо серьёзнее, чем мне. У них для этого и слюны больше. Они на вас смотрят как на придурков, и правильно делают: вы же им только мешаете. Не так, как вы мне сейчас вот тут мешаете, а гораздо больше, по-настоящему, в принципе. Вот поэтому ты и здесь! Ведь ты же, я уверен, не совершал никакого преступления! Просто все вы, рыцари, живёте не по их уголовным кодексам, а по своим рыцарским законам! А это разные вещи. Ведь ты же не совершал преступления, верно?

ГЕРОЙ. Совершал.

ПЕРСОНАЖ. Но какое же?!

ГЕРОЙ. Я еще не готов ответить на этот вопрос.

ПЕРСОНАЖ. Да просто ты ничего такого не совершил!

ГЕРОЙ. Нет, совершил.

ПЕРСОНАЖ. А я говорю: не совершил!

ГЕРОЙ. А я говорю: совершил!

ПЕРСОНАЖ. Эх!.. Страшное преступление?!

ГЕРОЙ. Очень страшное.

ПЕРСОНАЖ. Ну я тогда не знаю!.. Тогда, должно быть, за время моего отсутствия снаружи не осталось и капли здравого смысла! В моё время рыцарей не было, но если б они были, то они совершали бы подвиги, а не преступления!

ГЕРОЙ. Но я же нечаянно… Хотя… Что-то я запутался теперь.

ПЕРСОНАЖ. Ну вот. Нет, я был прав – на всё надо закрыть глаза. Всё. Теперь меня ничем не затронешь, я теперь во сто крат сильнее не буду обращать внимания ни на что! Всё, спать пора. Утро вечера безразличнее.

ГЕРОЙ. Ох… Да уж, доброй ночи. Спите спокойно, больше я не буду вам мешать.

ПЕРСОНАЖ (укладывается). Так. Номер пятьсот седьмой – Гуго фон Гофмансталь. Номер пятьсот восьмой – Степняк-Кравчинский. Номер пятьсот девятый… э-э-э…

ГЕРОЙ. Простите, ещё на минутку побеспокою: а что это вы считаете?

ПЕРСОНАЖ. Не что, а кого. Я считаю писателей. Это всегда, когда мне надо собраться с мыслями или уснуть, я их считаю. Больших и поменьше уже всех сосчитал, теперь добрался до таких, которые непонятно откуда у меня в мозгу всплывают. Но вы не обращайте внимания.