Замок из стекла - Андреев Алексей - Страница 7

«Ты помнишь, в скольких городах мы жили?» – спросила я Лори.

«Все зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «жили», – ответила сестра. – Если ты, например, одну ночь спал в городе, значит ли это, что ты в нем жил? Или спал две ночи? Или провел в нем неделю?»

Я задумалась: «Жил – значит, распаковал все вещи».

Вместе мы вспомнили одиннадцать мест, которые попадают под этот критерий, а потом сбились со счета. Мы не смогли припомнить названий многих городов и какими там были наши жилища. Я вообще помнила только внутренний интерьер машины.

«Как ты думаешь, что произошло бы, если бы мы постоянно не переезжали?» – спросила я.

«Нас бы поймали», – ответила сестра.

Мама с папой, наконец, вышли из бара и дали каждому из нас по полоске вяленой говядины и шоколадному батончику. Я съела свою говядину, а когда разорвала обертку на своем батончике Mounds и увидела, что ее содержимое превратилось от жары в тягучую массу, решила подождать до тех пор, пока в ночном холоде пустыни шоколадка снова затвердеет.

Мы проехали ближайший к Bar None городок. Папа за рулем курил и пил пиво из темной бутылки. Лори сидела на переднем сиденье между ним и мамой. Брайан сидел со мной на пассажирском сиденье и стремился поменять половинку моего Mounds на половинку своего батончика «Три мушкетера». В этот момент машина резко повернула после железнодорожного переезда, дверь с моей стороны открылась, и я выпала на обочину.

Я несколько раз перевернулась и остановилась. Во рту и в глазах была пыль, а сама я была в шоке. Я смотрела, как Зеленый товарный вагон удалялся, а потом и совсем скрылся за поворотом.

Из разбитого лба и из носа у меня текла кровь. Колени и локти были тоже разбиты до крови, а раны покрыты песком. В руке я все еще сжимала свой батончик Mounds, который во время падения окончательно сплющился, и его белая кокосовая начинка была вся в грязи.

Я поднялась по насыпи и села у дороги в ожидании возвращения родителей. Ныло все тело. Солнце висело на горизонте, и было нестерпимо жарко. Поднялся легкий ветер и понес придорожную пыль. Мне казалось, что я ждала очень долго, и решила, что мама с папой могут и не вернуться. Они могли и не заметить моего исчезновения. Или они могли бросить меня, как Дон-Кихота, и решили, что возвращаться за мной не стоит.

Машин на дороге не было. Я немного поплакала, отчего мне стало еще хуже. Я решила вернуться в город, встала на ноги и пошла в ту сторону, где он находится. Потом я подумала о том, что если мама с папой вернутся, то не смогут меня найти, и снова уселась на обочине.

Я пыталась очистить ноги от засохшей крови, а когда подняла голову, увидела приближающийся Зеленый товарный вагон. Машина затормозила, из нее вышел папа и попытался меня обнять.

Я отодвинулась от него. «Я думала, что вы меня здесь оставите», – пожаловалась я.

«Да что ты, мы бы никогда такого не сделали, – ответил папа. – Твой брат говорил, что ты выпала, но мы ничего не могли разобрать».

Папа принялся вынимать мелкие камушки, которые застряли у меня в коже, но они сидели так глубоко, что ему пришлось вернуться к машине и взять в бардачке плоскогубцы. Папа вынул камешки у меня изо лба и щек и попытался платком остановить кровотечение из носа, кровь из которого капала, словно из сломанного крана. «Черт подери, дорогая, ты кажется свою сопливку серьезно разбила», – заметил он.

Меня рассмешило слово «сопливка», и я начала смеяться, как сумасшедшая. Папа отряхнул меня от грязи, и мы вернулись к машине. Я рассказала Брайану и Лори о том, что папа назвал мой нос «сопливкой», и все мы начали хохотать. «Сопливка» – с ума сойти, как смешно.

В Лас-Вегасе мы прожили около месяца. Мы остановились в мотеле с темно-красными стенами и двумя узкими кроватями. На одной кровати спали все дети, а мама с папой – на другой. Днем мы шли в казино. Папа говорил, что знает, как обмануть казино. Мы с Брайаном играли в прятки между «однорукими грабителями», заглядывая в лотки для того, чтобы найти забытую кем-нибудь 25-центовую монетку, а папа играл в блэкджек. Я во все глаза смотрела на проходящих мимо длинноногих девушек из кордебалета в костюмах с блестками, с огромными перьями на голове и с гримом на лице, но когда я попыталась имитировать их походку, Брайан сказал, что я похожа на страуса.

В один прекрасный день, когда папа пришел нас забирать, его карманы были набиты деньгами. Он купил нам ковбойские шляпы, кожаные жилеты с бахромой, после чего мы ели стейки в ресторане с нагонявшим ледяной воздух кондиционером и миниатюрными jukebox’ами, т. е. автоматами для проигрывания музыки, на каждом столике. Когда папа выиграл в следующий раз, он заявил, что нам пора начинать жить, как живут богатые плейбои, и отвел нас в ресторан, похожий на бар из ковбойских фильмов. Внутри ресторана все было украшено предметами эпохи Золотой лихорадки. За роялем сидел мужчина, одетый в рубашку с резинками на рукавах, а официантка в пышном платье и длинных перчатках зажигала папины сигареты.

Папа сказал, что на десерт мы будем есть что-то исключительное. Официантка вкатила тележку с тортом из мороженого и зажгла его. Все в ресторане перестали есть и посмотрели на горящий торт из мороженого. Языки пламени медленно «облизывали» торт и были похожи на ленты. Все зааплодировали, а папа схватил официантку за руку и поднял ее вверх словно рефери, поднимающий на ринге руку победившего боксера.

Через несколько дней папа вместе с мамой пошли играть в блэкджек, но практически немедленно вернулись. Папа сказал, что один из крупье вычислил его систему, при помощи которой он пытается обыграть казино, и сообщил об этом кому следует. Настало время снова «валить».

Папа говорил, что надо уехать как можно дальше от Лас-Вегаса, потому что на сей раз за нами будет охотиться мафия, контролирующая этот игорный город. Мы поехали на запад через пустыню и потом через горы. Мама сказала, что нам надо хотя бы раз в жизни пожить на побережье Тихого океана, и мы доехали до Сан-Франциско.

Маме не улыбалось жить в отелях для туристов на Рыбацкой пристани.[8] Она говорила, что это не настоящий Сан-Франциско, поэтому мы поселились в районе Тендерлойн,[9] где было много матросов и женщин с переизбытком косметики на лице. Папа назвал наш отель «гадюшником», но мама говорила, что это SRO. Я спросила ее, что значит SRO, и она ответила, что это сокращение расшифровывается как special residents only – только для особых гостей.

Мама с папой уходили на поиски инвесторов для Искателя, а мы оставались в отеле. Однажды я нашла коробок деревянных спичек. Я отнесла его в наш номер и заперлась в туалете. Там я отмотала туалетной бумаги, зажгла ее и бросила в унитаз. Мне казалось, что я даю огню жизнь, а потом эту жизнь отнимаю. Потом у меня появилась новая идея. Я накидала бумаги в унитаз, зажгла ее и после того, как пламя разгорелось, спустила воду в унитазе.

Через несколько дней после этого я проснулась ночью от того, что было нечем дышать. Я почувствовала запах дыма и увидела за окном пламя. Сперва я не поняла, где горит – снаружи отеля или внутри, но потом увидела, что занавески в комнате пылают.

Родителей в номере не было, а Лори и Брайан крепко спали. Я хотела закричать, но не смогла произнести ни звука. Я хотела потрясти их, чтобы разбудить, но не была в состоянии пошевелиться. В это время пламя разгоралось все сильнее и яростней.

Вдруг открылась дверь комнаты, и я услышала голос папы. Лори с Брайаном проснулись и побежали к нему. Я продолжала сидеть в кровати и с ужасом ждала, когда загорится мое одеяло. Папа схватил меня, обернул одеялом и бросился вниз по лестнице, одной рукой держа меня, а другой Лори и Брайана.

Папа вывел нас на улицу, завел в бар напротив отеля, а сам бросился помогать тушить пожар. Официантка с ярко-красными ногтями и черными как вороново крыло волосами спросила, что мы будем пить. Coca-Cola или, черт возьми, может и пива, ведь мы только что чуть не погибли. Брайан и Лори заказали Coca-Cola, а я попросила «Ширли Темпл»[10]. Именно этот напиток папа заказывал мне, когда мы были в баре. Приняв мой заказ, официантка почему-то рассмеялась.