Фронтовое милосердие - Смирнов Ефим Иванович - Страница 45

В сводке о ходе формирования медицинских учреждений, составленной 15 февраля 1942 года начальником Управления формирования и укомплектования войск Красной Армии, привлекали внимание запоздалые сроки их готовности и причины этого. В ней говорилось, что 16 учреждений имеют задержку готовности до 15 дней, 12 — до месяца и 85 — более месяца. Причины: недостаток автотранспорта и специальной санитарной техники. Действительно, в сводке о передаче армии в период с 1 до 10 февраля двух медицинских учреждений говорится об их неполной укомплектованности начальствующим и рядовым составом, лошадьми, повозками и особенно автомашинами. В сводке о ходе формирования, составленной на 10 февраля 1942 года, наряду со слабой обеспеченностью формируемых учреждений автомашинами (из 252 необходимых дано было 16) отмечалась большая нехватка дезинфекционных камер (5 вместо 130) и отсутствие автодушевых установок. Гораздо лучше выглядела сводка на 10 марта.

Жуковский завод, находившийся в 55 километрах северо-западнее Брянска на линии железной дороги Брянск — Рославль — Смоленск, производил продукцию по заказам Главного интендантского управления. В ее числе были и дезинфекционные камеры. Во время Смоленского сражения 1941 года заместитель наркома обороны, начальник Тыла Красной Армии направил комдива Н. К. Подмарева на завод, чтобы помочь администрации завода организовать эвакуацию на восток. Помощь запоздала. Пути эвакуации были отрезаны немецко-фашистскими войсками. Это было в середине августа. 28 августа банно-прачечное дело было передано из Управления вещевого снабжения в ГВСУ. По воспоминаниям бывших ответственных работников Управления снабжения медицинским и санитарно-хозяйственным имуществом, в частности К. Д. Тиманькова, было решено организовать производство автодезкамер на Пензенском заводе Наркомздрава СССР, который производил автодушевые установки. Для этого завод нуждался в помощи. В быстром налаживании производства дезинфекционных камер было заинтересовано ГВСУ, которое и помогало заводу. В связи С этим мне хочется еще раз добрым словом вспомнить заместителя наркома обороны, начальника Тыла А. В. Хрулева. Андрей Васильевич, как правило, с пониманием относился к просьбам руководителей промышленных наркоматов. Некоторые товарищи по работе ложно истолковывали эту черту его характера как желание быть «добреньким» на фоне больших нужд армии. По их мнению, лозунг «Все для фронта, все для победы!» предполагал только «дай» и исключал ответную помощь, если она возможна без ущерба для дела разгрома врага. Временная помощь военных, как правило, усиливает помощь со стороны тыла, и тогда единство тыла и фронта приобретает еще более неодолимую силу.

В конце марта — начале апреля 1942 года я вновь был вызван к И. В. Сталину. У него были В. М. Молотов и Г. М. Маленков.

— Нужно полагать, — сказал Верховный, — что по постановлению ГКО кое-что уже сделано. Что именно, товарищ Смирнов? Как готова военно-медицинская служба к защите войск от особо опасных эпидемических заболеваний?

Возникшее у меня ранее предположение о том, что Сталин не очень-то хотел вникать в детали этого дела, оказалось ошибочным. Он просто вернулся к нему тогда, когда считал, видимо, себя подготовленным к беседе в той степени, какая необходима руководителю государства и Верховному Главнокомандующему.

Прежде чем рассказать о содержании разговора в кабинете И. В. Сталина, хочу коснуться событий, имевших место в 1939 году в Саратовском институте «Микроб» Наркомздрава СССР и в Москве.

В апреле 1939 года в институте «Микроб» было решено сделать прививку живым вакцинным штаммом возбудителя чумы добровольцам из числа научных работников, изучавших на животных его защитные свойства и безвредность. В числе добровольцев был и заместитель директора института по научной работе Л. А. Берлин. Эксперимент прошел благополучно. После этого аналогичные работы на добровольцах проводились еще дважды.

В первых числах декабря 1939 года Берлин вместе со своей лаборанткой провел опыт с заражением в камере животных, привитых чумной вакциной, с целью изучения ее иммунологической эффективности. Организация опыта, о котором не был поставлен в известность даже директор института, не гарантировала безопасности экспериментаторам. Берлин во время этого опыта заразился чумой. 6 декабря, нарушив установленный карантин, он вместе с директором института И. И. Елкиным прибыл в Москву. 7 декабря они докладывали на ученом совете Наркомздрава СССР план научных работ на 1940 год. 8 декабря в газете «Правда» появилась статья под названием «Мужество». В ней говорилось о подвиге ученых, решивших привиться живым вакцинным штаммом возбудителя чумы. Берлин был назван в числе героев. Но 8 декабря он заболел легочной формой чумы, от которой скончался. Как только установили диагноз легочной чумы, были приняты меры по выявлению и изоляции лиц, с которыми Берлин имел контакты. Оперативность в проведении этих мероприятий заслуживала всяческой похвалы, а причины, обусловившие два случая заболевания, — резкого порицания и строгого наказания. Похвала не заставила себя долго ждать, наказания же не последовало: главного виновника возникновения чрезвычайной обстановки Берлина, нарушившего нормы поведения лиц, работающих в противочумных учреждениях, не было в живых. И это как раз привело к недоброжелательному отношению к живому вакцинному штамму, хотя со стороны лишь отдельных известных ученых. В США, Англии, Франции и Индии оно было повсеместным. Из-за боязни реверсии, то есть восстановления болезнетворных свойств у живой вакцины, там предпочитали и даже сейчас предпочитают прививать убитыми вакцинами, эффективность которых в несколько раз ниже, чем живых. Хотя безвредность живой вакцины была доказана в 1939 году ее создателями французскими учеными Жираром и Робином на Мадагаскаре, где они привили 2 миллиона человек, негативное отношение к ней, во многом обязанное событиям в Москве и подкрепленное отсутствием единой концепции по проблеме реверсии живых вакционных штаммов, существовало, и его нужно было преодолеть. Но это не просто было сделать, поскольку такое положение поддерживалось и виднейшими естествоиспытателями.

Заболевание легочной чумой в Москве — случай из ряда вон выходящий. Он не мог не привлечь к себе внимание Сталина. Но об этом позже. Сейчас же пора вернуться к беседе в его кабинете, состоявшейся весной 1942 года. В моей памяти не сохранились предшествовавшие этой беседе внешние моменты. Однако мой рассказ во время беседы, посвященной состоянию дела, учитывал их. Привожу его содержание.

Особо опасные инфекционные заболевания отличаются быстротой заражения больными здоровых, причем воздушным (или аэрогенным) путем. Среди них особое место занимают чума и оспа. Поставить диагноз заболевания, особенно чумой, когда больной еще не опасен для окружающих, затруднительно. Заболевание же чумой обусловливает необходимость розыска лиц, встречающихся с заболевшим, обязательной их изоляции и содержания небольшими группами, что в условиях боевых действий войск является делом крайне сложным и трудновыполнимым. Для этого организация лечения и эвакуации раненых и больных, а также противоэпидемическая защита войск должны соответствовать средствам и методам ведения боевых действий. Организация военно-медицинской службы в этом отношении не вызывает сомнения, а наше советское здравоохранение, так же как и военно-медицинская служба, располагает научными возможностями для совершенствования существующих и разработки новых средств и методов специфической (вакцинной), профилактики и лечения инфекционных заболеваний. Против оспы имеется хорошая вакцина, но нет эффективных средств лечения. Против чумы есть сравнительно эффективные средства лечения, если они применяются при появлении начальных симптомов заболевания, но эти симптомы имеют общий, присущий многим другим болезням характер. В связи с этим на первых порах развития заболевания неизбежны ошибки в сроках начала лечения, запаздывание с изоляцией больных и распространение инфекции. Что же касается убитых вакцин, то их эффективность ничтожно мала. В 1936 году советские ученые получили из Франции вакцинный штамм чумного микроба. Приступив к изучению его безвредности и иммуногенности на лабораторных животных, они убедились в преимуществах живой вакцины перед убитой.