Солдаты без формы - Пеше Джованни - Страница 20

Обе девушки благодаря своему энтузиазму и смелости оказывали нам большую помощь также и в последующее время: при их содействии мы всегда добывали очень ценные сведения, держали тесную связь между отдельными нашими отрядами, связь, без которой они не смогли бы жить и действовать. В течение нескольких дней девушки неоднократно рисковали, проходя через фашистские и немецкие контрольно-пропускные пункты, перевезя в Милан в общей сложности 90 килограммов тритола.

Подготовка к этому крупному акту саботажа в районе Греко не должна была мешать проведению других операций. Двое гапистов среди бела дня расправились на улице Виале Блиньи с фашистским доносчиком. Отряд из Ро вывел из строя на протяжении километра телефонный кабель на участке Перо — Ро, нарушив на несколько часов телефонную связь противника. Отряд из Нигуарда, разоружив двух фашистов, овладел их револьверами и несколькими ручными гранатами.

Я еще не знал гапистов из Ро и поэтому решил побывать на одном из их собраний. Командир отряда, молодой армейский унтер-офицер, доложил мне обстановку, в которой действует его группа в 12 человек, все — молодые рабочие и крестьяне.

— Никто из них, — вдруг сказал мне командир отряда, — не умеет владеть оружием.

Я улыбнулся. На память мне пришел один случай из времен войны в Испании, происшедший в тот далекий 1936 год, когда я, восемнадцатилетним юношей, прибыл на фронт, полный энтузиазма, но не знал еще даже, что такое винтовка. Я также вспомнил, что в подобном положении оказались многие другие добровольцы, итальянцы и не итальянцы.

Краткий курс обучения в течение нескольких дней — и эти рабочие и крестьянские парни уже знали, как обращаться с оружием. В предстоящих боях они научатся сражаться.

— Эта группа неопытных юношей, — говорю я командиру, — должна за короткий срок превратиться в отряд умелых и отважных бойцов.

Когда я добавил, что нужно немедленно перейти к действию, он несколько замялся, но я убедил его, что недостаточно только обезоруживать врагов, надо также решительно вступить в борьбу, чтобы нанести нацифашистам смертельный удар. Я пообещал ему скоро снова с ним встретиться и продолжить наш разговор.

Командир понял меня и согласился с моими доводами. Мы условились с ним о дне, когда можно было бы собрать всех его людей в каком-нибудь надежном месте, чтобы я мог бы поговорить с ними и узнать их поближе.

16 июня я отправился на встречу с нашими связными. Девушки рассказали мне о своей работе и о результатах поездок в Ро. Они перевезли в Милан все запасы взрывчатки, спрятанной на складе. Я был очень доволен, что все обошлось благополучно, так как до этого сильно беспокоился о том, что нашим двум посыльным приходится подвергаться опасностям и преодолевать немалые трудности. Девушки обычно носили с собой большую хозяйственную сумку, которую мы прозвали «волшебная сумка». У них был самый невинный и невозмутимый вид, благодаря которому, в сочетании с их юностью, им каждый раз, даже во время облав, удавалось беспрепятственно проходить через контрольно-пропускные пункты.

Они сообщили мне, что техник поручил им купить десяток сумок, в которых можно было бы переправлять необходимую взрывчатку.

На следующее утро я отправился в Ро. В этот день должна была состояться моя встреча с партизанами отряда из Ро. Когда я туда прибыл, было почти уже 9 часов. Командир ждал меня. Пройдя примерно около часу по тропинкам, мы остановились у полуразвалившегося домика.

Сначала я никого не заметил. Затем буквально из-под земли передо мной выросло человек десять. Оказывается, они вырыли под заброшенным домом подземелье специально для того, чтобы прятаться в случае опасности. Я спустился в это укрытие глубиной примерно в четыре и шириной в шесть метров. Входное отверстие одновременно служило для вентиляции укрытия. Был также и запасный ход, выходивший на поверхность земли около большого дерева за домом. Поистине, это был искусно сделанный тайник, который очень трудно было обнаружить, не зная его секрета.

Молодые партизаны, поздоровавшись со мной, сели возле меня в кружок и стали ждать, когда я заговорю. Впервые к ним приехал человек из города, и они, молчаливые и внимательные, были готовы выслушать, что я им скажу.

Я начал с того, что разобрал положение, сложившееся в их районе. Существование группы партизан в таком районе, как их долина Валь Олона, куда противник мог сравнительно легко и быстро подбросить подкрепления из Милана, было немыслимо без активной поддержки со стороны широких слоев населения и без разведывательной сети, благодаря которой они были бы в курсе всех передвижений и численности сил противника, знали бы о его намерениях и т. д.

Я посоветовал им действовать главным образом ночью. Под покровом темноты боевые операции могли бы быть очень эффективными в таком районе, как этот, ибо здесь можно было бы нападать на врага тогда, когда он меньше всего этого ожидал — в узких горных проходах, на проселочных дорогах и т. п. Также удобно было бы и отходить. Врагу же, наоборот, было бы трудно контратаковать из-за ограниченной видимости и недостаточного знания местности.

Я настаивал на необходимости укрепить связи с наделением, с крестьянами. Я настаивал на вербовке новых бойцов, чтобы создать настоящую бригаду гапистов. Я указывал, что это необходимо потому — и в этом мы с каждым днем все больше убеждались, — что, оставляя в стороне вопрос о формах партизанской борьбы на равнине и в горах, окончательная победа над нацифашистами, превосходящими нас в численности и вооружении, не может быть достигнута без организации массового движения, которое в необходимый момент нанесло бы сокрушительный удар по врагу, то есть без подготовки всенародного восстания.

После такого вступления я сделал сообщение о политическом и военном положении.

Под конец я рассказал о недавнем обращении товарища Тольятти к населению оккупированной части Италии. «Италия, — говорил Тольятти, — это наша Родина, она для всех нас мать. И наш долг, долг всех итальянских граждан, мужчин и женщин, пожилых и молодых — сражаться за ее свободу и честь». Слова, которые я напомнил этим юношам, принадлежали руководителю нашей партии — с ним они уже познакомились по его статьям в подпольной коммунистической газете «Унита», — которого не могли сломить ни преследования фашизма, ни годы эмиграции, борцу за торжество дела свободы.

Ребята слушали меня не перебивая.

После общеполитических вопросов мы перешли к обсуждению конкретного плана операций, которые необходимо было осуществить в ближайшем будущем. Я предложил придать отряду более совершенную организационную структуру, разделив его на две части. Одна часть отряда, состоящая из «минеров», занималась бы актами саботажа на линиях железнодорожной и телефонной связи противника. Этой группой должен был бы командовать партизан Грасси, хорошо знавший местность. Грасси был настойчивым, неутомимым крестьянином, питавшим самую глубокую ненависть к немецким захватчикам и фашистам. Именно благодаря его ловкости и знанию местности отряд неоднократно спасался от преследования противника, укрываясь в надежных убежищах.

Другая часть отряда служила бы ударной группой, находясь в распоряжении командования бригады.

После беседы мы с командиром пошли к остановке пригородного трамвая, выбирая самые безлюдные тропинки, чтобы избежать нежелательных встреч. Вдруг на тропинке появляется бегущий к нам навстречу человек! Мы прячемся за живую изгородь, но, когда он приближается, узнаем в нем нашего разведчика. Запыхавшись, он докладывает нам, что фашисты проводят облаву и один из патрулей идет прямо сюда.

Бальцаротти (так звали командира) сказал, что дальше идти нельзя, иначе я рискую быть схваченным. По моему совету, командир пошел обратно, чтобы поднять по тревоге своих бойцов, а мы со связным направились по дороге в Леньяно, откуда поездом я спокойно вернулся в Милан.

Через несколько дней я узнал, что в тот вечер бригада чернорубашечников из Ро получила приказ прочесать весь район после операции, проведенной тремя бойцами из партизанского отряда, который я посетил. Дело в том, что партизаны, узнав, что вражеский грузовик должен был доставить табак для фашистов, устроили засаду, остановили этот грузовик и реквизировали 20 килограммов сигарет, разделив их между бойцами отряда, которые уже несколько недель сидели без курева. Много пачек сигарет, отобранных у противника, было передано миланским гапистам.