Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Корсары Ивана Грозного - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

Поп Захарий поднялся из-за стола.

Пока духовник ходил за Евангелием, все сидели молча.

Боярин Федоров во всем проявил осторожность. Но он не знал, что рядом с горницей есть маленькая кладовушка, где хранилась посуда.

Любопытный старик Неждан, смекнув, что русские вельможи съехались не только для застолья и охоты, забрался в нее послушать разговоры.

Отец Захарий появился вновь в полном облачении. Гости по очереди подходили к нему, торжественно повторяли страшные слова клятвы и целовали крест.

Собравшихся здесь бояр, князей, воевод и служилых людей объединяла боязнь за свою жизнь, за свои земли и богатство. Произвол царя Ивана и его телохранителей вывел из терпения многих государственных деятелей. Вельможи упорно заступались один за другого, а царь Иван карал заступников, видя в них возмутителей против своей власти. Слуги хотели отомстить своему государю за смерть близких, за унижение и разорение, за пытки и казни без суда и права. Для них царь Иван был не представителем господа бога на земле, а простым смертным, родом стоявший не выше многих.

В опричнине они видели силу, ограждавшую личную безопасность царя Ивана, и считали опричников разорителями и грабителями Русского государства.

— Я вот о чем хочу спросить вас, государи, — сказал боярин Федоров, когда все дали клятву, — почему так устроено: ежели польский король или другой христианский владыка кого-нибудь из подданных к себе призовет, радуется тот человек, счастлив и товарищи его поздравляют? А у нас призовет к себе государь — прощайся с женой и детками, пиши завещание… Не поймет царь Иван Васильевич, что нельзя на страхе едином, на опричнине, всю Русскую землю держать. Почему он великий господин, а мы все рабы у него? И ты, Гедиминович, раб, и ты, князь, и ты, боярин… И не вольны мы ни в жизни своей, ни в животе своем. Все, что у нас есть, хотя бы от дедов и прадедов шло, не наше, а царское… — Боярин Федоров вытер вспотевшее лицо. Он говорил от сердца и волновался. Синий шрам от татарской сабли на правой щеке боярина побагровел.

Гости, уставившись на Федорова, согласно кивали бородами.

— Раньше хоть жены нашими были. Когда-то царь Иван Васильевич боялся посягнуть на святое таинство брака. А сейчас? Многие, ложась спать, не знают, не увезут ли ночью жену на царскую потеху опричники. Я знаю порядки во многих христианских странах, и нигде нет подобных нашим.

Иван Петрович замолк и склонил седую голову.

— Я тоже смотрю, — подал голос князь Василий Серебряный, — такой царь, что своим ближним не верит, нам не надобен. За слово, за укорительный взгляд — в тюрьму, как изменников. Каждый опричник впереди, а ты жди либо плаху, либо пытки.

— Пусть бы советовался с нами, с боярами, — вступился Федоров. — Ежели не по душе совет, можешь по-своему сделать: на то ты царь. Но ведь он за противное слово на совете опалу кладет, а то и вовсе голову с плеч… Не по старине, не так, как его отец да дед делывали. И опалу положить царь волен. Однако прежде перед боярами оправдаться дай виноватому, а он и слышать не хочет. Лишь бы наговор от кромешника был.

— Дело говоришь, Иван Петрович, — поддержал князь Мстиславский. — Мы считали, сколь земцев царь выселил из отчих земель: выходит двенадцать тысяч. Шли с пустыми руками, пешком в зимнюю стужу с женами и детьми. Селились на сырых корнях. А на их место опричники. Все в разор, в пыл пошло. Новым хозяевам некогда хозяйством заниматься, грабежом легче деньги добывать. Скажи опричнику слово неучтивое, и выйдет, что самого царя оскорбил. Батоговnote 6 тебе царский палач, как вору, всыплет… Простому народу вовсе житья не стало, бегут кто куда может.

— И воюет царь от своей гордыни, — поднял голову князь Василий Серебряный, — сразу против двух врагов. За много лет мирного года не было. Ливонию пошли воевать, а крымский хан наш народ убивает и в полон берет. Русских полоняников каждый год в заморье продают басурмане. Не одобряю, бог благословляет войны праведные. И наказал нас бог, провоевались, скоро хлеба у людей не станет. Расправились бы с крымским ханом, вот и дорога к морю. Не согласен я сейчас с Ливонией воевать.

— Ты за войну с крымским ханом ратуешь, — пошутил князь Иван Турунтай-Пронский. — Закваска в тебе еще адашевскаяnote 7 сидит. Смотри, теперь ты золотой, а не серебряный. На двадцать пять тысяч рублей поручители за тебя дали запись…

Гости засмеялись. Подняли чаши за князя Серебряного.

— А твое, Михаил Иванович, слово?

— Мое слово? — не сразу отозвался князь Воротынский, посмотрев невесело на товарищей. — Я тоже стал золотой. И за меня двадцать пять тысяч записано. Не верит мне царь. Ну что ж… Я тоже против Ливонской войны советовал. Дак на меня царь опалился и в Белозерский монастырь загнал. А зачем? Будто я против ливонцев не стал бы воевать. Стал бы, я всегда готов по государеву слову голову положить… Советовал я царю на Дону крепость ставить, а из той крепости воевать Девлет-Гирея. Близко — рукой подать. Как лисицу в норе, поймали бы хана со всеми нечистыми женами.

— Так ли, князь? — с сомнением произнес Мстиславский. — И у Девлетки заступники найдутся… Турецкий султан и король Жигимонд.

— Не больно из-за моря размахнешься, да и Жигимонд вряд ли заступится.

Поднялся дьякnote 8 посольского приказа Андрей Васильев.

— Государи! — сказал он, поклонившись. — Война с поганским царем и защита христиан от полона и смерти — богоугодное дело. Однако дела государственные требуют иного рассуждения. Времена теперь иные, нежели при великом князе Василии, батюшке нашего государя. Без вольной заморской торговли не будет богата и сильна земля Русская… Аникей Строганов и гости московские слезно молили великого князя и государя о вольном морском пути в иноземные страны. Надо воевать с Ливонией за море. Но… — дьяк Васильев посмотрел на бояр, — с великим разумением. А государь тиранством своим и казнями, — повысил он голос, — ливонцев напугал, и они города не сдают, сидят до последнего и просят у короля Жигимонда заступы! Государи, — помолчав, продолжал дьяк Васильев, — король Жигимонд давно руку к великому Новгороду тянет. А через Ливонию королевские земли к самому Пскову и Новгороду подступят… Вот и смотрите, нужна ли России война с ливонцами?

— Так как же, государи? — снова спросил Мстиславский.

— Мы хотели решить дело добром, — раздался голос князя Ивана Куракина-Булгакова. — Писали челобитную, на коленях молили. Ежели б царь согласился и отменил опричнину, мы бы его больше отца родного почитали и слушались. А царь всех нас в тюрьму засадил, спасибо владыке — заступился. Теперь осталось одно — согнать Ивана с престола.

— Убить, как бешеную собаку! — крикнул князь Турунтай-Пронский. Он дрожал от возбуждения. Вздрагивала длинная борода, свисавшая с худого лица. — Другого хода нет. Я к латинскому королю в Литву не отъеду, изменником Русской земле, как Курбский, не стану. — Он шумно отсморкнулся и вытер платком нос.

— Согласны, — дружно отозвались гости.

— Смерть волчья есть здравие овечье, — пробасил отец Захарий.

— Пусть царь Иван докажет свое царское прирождение, — побледнев, сказал боярин Федоров.

Он произнес страшные слова. Царь Иван многое мог простить. Но тех, кто сомневался в его царском происхождении, ждала верная смерть.

— Но кто будет новым царем? — спросил князь Дмитрий Ряполовский. — Убрать царя Ивана — дело не самое трудное. Найти нового царя — вот задача.

— Князь Владимир Андреевич Старицкий, — сказал боярин Федоров, — прямой рюрикович, не сумнительный, нравом мягок и милостив.

Назвать нового царя было законным правом конюшего, председателя боярской думыnote 9.

— Но согласится ли он? — спросил кто-то из гостей.

вернуться

Note6

Палки или толстые прутья, употреблявшиеся для наказаний.

вернуться

Note7

Адашев — государственный деятель первых лет правления царя Ивана, впоследствии попал в опалу.

вернуться

Note8

Высокая государственная должность служивых людей.

вернуться

Note9

В земскую и опричную думы входило всего около двадцати пяти человек. Например, в 1572 году в их составе были: земская дума — И. Ф. Мстиславский, П. В. Морозов, И. В. Шереметев-меньшой, Я. А. Салтыков, В. Ю. Траханиот, Н. Р. Юрьев, М. И. Воротынский, В. А. Глинский, В. Б. Сабуров, И. А. Шуйский; в опричной — бояре: Ф. М. Трубецкой, С. Д. Пронский, П. Т. Шейдяков, П. Д. Пронский, Н. Р. Одоевский, Ф. И. Умный-Колычев, И. А. Бутурлин, В. А. Сицкий; окольничие — Н. В. Борисов-Бороздин, В. И. Умный-Колычев, Д. И. Хворостинин, Д. А. Бутурлин, В. Ф. Ошанин, О. М. Щербатый.