Корсары Ивана Грозного - Бадигин Константин Сергеевич - Страница 20

Князь Афанасий Вяземский взглянул на боярина, вздохнул и отвернулся.

— Скажи, как похвалялся Ивашка Колычев у себя на дому? — спросил царь. — Темно, видать, в моем подвале, наверно, об угол рожу расквасил, — добавил он, усмехнувшись.

— Похвалялся, государь, колдовством тебя извести…

— Не верь ему, государь, говорит он облыжно… Напившись вина, Алексашка жену мою изобидел. Дак я велел слугам с крыльца его скинуть. Святым крестом поклянусь.

— А ты, Алексашка, — обернулся царь к Гвоздареву, — как ты теперь против клятвы будешь говорить?

— И я клянусь святым крестом, — запинаясь сказал боярин, взглянув на каменное лицо Малюты.

— Так что же вы, богохульники, оба креста святого не боитесь! За свои животы готовы бога продать? А-а? Приблизься ко мне, Ивашка, нет, сюда подойди. — Царь повернулся вместе с креслом и показал рукой у своих ног.

Воевода Колычев на коленях подполз к царскому месту.

— Целуй мне сапог, — приказал царь.

Воевода схватил в обе руки царский сафьяновый узконосый сапог и стал покрывать его поцелуями.

— Помилуй, государь, невиновен я, помилуй!

Царь Иван ударил воеводу сапогом в лицо. Вылетели зубы, пошла кровь.

— Еще целуй, пуще целуй.

Обливая слезами и кровью царский сапог, воевода целовал его.

— А вот земские говорят, — царь посмотрел на опричников, — что терпежу им от царя не стало. Врете, русский человек все стерпит! Посажу земцам татарина, и его будут любить, как меня любят, и сапоги ему будут целовать… Гриша, — обернулся он к Малюте Скуратову, — как ты скажешь: повинен Ивашка Колычев в измене?

— Повинен, великий государь.

— А ежели повинен, — глаза царя засверкали, голос сделался еще пронзительнее, он обернул голову и посмотрел на Василия Колычева, — велю тебе, нашему верному слуге Васютке, казнить изменника… Дайте ему топор, — приказал царь стражникам. — Ты поклялся быть мне верным?

Василий Колычев побледнел. Он молча взял из рук стражника боевой топор с широким лезвием и длинной ручкой.

— Что же, исполняй приказ! — Царь часто задышал, не спуская с него глаз.

Воевода Иван Колычев поднялся с колен и повернул залитое кровью лицо к сыну.

— Великий государь, — с отчаянием в голосе произнес Василий, — невиновен мой отец! Он правду говорит. Гвоздарев мать спьяна поносил. Отец и велел его с крыльца скинуть. И он, Гвоздарев, напраслину на моего отца показал. Со зла солживил!

В горнице воцарилась мертвая тишина. Лицо воеводы Ивана Колычева просветлело. Он с любовью глядел на сына.

— Не хочешь царскую волю исполнить? — грозно спросил царь. — Клятву рушишь!

Василий отбросил топор и рухнул на колени.

— Вели казнить меня, государь, но против правды я не пойду, казнить своего отца безвинно не стану…

Царь Иван поднялся с кресла.

— Добро. Гриша, возьми Колычевых, сына и отца, да разберись с ними. Расскажешь вечером, кто прав, а кто виноват. Постой-ка… — Царь задумался. — Ведь князь Мстиславский сказывал, будто я должон остерегаться рынду из рода Колычевых… Что за притча! Ты ведь Колычев?

— Колычев, великий государь.

— Загадал мне загадку князь. — В изощренном мозгу царя возникла новая мысль. — Эй, Гриша! Где старик Неждан?

— У меня под рукой, великий государь.

— Позвать сюда.

Сановные опричники с любопытством смотрели на царя Ивана, на младшего Колычева, стараясь понять, что должно произойти.

Время шло. Царь Иван нетерпеливо поглядывал на дверь. Наконец она распахнулась, вошел Малюта Скуратов и с ним маленький старичок с белой бородой и длинными усами.

Увидев царя, старичок бросился ему в ноги.

— Встань, Неждан, — сказал царь.

Дворецкий боярина Федора поднялся. От страха он едва стоял. Воевода Иван Колычев, увидев Неждана, застыл, словно деревянный, не сводя глаз с его бледного лица.

— Поведай нам, — продолжал царь спокойно, — видел ли ты этих людей в охотничьем доме? — Он показал пальцем сначала на отца Колычева, потом на сына.

Неждан сразу узнал Василия Колычева.

— Сей юноша поклялся убить тебя, милостивый царь, — дрожащим голосом произнес он. — И ты, господине, был там, — шагнул он к Колычеву-отцу, — и научал юношу быть цареубийцей.

«Мы с сыном должны умереть и своей смертью спасти остальных, — промелькнуло в голове у Ивана Колычева. — Трудно быть честным у Малюты в застенке».

Не успел старик Неждан произнести последнее слово, как Колычев-отец выхватил из-за голенища острый и длинный нож, кинулся к сыну и всадил ему в сердце. Тем же ножом он перехватил себе горло.

— Взять их живыми, — крикнул царь, — лекаря сюда!

Но было поздно. Все произошло так быстро, что никто не мог помешать.

— Они мертвы, великий государь, — осмотрев тела, доложил прибежавший на зов лекарь Линдзей.

— Разрубить на куски изменников и выбросить собакам, — тяжело дыша, сказал царь. — Что ты еще слыхал, Неждан?

— Боярин Федоров, воевода Полоцкий, говорил про твою милость, будто ты не царского прирождения, а будто ты…

— Знаю, — прервал царь Иван.

Когда из горницы вышли все, кроме главных советников, боярин Алексей Басманов обратился к царю:

— Великий государь, не идет на убыль измена, а разрастается. Слых по Москве пошел, будто князя Владимира Старицкого на твое место бояре норовят посадить. Розыск бы новый сделать, и всех изменников на кол. Неспроста Колычев-старший сына своего убил — боялся, что по младости он остальных предаст. Чует мое сердце, опять сговорились земские княжата жизни тебя лишить, великий государь. По всему видно, сговорились.

Царь Иван долго молчал, стараясь понять, что произошло.

— Значит, Васька Колычев хотел в опричнину вступить и рындой стать, дабы лишить меня жизни, — отвечая больше своим мыслям, произнес он. — Вот где надо копать. А князь Владимир! — Он махнул рукой. — Он мне во всем сознался. Тех людишек, что разговоры с ним вели, он всех назвал… Да и слаб князюшка головой для такого дела, не хочет он царского места, — раздумчиво закончил царь. — Верю я брату.

Царские советники переглянулись.

— Ты прав, великий государь, слаб головой князь Володимир Андреевич, не хочет он царского места, — вступил в разговор воевода Петр Зайцев. — Однако дело не в нем. Князь Володимир не хочет, зато московские бояре за него хотят. Они спят и видят, как бы от тебя избавиться, а для того им перво-наперво новый царь нужен, вот и…

— Дальше сказывай, — нетерпеливо сказал царь.

— Выходит, двум медведям в одной берлоге не жить. Пока князь Владимир Андреевич здравствует, не будет покоя для тебя, великий государь.

— А вы, — царь посмотрел на ближайших вельмож, — что вы мне скажете?

— Правду говорит дворовый воевода, — отозвался первый боярин опричной думы Алексей Басманов. — Опять измена по Москве бродит. Пока жив князь Володимир Андреевич, не будет покоя на Руси. Именем князя другие будут собирать недовольных, требовать всякие вольности, какие есть в Литве и прочих государствах. И тех людей топором не вырубишь, их все больше и больше становится. Я думаю, великий государь, надо для начала кое-кого из бояр вытянуть к Малюте Скуратову, а потом и князя Володимира Андреевича потревожить. А кто из бояр своровал, тех без жалости живота лишать. И казна твоя обогатится, и у земских резвости меньше станет.

— А ты, Афоня, — спросил царь князя Вяземского, — как ты думаешь?

— Согласен я с Басмановым.

— А ты, Петр Васильевич?

— Согласен, — ответил воевода Зайцев.

— А ты, Никита?

— И я согласен, — отозвался князь Одоевский.

Царь Иван хотел было продолжать опрос, но скрипнула и приоткрылась окованная бронзой дверь. В горницу вошел Малюта Скуратов. Царь повернул голову.

— Дозволь, великий государь, слово молвить, — сказал Малюта, кланяясь.

— Говори.

— Гонец к тебе со свейской стороны.

— Позвать.

Малюта Скуратов скрылся за дверью.

В горницу вошел высокого роста человек с бледным, измученным лицом. Он сделал несколько шагов к трону и повалился на колени.