Замок Персмон. Зеленые призраки. Последняя любовь - Санд Жорж - Страница 18

— Однако у тебя-то с нею, по-моему, дальше четок дело не пошло?

— Да, надо мной она смеялась, как, может быть, теперь смеется над кузеном; но водя таким образом людей за нос, она рискует своим добрым именем, а это совсем не смешно!

— Ты же сам твердил мне, что она неприступна и надо быть дикарем или животным, чтобы употребить во зло ее невинность.

— Я имел в виду себя, потому что я не умею говорить красиво, убеждать, а Анри — адвокат, он за словом в карман не полезет.

— Значит, он опаснее тебя? А я-то считал тебя неотразимым…

— Ах, дядя, не смейтесь надо мной, не бросайте меня без поддержки!

— Разве я обещал помогать тебе в любовных делах?

— Вы слушали меня с таким вниманием, что я посчитал его за участие.

— Напрасно. Мне совсем не по душе твои планы разбогатеть за счет жены. Если ты обязательно хочешь жениться на миллионе, обращайся за содействием к Шарлет.

— Дядя, вы меня обижаете. Видит Бог, вы ко мне несправедливы. Миллион ничего не стоит, если девушка обесчещена…

— Пока этого не случилось, но если она будет продолжать так сумасбродствовать, то, может быть…

— Стало быть, вы знаете?..

— Знаю то, что ты мне сказал, и отвечаю на твои слова. Если у нее завязались отношения с Анри, то только чистые и невинные; но если она каждый день будет выбирать себе новых поверенных, то очень скоро нарвется на такого, который ее погубит, и скандал повредит твоей сестре. А поскольку во всей этой истории меня интересует только она одна, то я завтра же положу конец всему этому смешному и глупому положению.

— Положите конец? Что же вы сделаете, дядя? Напишете графине? Погубите бедную Мари?..

— Да ведь ты только что обвинял ее!

— О Боже! Я не обвиняю ее, я ее жалею; я готов скорее отдать обе руки на отсечение, чем навредить ей. Если бы вы знали, какая она добрая и великодушная! До нелепости!

— А если она тебя надует и выйдет замуж за другого?

— Я напьюсь, как свинья, или застрелюсь, но вредить ей, мстить… нет! Боже упаси! Она не такая, как все женщины, она ангел, чудаковатый, неразумный ангел, если ангел может быть таким… Ведь сердце у нее — добрейшее, намерения — прекраснейшие, она олицетворенное бескорыстие. Нет! Ее необходимо спасти.

— Послушай, — сказал я, взяв его за руку, — ты сын моей сестры, все тот же добряк Жаке, который и мухи не обидит и которому все простится за его сердце. Теперь я убедился, что ты по-настоящему любишь мадемуазель де Нив. А значит, надо тебя женить на ней, и я сделаю все, что смогу, даю тебе слово, раз у нее действительно так много хороших качеств. Я повидаюсь с ней, переговорю, изучу…

— Ах, дядя, спасибо вам, но как же Анри?

— Анри тут ни при чем.

— Кто знает?

— Не говори мне о нем, пока я сам не узнаю всего. Иди спать и брось шпионить. Я буду вести наблюдение, но хочу делать это один. Понимаешь? Слушайся меня, а то я тебя брошу.

Жак обнял меня, и я почувствовал на щеке его горячие слезы. Он пошел проститься с женой, судорожно стиснул руку Анри и, вскочив на своего коренастого коня, умчался в Шангус.

Я терпеливо ждал весь следующий день. Дождь шел не переставая, и нечего было и думать о том, чтобы выпустить Нини погулять. Однако в конце обеда она взобралась на колени к Анри и стала шептать ему что-то на ухо.

— У вас секреты? — спросила жена, пораженная лукавым и таинственным видом девочки.

— О да! Большие секреты! — ответила она, зажимая Анри рот. — Не смей говорить, миленький мой Анри, и отнеси меня к фонтану.

— Нет, сегодня нельзя, — ответил Анри, — дождь испортит наши бумажные кораблики.

Он встал и ушел. Нини расплакалась. Жена стала ее утешать. Я взял ее на руки и унес к себе в кабинет показывать картинки. Когда она успокоилась, я решил узнать, умеет ли она хранить секреты, и обещал ей завтра наделать много чудесных корабликов, чтобы пускать их в бассейне в саду.

— Нет, нет, бассейн плохой, фонтан лучше: там вода такая чистая, чудная; и еще там Сюзет, с которой веселее, чем с тобой, с Анри, чем со всеми.

— Сюзет такая же маленькая девочка, как ты?

— Нет, она больше меня.

— Как Бебель?

— Нет, она совсем не такая старая! Сюзет хорошенькая и так меня любит!

— За что?

— Ну, не знаю, наверно за то, что и я люблю ее и целую, сколько ей хочется.

— А где она живет?

— Не знаю, может, у фонтана, раз она там бывает каждый вечер.

— Но ведь там нет домов?

— Да. Так она, наверное, приходит туда из-за меня, чтобы делать мне кораблики.

— Это и есть ваш с Анри большой секрет?

— Я боялась, что Бебель не пустит меня…

Очевидно, девочка ничего не знала и легко забудет мнимую Сюзет, если не увидит ее больше до возвращения матери. Я узнал также, почему Анри так спешил привести в порядок Персмонскую башню. Несмотря на дождь, он все-таки туда пошел и вернулся только в десять часов. Как только госпожа Шантебель ушла спать, он сказал мне:

— Я солгал тебе, отец, позволь же сказать тебе сейчас всю правду. Прежде всего прочти вот это письмо, которое я получил по почте накануне твоего дня рождения.

«Окажите большую услугу особе, которая доверяет вашей чести. Будьте завтра на Персмонском празднике, я тоже там буду и шепну вам на ухо имя Сюзет».

— Как видишь, правописание хромает. Я подумал, что дело в какой-нибудь глупой интрижке или в просьбе о помощи. Однако я отправился на праздник и увидел Жака с прелестной крестьяночкой, в которую он казался очень влюбленным, а она, проходя мимо, шепнула мне на ухо условленное имя: Сюзет.

Я пригласил ее танцевать, к великой досаде Жака, и мы успели объясниться во время бурре.

— Я, — сказала она мне, — не Сюзет, а Мари де Нив и живу в Виньолет. Эмили, моя лучшая подруга, не знает, что я здесь, и ее брат Жак недоволен, что я пришла сюда. Я ничего им не говорила о своей новой затее, они посчитали бы ее сумасбродством; но что я задумала, то сделаю обязательно. Вы должны мне помочь. Вы причинили мне много горя, сами о том не подозревая. Когда я была в Риомском монастыре, вы в шутку писали мне письма, за которые меня наказали, как за преступление. Из-за этих несчастных писем меня перевели из монастыря, где мне было хорошо, в Клермонскую обитель, где меня держали взаперти и обращались со мной, как с настоящей преступницей. Жак помог мне убежать. Я ездила в Париж советоваться с адвокатами и знаю теперь свои права. Но, борясь против мачехи, я ничего не имею против ее дочери, дочери моего бедного отца, моей маленькой сестренки Леони. Она сейчас у вас, дайте мне повидаться с ней. Время самое удобное, все ваши здесь, девочка дома одна с нянькой. Проводите меня к ней. Я посмотрю, как она спит. Я ее не разбужу, только взгляну на нее и буду вам за это вечно благодарна.

Не место да и не время было спорить. Не знаю, право, что бы я ей ответил, если бы не случайность, бестактно совершенная Жаком из ревности. Он загасил фонарь, и в последовавшей за этим суете мадемуазель де Нив схватила меня за руку и увлекла за собой в темноту со словами:

— Сам Бог этого хочет, вы же видите! Пойдемте скорее к вам!

Я совершенно ослеп от резкого перехода от яркого света к мраку и шел наугад, предоставив вести себя моей спутнице. Через минуту я понял, что мы идем по направлению к полю и что мы не одни. Впереди нас шли еще двое.

— Это моя кормилица с мужем, — пояснила мадемуазель де Нив, — они — преданные мне люди, не бойтесь, у меня таких много. Мне на пользу действует еще няня моей сестры, которую только что прогнала мачеха.

— Знаете, — сказал я, — ваше поведение мне очень не нравится.

— Почему же?

— Потому что, может, вы намерены похитить девочку, чтобы отомстить своей мачехе. Предупреждаю, что этого я не потерплю. Ее доверили моим родителям, и мы должны беречь ее, как святыню.

— Какое у вас ужасное мнение обо мне! — сказала она печальным и мелодичным голосом.

Мне стало стыдно моих подозрений. Я хотел смягчить резкость своих слов.