Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 97

река, кроме того, судя по адресу, который ему дал Рустамбек, Тофик живет недалеко от «Новокузнецкой».

Выйдя из метро на «Новокузнецкой», подошел к набережной Москвы-реки. Встал у парапета. Убедившись, что его никто не видит, выкинул в реку пистолет. Перед тем как выкинуть шкатулку, ему пришлось минут пять повозиться отдирая с помощью перочинного ножа памятную мельхиоровую табличку. Отойдя метров на тридцать от места, где он выкинул пистолет, выкинул в воду шкатулку без таблички. Пройдя еще примерно столько же, швырнул туда же табличку. Затем, вырвав по очереди все листы из записной книжки, бросил их в воду вместе с обложкой. Наконец достал обе бутылки, разбил о парапет и столкнул осколки в реку.

Оглядевшись, перешел улицу на набережной. Подойдя к телефону-автомату, достал жетон. Посмотрел на часы — пятнадцать минут девятого. Время есть. Тем более что главное, что он должен был сделать, он сделал.

Услышав звонок телефона, Петр Николаевич Петраков поморщился. Он сидел в кресле, в холле у себя на даче, и без всякого интереса смотрел телевизор. Но именно оно, это бездумное созерцание двигающихся по экрану теней, было сейчас единственным, что могло его успокоить. Он уже устал от лихорадочных размышлений, что делать. Он должен был просто посидеть. Посидеть без всякой цели. Посидеть и расслабиться.

Раньше он считал, что совершенное на него покушение и смерть жены — самое худшее и самое страшное, что когда-либо могло произойти в его жизни. Но то, что произошло сегодня, было, как он прекрасно понимал, еще страшней. После того как несколько офицеров ГРУ привезли сегодня утром на самолете из Ирана его сына, тут же поместив его под домашний арест, он отчетливо понимал: с этого момента он повис над пропастью. И, по здравом размышлении, спасти его от падения в эту пропасть не сможет теперь никто и ничто.

Телефон продолжал звонить. Это был прямой телефон, который знали немногие. Но именно поэтому Петр Николаевич не хотел снимать трубку. Сообщить, что он уже летит в пропасть, ему могли именно по этому телефону.

Наконец, выругавшись про себя, снял трубку:

— Да?

Определить, кому принадлежит прозвучавший в трубке голос, он сразу не смог. Но голос этот он наверняка знал:

— Петр Николаевич?

— Да, это я. Кто говорит?

— Петр Николаевич, это я, Володя Лапик.

Капитана третьего ранга Лапика, много лет связанного по службе с его сыном, Петраков отлично знал. Лапик был вхож в их семью, его очень любила покойная первая жена. Да и сам Петраков ценил этого расторопного и явно незаурядного человека.

Помолчав, Петраков переспросил:

— Володя Лапик?

— Да. Мне обязательно нужно с вами срочно встретиться. И поговорить.

— Но… — Помолчал. — Но вы же… Вас не должно быть в Москве.

— Петр Николаевич, я в Москве. Нам с вами нужно срочно встретиться и поговорить. От этого зависит все. Понимаете, все.

— Володя… — Он все еще не мог понять, как отнестись к этому звонку. — Вообще, вы знаете, что произошло?

— Отлично знаю. Я все знаю, поэтому и звоню. Петр Николаевич, слышите — еще ничего не потеряно.

— Ничего не потеряно?

— Да, ничего не потеряно. Все можно спасти. Все. И для всех. Но для этого мы с вами должны немедленно встретиться. Немедленно.

Подумал: да, он летит в пропасть. И спасти его не сможет даже Лапик, человек не просто незаурядно умный, но еще, как он знал, и расчетливый. Но сейчас ему не до рассуждений. Конечно, звонок Лапика, его слова о том, что ничего не потеряно, — соломинка, за которую можно ухватиться только от отчаяния. Но при всем при том он должен попытаться ухватиться за эту соломинку. Должен. Он должен попытаться ухватиться даже за пушинку. Потому что в пропасть сейчас летит не только он, но и его сын.

Осознав все это, сказал:

— Володя, вы где сейчас?

— Я в центре. Недалеко от ресторана «Балчуг». Если можете, подъезжайте сюда. Но только желательно, чтобы вы подъехали один, на вашей личной машине. Без водителя. Вы сможете?

— Не получится, Володя. В это время суток я могу выехать только на служебном «ЗИЛе». С двумя охранниками.

— Хорошо, подъезжайте хоть так. Но быстрее.

— Где мне вас найти у «Балчуга»?

— Меня искать не нужно. Я сам найду вас. Встаньте у тротуара метрах в тридцати от ресторана. Вашу служебную машину я знаю, ее трудно не заметить. Петр Николаевич, еще раз говорю: ничего не потеряно. Но мы должны увидеться.

— Хорошо. Ждите, я еду.

Повесив трубку после разговора с Петраковым, Лапик тут же набрал номер, который ему дал Рустамбек. Трубку сняли после трех гудков; голос с еле заметным кавказским акцентом спросил:

— Вас слушают?

— Мог бы я поговорить с Тофиком?

— Я Тофик. Слушаю вас?

— Здравствуйте. Меня зовут Владимир Лапик. Ваш телефон мне дал…

— Я знаю, кто вам дал мой телефон, — быстро перебил голос. — Где вы сейчас находитесь?

— В центре. Недалеко от «Новокузнецкой».

— Очень хорошо, это близко от меня. У вас есть мой адрес?

— Есть.

— Как скоро вы сможете быть у меня?

— Быстро, минут через десять. Мне хотелось бы, чтобы вы все подготовили к моему приходу.

— Все уже готово. Я жду вас.

— Все же мне нужно немного подумать. Подождете?

— Конечно. Думайте.

Прикинул: путь от своей дачи до «Балчуга» у Петракова займет примерно час. Но Петраков, конечно, не сразу сядет в машину. Значит, в его распоряжении сейчас как минимум час десять минут.

— Хорошо, сейчас я к вам подойду.

Дом, в котором жил Тофик, находился на Солянке, сразу за мостом. Преодолев это расстояние за восемь минут, Лапик поднялся пешком на второй этаж и позвонил в дверь. Ему открыл молодой человек, одетый в белую рубашку с длинными рукавами и черные брюки. Юноша был высоким, смуглым, с небольшими усиками. Улыбнувшись, сказал:

— Пожалуйста, проходите. — Обернулся: — Тофик-джан, к вам!

В двери, ведущей, как можно было понять, в гостиную, появился плотный человек среднего роста, темноволосый, коротко остриженный, с большими залысинами. Он тоже был одет в белую рубашку и черные брюки, но поверх рубашки был накинут стеганый атласный жилет. При виде Лапика еле заметно улыбнулся:

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогой… Прошу, проходите в гостиную… Хотите чаю, кофе? Что-то выпить?

Остановившись в гостиной, Лапик покачал головой:

— Спасибо, я очень спешу. Меня зовут Владимир Лапик. Вы — Тофик?

— Да, я Тофик.

— Господин Рустамбек сказал, что вы дадите мне деньги.

— Все правильно. Сейчас я дам вам деньги. Садитесь. Можете сесть вот сюда, на диван.

Лапик сел, положив сумку на колени. Тофик покосился:

— Хотите переложить деньги в эту сумку?

— Да. Это мне было бы удобно. Думаю, они там поместятся.

— Поместятся. — Тофик посмотрел на стоящего в дверях юношу. — Джабир, деньги.

Джабир поднял лежащий в углу гостиной кейс. Положив его на стоящий перед диваном стул, открыл крышку. Под крышкой лежали ровные пачки стодолларовых банкнот.

— Здесь восемьдесят пачек по десять тысяч долларов, — сказал Тофик. — Итого восемьсот тысяч долларов. Пересчитайте. Заодно будете складывать в сумку.

Переложив в сумку все до одной восемьдесят пачек, Лапик посмотрел на хозяина квартиры:

— Господин Рустамбек сказал, что вы можете помочь мне с алиби?

— Могу. Послезавтра в час дня у меня будет проездной билет на поезд Тегеран — Москва. И договоренность с проводниками, которые в случае необходимости подтвердят, что вы приехали в Москву именно на этом поезде. Позвоните послезавтра, я дам вам билет и данные проводников. Кроме того, господин Рустамбек просил передать вам, что в списках пассажиров самолета, на котором вы прилетели в Москву, вашей фамилии не будет. Кто проверял ваши документы в Шереметьево, не помните?

— Какой-то капитан.

— Можете его описать?

— Могу, — Лапик описал внешность капитана. Тофик посмотрел на Джабира: