Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич - Страница 64

— Конечно. Вас не только никто не будет беспокоить, но я буду всячески оберегать ваше право на неприкосновенность.

— Даже если кто-то будет интересоваться, здесь ли я?

— Да, Джордж. Если ко мне обратится полиция, я скажу, что ничего не знаю.

— Это может быть не обязательно полиция.

— Кто бы это ни был. Время, за которое вы заплатили, целиком ваше. Будете выбирать девушку?

— Пожалуй. Все ваши девушки ведь на этих фотографиях? — Да.

— Может, скажете что-то о них?

— Джордж, у меня все девушки прекрасны. — Небрежно махнула рукой на смуглянку, сидящую в розе лотоса. — Амрита. Нежная, предупредительная, само внимание. Сексуальна, как и положено амхарке. Или эта… — кивнула в сторону блондинки, оседлавшей валик от дивана. — Линда, страстная, горячая, хотя приехала с далекого севера, из Швеции. А вот эта — для любителей экзотики. Маша, из далекой России.

— Подождите. — Посмотрел на стоящую на медвежьей шкуре на четвереньках Машу, снятую со спины и обернувшуюся. — Русская?

— Да, русская. У нас недавно. Хотите ее?

— Пожалуй. — Достав пятидесятидолларовую бумажку, протянул: — Это вам.

Взяв купюру, посмотрела на него:

— Сейчас я дам сдачи.

— Не нужно. Я плачу двадцать долларов сверху — за мою неприкосновенность.

Улыбнулась:

— О, Джордж… Спасибо. Неприкосновенность будет гарантирована. — Спрятала купюру куда-то за полу халата. — Я скажу Маше, чтобы она была к вам особенно внимательна. Идемте.

Поднимаясь по лестнице, спросил:

— У Маши своя комната?

— Как у всех.

— Куда выходят окна?

— Куда бы вы хотели? У нас очень плотные шторы.

— Дело не в шторах. Я просто не хотел бы, чтобы окна выходили на площадь.

— Хорошо, что сказали. Окна Машиной комнаты как раз выходят на площадь. Но это не беда, у нас есть свободные комнаты, окна которых выходят на другую сторону. Сейчас я вам их покажу.

Проведя его по крохотному коридорчику на втором этаже, открыла одну из дверей:

— Посмотрите. Очень милая комната.

В небольшой комнате стояла только большая кровать под балдахином. Пол был накрыт сравнительно новым белым пушистым ковром. В углу, прямо на ковре, стоял телевизор.

— Это своего рода квартира. Здесь все удобства, есть даже небольшая кухня.

— Куда выходят окна?

— На тихую улочку. Хотите посмотреть? — Приоткрыла край шторы. Подойдя, увидел узкую улицу, по которой с трудом могла бы проехать машина. Посмотрел на мадам Элен:

— Проникнуть в дом с этой улочки легко?

— Тут есть задний вход. Но он всегда закрыт, — опустила штору. — Не беспокойтесь, Джордж. Пользоваться этим задним входом можем только мы, я и девушки. Он всегда закрыт на внутренний замок. Вы будете в полной безопасности. Вообще, будьте спокойны. Полиция к нам заглядывает крайне редко.

— Мадам Элен, между нами, я боюсь не столько полиции, сколько двух своих приятелей.

— Двух ваших приятелей?

— Да. Я заключил с ними пари, что могу провести с девушкой пять часов подряд. Поэтому, если они вдруг зайдут и поинтересуются, что я делаю, скажите, что я давно уже занят с девушкой и еще долго буду занят. Вам не трудно будет это сделать?

— Нисколько.

— Спасибо, мадам Элен. Тогда я останусь здесь, а вы пригласите Машу, хорошо?

— Да, конечно, Джордж. — Мадам ушла.

Сойдя с трапа на причал, Лапик не спеша направился к выходу из порта. Гражданская одежда сидела на Лапике гораздо лучше, чем военно-морская форма, явно для него не созданная. Главный криптограф корабля был сейчас одет в полотняный костюм цвета кофе с молоком, рубашку в бело-голубую полоску и белые туфли. Светлые волосы, обычно неряшливо торчащие во все стороны, на этот раз были гладко зачесаны назад, придавая худощавому Лапику солидный вид. На левом запястье висели изредка выглядывающие из-под рукава золотые часы «Ролекс».

Лапик умышленно оставил крейсер не сразу, а через полчаса после сошедшей на берег первой группы.

Успешно преодолев шумную толпу на рыночной площади, он без особых потерь добрался до стоянки такси. Сев в машину, бросил на приличном французском:

— Кафе «Этуаль».

— Понял, месье. — Водитель дал газ. Попетляв по припортовым улочкам, а затем промчавшись по главной магистрали города, такси остановилось на центральной площади. Водитель обернулся:

— Кафе «Этуаль», месье. Прошу.

— Спасибо. — Рассчитавшись, Лапик вышел.

Кафе «Этуаль», считавшееся местом встреч деловых людей города, располагалось в большом здании из стекла и металла. Для провинциального Джибути это здание вполне могло считаться шедевром европейской архитектуры. Здесь же, на центральной площади, находились кинотеатр, казино и лучшая в городе гостиница «Мариотт-отель».

Войдя в кафе, Лапик некоторое время стоял, оглядывая полупустой зал. Затем без всяких видимых на то причин снял с левой руки часы. Начал небрежно покручивать их в правой руке.

Рустамбек, сидящий за столиком у входа, заметив условный знак, стал внимательно рассматривать вошедшего. Метрдотель, подойдя, вопросительно взглянул на Лапика:

— Месье?

— Я хотел бы столик подальше.

— Конечно, месье. Прошу вас.

Лапик вместе с метрдотелем прошли в дальний конец зала. Увидев, что Лапик, сев и сделав заказ, положил часы на стол, Рустамбек встал и двинулся в его сторону.

Пока Рустамбек шел, пересекая все пространство кафе, Лапик в его сторону не смотрел. Остановившись у столика, посланник Талаяти улыбнулся. Лапик улыбнулся в ответ. Иранец посмотрел на лежащие на столе часы, — после чего Лапик, взяв часы, надел их на руку.

— Здравствуйте, господин Лапик, — сказал Рустамбек. — Только сейчас я понял, что условный знак — лишнее. Я вас прекрасно помню.

— И я вас помню. Но условный знак — не лишнее. Ведь на встречу могли прийти не вы.

— Верно. Я присяду?

— Прошу, господин Рустамбек. Я заказал кофе, икру и круассаны. И немного коньяка. Нас никто не услышит. Да и не думаю, что в этом кафе может оказаться кто-то из членов экипажа.

— Да, пожалуй. — Рустамбек развернул и положил на колени салфетку. — Как плавание?

— Все хорошо, если не считать… — Лапик встретился взглядом с собеседником. — Если не считать… Ну, вы знаете, чего не считать.

— Отлично знаю. Катеров. Но все ведь, кажется, обошлось?

— К счастью.

— Как обстоят дела сейчас?

— Все в порядке. Но нам с вами нужно основательно обсудить финальную часть операции. И кое-что изменить.

— Изменить — потому что что-то изменилось?

— Да. Во всяком случае, возникли две вещи, которые меня настораживают.

— Я слушаю. Что за вещи?

Официант поставил перед ними заказ: черную икру, тосты, круассаны, коньяк в графинчике, вазочку с тонко нарезанным лимоном, кофе.

— Так что это за вещи? — повторил Рустамбек после того, как официант ушел.

— Первая: в Черном море нам пришлось подобрать на борт трех посторонних людей.

— Это что-то новое. Кто они?

— Экипаж яхты, которую кто-то обстрелял в открытом море, — взяв тост, Лапик намазал на него икру. Отхлебнул кофе. — И саму яхту.

Рустамбек тоже пригубил кофе. Поставил чашку.

— Кто же обстрелял эту яхту?

— Экипаж яхты утверждает, что это был какой-то катер. Но вообще все это — темная история.

— Не люблю темных историй. Что было дальше с этими спасенными?

— Шкипером яхты оказался друг командира корабля Петракова, поэтому Петраков решил всех троих оставить на крейсере. Естественно, на крейсере осталась и яхта.

— Что, эти люди и сейчас на крейсере?

— К сожалению, — прожевав тост, Лапик вытер рот салфеткой. — Я не подозреваю их всех. Только одного.

— Вы пробовали проверить этих людей?

— Пробовал. Но согласитесь, с борта крейсера сделать это сложно.

— А что с самой яхтой? Где она?

— Стоит в одном из верхних ангаров. Экипаж все дни ремонтировал ее.

— И ремонтирует сейчас?

— Уже отремонтировал. Во всяком случае, так мне сказал Петраков.