Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка - Тимофеев Владимир - Страница 19

Восторг и восхищение, написанные на лице летчика, не остались незамеченными. Брат Ольги, видимо, немного оклемавшись, вылез, наконец, из автомобиля и прислонился к центральной стойке.

— Двадцать седьмые "сушки", — пояснил он Микояну. — Тут у летунов общежитие было. Давно, правда, но всё равно — и здесь отметились, и у нас в отряде их двое было, Петрович и Слава, — и с грустью добавил. — Жаль, погибли потом.

После этих слов Антон прикрыл глаза и слегка наклонил голову, как бы отдавая долг памяти погибшим пилотам. Лейтенант промолчал, лишь тяжело вздохнул, наверное, тоже предаваясь невеселым воспоминаниям. Синицын с Кацнельсоном после слов Антона синхронно сняли каски, а Барабаш стянул с головы разорванный танкошлем и украдкой перекрестился.

— Эй, бойцы, о чем грустим? — крикнул Винарский. Стоя на танковой башне, он внимательно разглядывал окрестности, пытаясь понять, откуда здесь можно ожидать угрозу. За небо сержант сильно не волновался — по словам Ольги, серьезной авиации у бандитов не было, лишь пара каких-то непонятных "вертушек". А вот на земле могли быть проблемы. Прикрываясь кучей старой техники и забором, враг мог незаметно подобраться к танку и натворить много нехороших дел. Однако обзор местности, подтвердивший отсутствие на горизонте противника, вполне удовлетворил Винарского, и он, спрыгнув с брони, подошел к бойцам своего отряда.

— Ну, где наша Ариадна? — спросил сержант Микояна. Но вместо летчика ему ответил Антон:

— Там у дяди Сережи сигналка специальная. Ну и еще кое-что. Так что если всей толпой туда ломанемся, могут быть неприятности.

— А, понятно. Пароль "пуля", отзыв "приклад". Хорошо. Ждем.

К удивлению красноармейцев командир, получив ответ на вопрос, не стал отдавать никаких приказаний, а снова забрался на башню, уселся, свесил ноги в открытый люк и, опершись на поднятую крышку руками, а потом и подбородком, принялся задумчиво смотреть куда-то за горизонт.

Бойцы переглянулись и, не сговариваясь, тут же нашли себе занятие. Синицын с Барабашем отошли к танку и принялись с умным видом ковырять гусеницы, позвякивая нехитрым инструментом, выуженным из ящика с ЗИПом. Кацнельсон забрался на самый верх какой-то решетчатой конструкции, прикидываясь часовым, а лейтенант нырнул в салон "автобуса" и занялся осмотром трофейного пулемета. "Да, интересная конструкция". И даже не сам пулемет, а способ его подъема через люк на крыше. Всего два движения, и он уже готов к бою. Причем стрелками могут быть и водитель, и любой из пассажиров. "Так, а это что? Лента с патронами. Черт, а патроны-то знакомые, 12 и 7, прямо как у Яка для синхронных УБС. Ну надо же…"

— "Утес" это, — пояснил прислонившийся к джипу Антон. — Хорошая машинка. У нас такие тоже есть, парочка. Вот только боеприпасы к ним давно кончились. А у этих, вишь, осталось еще немного. Это хорошо, есть их куда пристроить… прямо сейчас, — добавил он, хитро прищурившись.

Лейтенант хотел было поинтересоваться, куда же еще, помимо трофейного крупняка, собираются пристроить столь ценные патроны "красноармейцы" будущего, но не успел — разговору помешал гулкий рев влетевшего на территорию городка мотоцикла. Появившегося настолько неожиданно, что никто ничего даже сообразить не успел, не то что среагировать. Прямо посреди плаца двухколесный "зверь" резко затормозил и, пройдя несколько метров юзом, остановился, развернувшись почти под прямым углом. Как "гонщик" при этом умудрился и равновесие удержать, и машину не уронить, осталось загадкой.

А уже спустя секунду мотоциклист одним слитным движением заглушил движок, сбросил ногой боковую опору, соскочил с седла и… потянулся. По-кошачьи, словно бы стряхивая с себя накопившуюся за время "гонки" усталость. И только тогда опомнившиеся бойцы ощетинились, наконец, стволами и во все глаза уставились на затянутого в кожу "байкера", в любую секунду готовые открыть огонь и ожидающие лишь команды. Однако команды на бой так и не поступило. Сержант лишь покосился на хорошо знакомого с местными реалиями Антона, но тот не проявил абсолютно никакого беспокойства ни по поводу мотоцикла, ни по поводу того, кто на нем прибыл.

Еще через пару секунд "байкер" снял с головы защитную "сферу" и…

— Баба! — выдохнул Барабаш, узрев длинную косу, скользнувшую из-под шлема.

— Твою мать, — прошептал сержант, а затем, с трудом возвращая челюсть на место, добавил внезапно охрипшим голосом. — Богиня.

— Ага. Афина Паллада и Афродита. В одном флаконе, — вытянув тощую шею, подтвердил Кацнельсон и, толкнув локтем Гришу, тихо пробормотал. — А командира-то нашего, похоже, того, сразили. Наповал.

— Не сразили, а сразила, — поправил товарища Синицын, растянув губы чуть ли не до самых ушей, смешно оттопыренных.

Но Винарский подначек бойцов не заметил. Танкист попросту не слышал, о чём они говорят. Ошалевшими глазами он всё смотрел и смотрел на "гонщицу" в мотокомбезе. Растерянно и потрясенно, не в силах оторвать взгляд. Впрочем, даже если бы такое желание и возникло, сержант всё равно не смог бы его исполнить. Ему казалось, что на эту девушку можно смотреть бесконечно, задыхаясь от странного, ни на что не похожего, неведомого ранее чувства.

А "гонщица" тем временем подошла к бойцам и остановилась. В десяти шагах от замерших в ступоре красноармейцев. Выглядела она и впрямь потрясающе. На вид лет двадцати пяти, в облегающем комбинезоне из плотного, похожего на кожу материала черного цвета, с серо-голубыми защитными вставками, в высоких ботинках на прочных рантах и лихо заломленном набок лазоревом берете с кокардой, который девушка надела сразу как только шлем сняла. Выпадающая из-под головного убора прядка густых темно-русых волос мягко искрилась на солнце, чуть прикрывая лоб, делая ее и без того огромные голубые глаза еще больше, еще ярче, еще притягательнее. И коса… ее коса до пояса… М-да. Это было нечто.

— Здрасьте, — насмешливо произнесла обладательница роскошной косы, по-приятельски кивнув Антону, а затем с интересом оглядела всех остальных, остановив в конечном итоге взгляд на сержанте. — Ну что, так и будем меня глазами кушать или всё же представимся для начала?

Голос ее показался Евгению настоящей музыкой. А еще ему отчаянно захотелось совершать глупости.

Мячиком скатившись с брони, сержант в мгновение ока преодолел расстояние, отделяющее его от девушки, опередив всех, чуть притормозив лишь на последних метрах дистанции — чтобы дух перевести и чтобы слишком смешным не казаться. Коротко, но при этом исключительно куртуазно поклонившись, он вынул руку из-за спины и протянул красавице маленькую ромашку, сорванную мимоходом с газона:

— Припадаю к вашим ногам, сударыня. Безумно счастлив встретить в этих диких краях столь обворожительную женщину. И прошу простить моих, — Винарский бросил грозный взгляд на топчущихся сзади красноармейцев и продолжил, — моих боевых товарищей за тот недостаток внимания, который они позволили себе при общении с дамой.

— О-о! — восхитилась "дама" в берете, принимая цветок, весело глядя на улыбающегося сержанта. — И впрямь, нечасто встретишь в наших ДИКИХ краях такого галантного кавалера. Прямо душа радуется, — а затем, заложив ромашку за ухо, поинтересовалась. — У тебя, сержант, часом не Ржевский фамилия?

— Почему Ржевский? — удивился танкист. — Винарский моя фамилия. Евгений, — невинно добавив. — Но можно просто… Женя.

Девушка покачала головой. Усмехнулась.

— Просто Женя, говоришь? — и тут же, почти без паузы продолжила. Внезапно нахмурившись, бросив ладонь к виску, с металлом в голосе. — Лейтенант Клёнова. Особый отдел.

Со стороны "Гелендвагена" раздался тихий смешок. Потом еще один, но погромче. А потом стоящий возле машины Антон не выдержал и заржал в полный голос. Вовсю наслаждаясь разворачивающейся перед ним пантомимой. Лицезрея вытягивающиеся физиономии бойцов из 42-го. Всех пятерых. Включая сержанта и летчика.