Судьба кочевой культуры - Жуковская Наталия Львовна - Страница 11

Плетенные из ивовых прутьев корзины для сбора навоза бывают трех видов, точнее, трех размеров, величина которых измеряется количеством помещающихся в них плиток прессованного кирпичного чая. В самую большую входит 50–60 двухкилограммовых плиток, в среднюю — 20–30 и в меньшую — только 10. Первые два вида корзин используются в похоронной и родильной обрядности. К смерти имеют отношение корзины наибольшего размера. Чтобы вынести покойника из юрты, поднимают одну из стен, подпирают ее двумя корзинами и между ними выносят тело наружу. Если покойника везут к месту погребения на верблюде, то по бокам между двумя горбами закрепляют две корзины, покрывают их войлоком и на него кладут покойника. К месту своего упокоения он едет, лежа поперек хребта верблюда.

После родов в корзину среднего размера помещают послед и закапывают ее либо под порогом юрты, либо на родовой территории, недалеко от жилья. Послед — это часть только что появившегося на свет человека. Он еще слаб, беспомощен и нуждается в целой системе охранительных мер, которые должны уберечь его и его «благодать» (если таковая была ему отпущена при рождении) от пока еще чужого, злого и враждебного ему мира. Захоронение последа — первое звено в цепи охранительных мер. Он должен быть недосягаем для злых духов. Закапывание его в землю — мать-прародительницу, женское начало всего живого, — означает одновременно и его возвращение в лоно матери, и связь родившегося человека с миром предков.

Так, начиная с захоронения последа, вступала в действие система магической охраны «благодати» новорожденной личности. В семьях, где дети выживали, она была относительно простой: амулет на руку, амулет на шею и изображение у его изголовья того животного, под циклическим знаком которого ребенок родился. Но если новорожденный появляется в семье, где до этого умирали дети, комплекс магических мер усложнялся. Например, у халха юрту опоясывали волосяной веревкой, на которую подвешивали колокольчики: их звон предупреждал посторонних, «чужих» (в противоположность родственникам, «своим»), что им в юрту входить нельзя; одежду такому ребенку мать шила из ста кусочков, собранных ею в юртах, где росли здоровые дети. Послед ребенка заворачивали в хадак и закапывали в юрте под тем местом, где ребенок появился на свет.

После первой стрижки волос ребенка мать прятала их и хранила, часто зашивая в воротник детского халата. А когда халат изнашивался, волосы прятали в сундук. Нельзя было выбрасывать и волосы взрослых людей, ибо они считались вместилищем души. Состриженные волосы полагалось собрать, закопать или сжечь и тем самым обезопасить себя от возможного использования их людьми, известными своими способностями к черной магии.

Каждые девять или двенадцать лет над человеком совершали превентивный обряд сохранения «благодати» в наступающем цикле жизни. Оба эти числа не случайны. 9 восходит к системе мзнгэ (что дословно означает «родимые пятна») и тому влиянию, которое она оказывала на жизнь человека.

Понятием «родимое пятно» в монгольской культуре обозначаются не настоящие родимые пятна в виде природных отметин на теле человека, а некая мифологическая (ирреальная) субстанция, способная оказывать магическое влияние на человеческую жизнь.

Система мэнгз охватывала цикл из 9 лет, каждому году соответствовало определенное количество цветных «родимых пятен». Счет лет внутри цикла велся не по нарастающей, а по убывающей линии (от 9 до 1): 9 красных, 8 белых, 7 красных, белых, 5 желтых, 4 зеленых, 3 синих, 2 черных, 1 белое. Влияние «родимых пятен» на жизнь человека не подвергалось сомнению, хотя и никак не объяснялось даже житейской логикой. Все это находилось в ведении астрологов, ими же устанавливалось время проведения обряда «очищения родимого пятна», для исполнения которого требовалась земля, взятая с 9 гор, 9 черных и 9 белых камней, белая и черная овчина, песок со дна реки, земля с могилы и т. д., а также небольшая фигурка из теста, считавшаяся заменителем человека. Все несчастья магически переносились на нее, а «счастье-благодать» доставались живому человеку.

Обряд «поворот годов», отправлявшийся раз в 12 лет, был приурочен к годовщине циклического знака, под которым родился человек. Он совершался на 13-м, 25-м, 37-м и 49-м годах жизни и был связан с 12-летним животным календарным циклом, которым пользовались для отсчета времени народы Восточной Азии. В этом обряде были представлены изображения всех 12 животных цикла, а также заячья шкурка, которой не касались зубы собаки, пояс человека, над которым читались заклинания (пояс у монголов и ряда других народов — символ достоинства и оберег одновременно).

Возрастные магические обряды, имевшие целью обеспечить человеку «счастье-благодать» в очередном 9- или 12-летнем цикле, на этом не заканчивались. Существовало понятие об особо опасных годах, когда профилактическая магия должна была быть во много раз усилена. Один раз в 36 лет происходило совпадение циклического животного знака и «родимого пятна», под которыми родился человек. Соответственно 37-й и 73-й годы в его жизни (с учетом года утробного развития, засчитывавшегося в общий возраст человека) считались неблагоприятными и требовали особого внимания.

Но самым опасным считался возраст 81 год. Точного объяснения причин этого не существует, но, вероятно, это восходит к девятикратно повторенному циклу из девяти мэнге (9X9 = 81). Старики называют 81 год — «плохой возраст». Считается, что он может нанести урон и даже причинить несчастье не только самому человеку, но и его семье и всему поселку, где он живет. Такого возраста следовало избегать всеми способами. С этой целью совершался специальный обряд, получивший название «исправление восемьдесят первого». Его задачей было ускорить наступление 82-го года жизни.

Заключался он в следующем. За несколько дней или недель до наступления Нового года, если кому-либо из членов семьи должен был исполниться 81 год, в его честь устраивался праздник. Готовили полагающееся к такому дню угощение, произносили благопожелания, дарили подарки. Через несколько дней или недель, в день наступления Нового года, в соответствии с народной традицией добавлять всем в этот день год жизни, объявлялось, что юбиляру исполнилось 82 года. Таким образом, угроза «плохого возраста» сводилась до минимума: человек пребывал в нем всего несколько дней или недель.

К системе магической охраны благодати можно отнести запреты совершать что-либо в «несчастливые» дни — чаще всего их определяли ламы по специальной астрологической таблице зурхай. В эти дни запрещалось отдавать кому-либо на сторону молочные продукты, соль, табак, хлеб, продавать скот.

Здесь же следует упомянуть о запрете произносить личные имена. В тех семьях, где дети часто умирали, их старались не называть по имени, а если они долго болели, то им меняли имя, стараясь обмануть злых духов, вызвавших болезнь. Существовал у монголов и запрет на произнесение имен правителей — ив глаза, и за глаза их чаще всего обозначали титулом.

Точно так же запретными считались имена духов священных гор. С ними были связаны сакрализация и «благополучие» родовой территории — отсюда стремление хранить в тайне их имена, не произносить их вслух без лишней надобности (только в ритуалах вызывания при родовых жертвоприношениях), а также распространенный обычай заменять имя духа в обычной речи либо названием самой горы, либо словом хайрхан (дословно «милый», «милостивый»).

Таким образом, профилактическая магия по охране «счастья-благодати» включала в себя обряды повседневные (система запретов и все, что связано с их нарушением), ежегодные (совершаемые раз в год, в канун или в первый день Нового года) и обряды по случаю завершения одного и начала следующего цикла лет — через 9, 18, 27 и т. д., через 12, 24, 36 и т. д. лет и особенно на 81 году жизни человека. Первые были самыми простыми, последние — сложными по их семантической и психологической сущности.

Итак, очевидно, что понятие счастья у монголов сугубо земное, а его составные элементы (здоровье, дети, материальное благополучие) ценятся в любом человеческом коллективе, в любой модели культуры. Иногда в наши дни добавляют к ним и такие качества, как образование, умение использовать его на благо народа, знания о мире, о том, среди чего и во имя чего живешь. Понятие горя у монголов мировоззренчески менее разработано. Как антитеза счастью оно включает в себя, прежде всего, смерть детей, затем по степени значимости — болезнь, смерть родителей, потерю имущества, стихийное бедствие (пожар, наводнение, ураганы), утрату честного имени в глазах друга. В народных поговорках счастье и горе всегда сопряжены друг с другом: «кто горя не видел, счастья не ценит», «от счастья до несчастья один шаг», «кто чрезмерно веселится, тот потом плачет».