Ты только попроси - Максвелл Меган - Страница 37

— Ты сводишь меня с ума…

— Ты меня тоже, несмотря на то что иногда бесишь.

Он ухмыляется. Я прижимаюсь к нему.

— Джуд… твоя рука. Осторожно. Ты сейчас сделаешь себе больно.

Я тронута его заботой. Когда он собирается взять контроль над ситуацией, я зажимаю его руки и шепчу рядом с его губами:

— Нет… Эрик… Теперь в наказание за то, что ты не сотрудничал со мной вечером, буду командовать я.

— В наказание?

— Да. Думаю, пора начать наказывать тебя, как ты меня.

— И не мечтай, малышка.

Его взгляд завораживает.

Еще несколько секунд он сопротивляется тому, чтобы я верховодила, но в конце концов его руки опускаются мне на ноги и он тихо говорит:

— Ладно… но только сегодня.

Решаю поиграть в его игру и отдаюсь наслаждению. Убираю его руки с моих бедер и приказываю:

— Трогать запрещено.

Он хочет возразить, но я хмурю брови.

Когда он успокаивается, беру свои груди и приближаю к его рту, предлагая их. Сначала требую, чтобы он пососал один сосок, потом другой, и когда они опять твердеют, отстраняюсь. Эрик рычит.

— Дай мне руку, — прошу его.

Он протягивает, и я провожу его рукой по внутренней стороне своего бедра. Разрешаю ему прикоснуться ко мне, и вдруг он ныряет пальцем под трусики. Пусть он еще больше меня захочет!

— Мокрая и скользкая, как тебе нравится.

Он снова пытается схватить меня за талию, но я шлепаю его по рукам.

— Трогать запрещено, сеньор Циммерман.

— Сеньорита Флорес, поумерьте свои приказы.

Я улыбаюсь, он нет. И мне это нравится.

Поднимаю руку и кладу ему на затылок, слегка захватывая волосы. Не хочу, чтобы у него болела голова.

— Сеньор Циммерман, не забывайте, что сейчас командую я.

Провожу языком по шее. Какой же он вкусный! Перехожу к его губам. Обожаю его губы… Жадно впиваюсь в них и слышу, как из него вырывается глубокий стон.

— Меня завораживают твои глаза, — шепчу я. — Они такие красивые.

— Я их ненавижу.

Мне не нравится его замечание. У Эрика великолепные голубые глаза, от которых все сходят с ума, где бы он ни появился. С каждой секундой мое желание возрастает, я снова придвигаю к нему груди и, когда он собирается взять их в рот, убираю их от него. Не отрывая от него взгляда, соскальзываю вниз.

О боже!

Моя киска вздрагивает от предвкушения. Когда же я нежно обхватываю губами его розовый бутон, он вздрагивает. Я покрываю его тысячей маленьких требовательных поцелуев. Я ласково с ним играю. Услышав его стон, поднимаю взгляд и вижу, что он откинул голову, его глаза закрыты, а губы дрожат от блаженства. О, да… да! Вдруг он запускает пальцы в мои волосы, и я говорю так, чтобы он меня услышал:

— Представь, что мы сейчас в свингер-клубе и кто-то смотрит на нас в изнеможении, потому что ты разрешаешь ему прикасаться ко мне, пока обладаешь мной, и мой рот рядом с его стержнем. Тебе нравится?

— Да-а-а… — едва выговаривает он и еще больше запутывается пальцами в моих волосах.

Он двигает бедрами, и я чувствую, как все его тело сжимается от наслаждения. Осторожно покусывая вокруг головки, останавливаюсь возле уздечки и провожу языком по краю. Эрик тяжело дышит, а когда я захватываю головку, он издает рык.

Я упиваюсь им, словно мороженым. Вспоминаю о трюфелях на столе, улыбаюсь, обмакиваю палец в сладость и обмазываю пенис, тихо проговаривая, что настанет тот день, когда именно он намажет меня трюфелем, чтобы другие слизали его. Эрик еле дышит от возбуждения.

Беру яички и слегка сжимаю. Эрик вздрагивает раз, затем другой, и я смеюсь, услышав, как он фыркает.

Страстно желая его, возвращаюсь к головке. Ласково беру член ртом, но он настолько огромный и набухший, что весь не помещается, и тогда я двигаюсь языком вверх и вниз, ощущая сладкий вкус трюфеля. Эрику нравится то, что я делаю, что я говорю, и я повторяю это вновь и вновь, добиваясь того, что он еще громче рычит и фыркает. Он двигает бедрами со мной в такт, его пальцы впиваются мне в волосы, и он атакует мой рот.

У меня голова идет кругом. Я обладаю им, мне нравится держать его в руках, и он в моей власти. Впиваюсь ногтями ему в живот, и он стонет, но продолжает двигать тазом. Двигаю рукой неистово, как он любит, и фантазирую о том, как другой мужчина обладает мной.

Тело Эрика содрогается, еще и еще, но он сдерживает себя.

— Сядь на меня, Джуд… Умоляю, сделай это.

Его тон и мое желание заставляют меня подчиниться.

Сажусь на него верхом, и он входит в меня. Он проникает до самого конца, и мы вместе вскрикиваем.

— О боже, малышка, ты сводишь меня с ума!

Избалованная и готовая на все, смотрю ему в глаза:

— Я хочу… Играть с тобой во все, что ты хочешь, потому что твое наслаждение — это мое наслаждение, и я хочу с тобой попробовать все.

— Джуд…

— Все… Эрик… все.

Он врывается в меня еще глубже, я упираюсь в его плечи, а он, крепко сжав мои ягодицы, заставляет меня двигаться вверх и вниз, нанизывая еще и еще, поглощая меня взглядом.

Моя киска сжимает и всасывает его. Мои бедра двигаются в безумном танце, и Эрик сокрушительными и резкими толчками доводит меня до кульминации.

Мои груди подпрыгивают перед ним, и, когда его рот хватает мой сосок, кусает его, а он одновременно проникает в меня, мое тело накрывает волна оргазма. Эрик продолжает атаковать меня до тех пор, пока я едва не лишаюсь чувств, и я слышу, как он сквозь зубы произносит мое имя. Все закончилось. Я в изнеможении лежу на нем. И наконец осознаю одну вещь. Я абсолютно покорена и влюблена в него.

24

После чудесной субботы я просыпаюсь в воскресенье в шесть часов утра от странных звуков в ванной комнате. Встаю с постели и, к своему удивлению, вижу, что Эрика рвет. Заметив меня, он сердито просит меня выйти. Выхожу. Он заходит в комнату с перекошенным от боли лицом, садится в кресло и закрывает глаза.

— Что с тобой?

— Я вчера вечером что-то не то съел.

— Хочешь, я приготовлю ромашковый чай?

Эрик, не открывая глаз, качает головой и тихо говорит:

— Прошу тебя… погаси свет и иди спать.

— Но…

— Джуд, — сердито бормочет он.

— Какой же ты ворчун, ей-богу!

— Ладно… я ворчун. А теперь, пожалуйста, сделай то, о чем я тебя прошу.

Я молча встаю и ухожу. Падаю на кровать. Не хочу зацикливаться на этом. Понимаю, что если ему плохо, то меньше всего он хочет отвечать на вопросы. Засыпаю и просыпаюсь после десяти. Эрик улыбается, он в прекрасном расположении духа.

— Доброе утро.

— Доброе… Как ты?

— Превосходно. Я же тебе сказал, съел что-то. — Я только собираюсь открыть рот, как он говорит: — Смотри, что я приготовил.

У моих ног стоит поднос с завтраком, а на нем — бумажный цветок. Беру его и расплываюсь в улыбке. Эрик целует меня и шепчет:

— Дай мне немного свободного места в кровати, а потом позавтракаем, согласна?

— Да.

В двенадцать, после любовной паузы, он совсем поправляется, и я предлагаю показать ему знаменитый мадридский блошиный рынок. Тяну его к метро, где он никогда не был.

— Хоть в чем-то я буду первой, — лепечу, заставляя его улыбнуться. — Первой, кто приведет тебя в мадридское метро.

Выходим на станции «Ла Латина», и удивлению Эрика нет предела. Здесь так много народу, и все люди такие разные!

Он настаивает на том, чтобы купить мне серебряные серьги. На мой взгляд, сорок евро — это чересчур дорого. А на его взгляд — пустяк. В конце концов я соглашаюсь и взамен покупаю ему футболку с надписью: «Самый лучший в Мадриде… это ты». Прошу его переодеться прямо посреди рынка. Он соглашается. В новой футболке он просто красавчик!

Делаем несколько фотографий моим телефоном, и я сохраняю их как самое большое сокровище.

Прогуливаемся, держась за руки, как обычная парочка влюбленных, и доходим до лотка, где продаются лампы. Эрик хочет купить две лампы, чтобы взять с собой в память о пребывании в Испании. Просит меня выбрать, и мой взгляд останавливается на светло-сиреневых. Заплатив, признается, что одна из них — для меня. Я растрогана. У каждого из нас будет по лампе, и мы будем зажигать их, вспоминая друг о друге.