Зловещий доктор Фу Манчи - Ромер Сакс - Страница 51

Взорвав тишину и заставив мое сердце бешено забиться, послышался повелительный стук в дверь!

— Боже мой! — вскрикнул Веймаут, не двигаясь с места у окна.

— Будь наготове, Петри! — сказал Смит.

Он широким шагом прошел к двери и распахнул ее.

Я знаю, что побледнел. Я помню, как вскрикнул и отпрянул назад при виде того, что стояло на пороге.

Там была дикая, расхристанная фигура с нечесаной клочковатой бородой и страшными немигающими глазами, хватавшаяся руками то за волосы, то за подбородок, то за губы. Хотя на жуткого гостя и не падал свет луны, мы видели сверкающие зубы и безумно горящие глаза.

Мы услышали чудовищные и пронзительные раскаты жуткого хохота. Гость смеялся.

Никогда мой слух не поражали такие страшные звуки. Ужас буквально парализовал меня.

Найланд Смит нажал кнопку электрического фонаря. Круг слепящего света ударил в лицо человека, стоявшего в дверях.

— О Боже! — воскликнул Веймаут. — Это Джон! — и опять, и опять: — О Боже! О Боже!

Может быть, впервые в своей жизни я действительно поверил, что передо мной стоит существо из другого мира. Да и как я мог сомневаться! Я стыжусь признаться, насколько я был скован ужасом. Джеймс Веймаут поднял руки, как будто пытаясь оттолкнуть от себя чудовище, стоявшее в дверях. Он что-то бормотал, наверное, молитвы, но разобрать что-либо было невозможно.

— Держи его, Петри!

Смит сказал это негромким голосом. Если мы в подобной ситуации не способны были ни думать, ни действовать надлежащим образом, он сохранял ясный холодный ум (обычно это напряжение получало разрядку после того, как критическая ситуация была преодолена) и думал о том, как бы не разбудить женщину, спавшую наверху.

Он одним прыжком достиг двери, и, когда он схватился с пришельцем, я понял, что гость — человек из плоти и крови, вопивший и дравшийся, как дикое животное, с пеной у рта и скрежеща зубами в бешеной ярости; я понял, что он сумасшедший, что он — жертва Фу Манчи, но не мертвая, а живая, что он — инспектор Джон Веймаут, превратившийся в маньяка!

Все это я осознал в одно мгновение и бросился на помощь Смиту. Послышался топот ног, и наблюдавшие за домом полицейские взбежали на крыльцо. С ними был еще один, и мы впятером (Джеймс Веймаут все еще не понимал, что существо, визжавшее и вывшее в куче детективов, было не злым духом, а человеком), вцепившись во взбесившегося безумца, едва сумели справиться с ним.

— Шприц, Петри! — задыхаясь, крикнул Смит. — Скорее! Ты должен суметь сделать укол!

Я выбрался из свалки и побежал в коттедж за своей сумкой. Как и просил Смит, я принес с собой заряженный шприц для подкожных впрыскиваний. Даже в этот момент всеобщего возбуждения я не мог не восхищаться мудрой предусмотрительностью моего друга, который догадался, что именно произойдет, сумел выделить странную, горькую истину из хаоса обстоятельств и событий, происшедших той ночью в Мейпл-коттедже.

Позвольте мне не останавливаться на исходе той ужасной борьбы. Был даже такой момент, когда и я, да и все остальные, отчаялись, не в силах умиротворить разбушевавшегося безумца. Но наконец дело было сделано, и исхудавший, заляпанный кровью дикарь, которого мы знали как уголовного инспектора Джона Веймаута, лежал на кушетке в своей собственной гостиной. Я был изумлен гением адского доктора, который одним уколом иглы превратил доброго и смелого человека в подобие зверя. Найланд Смит с еще более заострившимися чертами и лихорадочными от бессонницы глазами, все еще дрожа от огромного физического и нервного напряжения, повернулся к человеку, который, как я знал, был посыльным из Скотланд-Ярда.

— Ну? — гаркнул он.

— Он арестован, сэр, — отрапортовал детектив. — Он содержится в его комнатах, согласно вашему приказу.

— Она все время спала? — спросил меня Смит. (Я только что вернулся из спальни наверху.) Я кивнул.

— Он безопасен, хотя бы на один-два часа? — Смит указал на лежавшего на кушетке Джона Веймаута.

— На восемь-десять часов, — мрачно ответил я.

— Тогда пошли. Труды этой ночи еще далеко не завершены.

ГЛАВА XXX

ПОЖАР

Потом у нас появились материалы, свидетельствующие, что бедный Веймаут жил дикарем, прячась в густых кустах на полосе земли, лежавшей между деревней и пригородным поселком на холме. Он в буквальном смысле стал первобытным существом и даже поедал мелких животных, не брезгуя и воровством, как мы узнали, обнаружив его логово.

Он скрывался очень изобретательно, но перед нами прошли свидетели, видевшие его в сумерках и бежавшие от него, напуганные его видом. Они так и не узнали, что источником их страхов был инспектор Джон Веймаут. Мы, со своей стороны, тоже не смогли выяснить, как он спасся от смерти в водах Темзы и незамеченным пересек весь Лондон, но его странная привычка стучать в дверь собственного дома каждое утро строго в половине третьего (что-то вроде прояснения сознания, таинственным образом связанное со старыми привычками), относится к разряду симптомов, знакомых любому специалисту в области психиатрии.

Я возвращаюсь к той ночи, когда Смит разрешил загадку ночного стука. Сев в машину, ожидавшую нас в конце деревни, мы помчались через опустевшие улицы в Нью-Инн-корт. Я, человек, следовавший за Найландом Смитом через поражения и победы, знал, что этой ночью он превзошел самого себя и оправдал доверие, оказанное ему высшими государственными органами.

Нас впустил в неприбранную комнату, принадлежавшую исследователю, путешественнику и чудаку, полицейский в штатском. Среди живописных и беспорядочных фрагментов всех веков, в огромном резном кресле перед высокой статуей Будды сидел человек в наручниках. У него были снежно-белые волосы и борода, как у патриарха, его поза была исполнена величайшего достоинства. Но выражение его лица было скрыто дымчатыми очками.

Пленника охраняли еще двое детективов.

— Мы арестовали профессора Дженифера Монда сразу, как он вошел, сэр, — отрапортовал сотрудник, открывший дверь. — Он отказался давать показания. Надеюсь, это не ошибка.

— Надеюсь, что нет, — отрубил Смит.

Он зашагал к арестованному, снедаемый лихорадочным возбуждением, и почти грубо сорвал бороду и седой парик, швырнул темные очки на пол, открыв высокий лоб и зеленые злобные глаза, впившиеся в него с выражением, которого я никогда не забуду.

Это был доктор Фу Манчи!

Наступило напряженное молчание, длившееся, казалось, один удар пульса. Затем Смит спросил:

— Что вы сделали с профессором Мондом?

Доктор Фу Манчи обнажил ровные бесцветные зубы в так хорошо знакомой мне единственной в своем роде дьявольской улыбке.

Он сидел невозмутимо, как если бы был судьей, а не скованным наручниками узником. Нужно сказать правду и отдать ему справедливость — Фу Манчи был абсолютно бесстрашен.

— Его задержали в Китае, — ответил он плавным, свистящим тоном, — очень срочные дела. Хорошо известные окружающим черты его характера, его нелюдимость сослужили мне здесь неплохую службу. Ее плоды вы пожинаете сейчас.

Я видел, что Смит не был готов к действию. Он стоял, дергая себя за мочку уха и переводя взгляд с бесстрастного китайца на удивленных детективов.

— Что мы должны делать, сэр? — спросил один из них.

— Оставьте меня и доктора Петри с арестованным, пока я не позову.

Все трое ушли. Теперь я догадывался, что должно произойти.

— Вы можете вернуть Веймауту здоровье? — резко сказал Смит. — Я не могу снасти вас от виселицы, да и, — его кулаки судорожно сжались, — не сделал бы этого, даже если бы мог, но…

Фу Манчи впился в него своими блестящими глазами.

— Все ясно, мистер Смит, — прервал он, — вы меня неправильно понимаете. Я не хочу с вами спорить, но то, что я делаю по убеждению, и то, что сделал по необходимости, — разные вещи, как небо и земля. Я нанес храброму инспектору Веймауту укол отравленной иглой с целью самозащиты, но я сожалею о его состоянии не меньше, чем вы. Я уважаю таких людей. Против яда иглы есть противоядие.